Зверобои залива Мелвилла - Петер Фрейхен

Квидлугтоку, вероятно, не понравились мои слова, он смотрел на меня, как бы пытаясь узнать, нет ли тут скрытого смысла. Он пробормотал, что предпочитает собственное общество. В его поведении по-прежнему было что-то неестественное, когда мы направились в палатку, чтобы взглянуть на его детей. Арналуак с нетерпением ждала внутри — будет ли единоборство? Итукусук мирно играл с двумя мальчиками, которые вполне могли быть его детьми, если бы он не поехал с доктором Куком.

Семигак была страшно разочарована. Давно-давно мужчины сражались из-за нее; теперь она должна довольствоваться лишь тем, чтобы смотреть, как другие женщины удостаиваются такой чести. Но ей доставляло удовольствие давать добрые советы и рассказывать о своих прежних успехах. У нее было четыре мужа, не считая многочисленных временных спутников, и старуха всегда уверяла, что ее красота была причиной многих столкновений в стойбище. Она скалила свой беззубый рот, рассказывая о бесчисленных побоях, которые доставались ей от мужей за ее измены.

Теперь, конечно, она стара, продолжала Семигак, но в молодости была сильной женщиной, ведь красота умножает силу! Бедные женщины, которые не пользуются вниманием великих охотников! Так как они некрасивы, то к старости делаются слабыми и достойными сожаления, объяснила нам Семигак. Но они тогда рано не умирают, так как смерть не хочет их взять.

Мы оставили циничную старуху, дав ей возможность предаваться воспоминаниям, а сами расположились на отдых перед палаткой и скоро заснули.

* * *

Квидлугток оказался прав, на следующее утро ледовая обстановка изменилась к лучшему. Чтобы обозреть местность, Квангак забрался на гору Насиссорфик, возвышающуюся над стойбищем. Спустившись вниз, он сказал, что открытая вода или по крайней мере подходящие протоки есть на всем пути вдоль берега до самого мыса Йорк. Мы распрощались с нашим хозяином Квидлугтоком, с женщинами и отправились. Прилив уже начался.

Квидлугток все время нервничал, и я заметил, что пока мы были на суше, он ни на минуту не выпускал из рук ружья и не успокоился, пока мы все не погрузились в лодку. Я очень удивился — неужели он все еще боится Итукусука, даже после тех слов, которые тот произнес вчера вечером. Только спустя много месяцев я выяснил истинную причину его странного поведения объяснение оказалось значительно более трагичным, чем то, которое тогда пришло мне в голову.

* * *

Квидлугток пользовался огромным доверием адмирала Пири, так как эскимос обладал крайне нужными качествами: он был отличным путешественником, мог переносить самые тяжелые лишения, говорил немного по-английски и был более приветлив и усерден, чем другие. Когда Пири делал последние приготовления к своей знаменитой экспедиции на Северный полюс, он решил отправить Квидлугтока вместе с профессором Россом Марвином. Им надо было продвинуться на север дальше других партий и последними повернуть назад; как и другие отряды, они должны были заложить продовольственный склад, которым Пири и его люди могли бы воспользоваться на обратном пути с полюса.

Имея непревзойденный опыт, Пири продумал санную экспедицию до мельчайших подробностей. Каждый из вспомогательных отрядов имел свои определенные задачи, которые так же важны для успешного исхода экспедиции, как задача самого Пири. Он точно рассчитал, сколько может доставить каждый из его помощников и как далеко позволят продвинуться эти запасы. Только эти продовольственные склады могли обеспечить успех всей экспедиции и возвращение обратно. Ничто не было упущено, поэтому и удалось избежать трагической участи Скотта, погибшего на обратном пути с Южного полюса[32]. Пири показал себя настоящим мастером среди полярных исследователей.

Росс Марвин и трое сопровождающих его эскимосов достигли условного места, построили снежную хижину, заложив продовольственный склад на указанной широте. Но Росс Марвин не вернулся из экспедиции. Их застигла непогода, дрейфующий лед отнес их далеко на запад. В Северном Ледовитом океане лед вовсе не так крепок и прочен, как многие думают. Конечно, льды достаточно толсты, но льдины трескаются, образуя широкие разводья, которые снова замерзают. Не всегда можно быть уверенным, что такие замерзшие трещины достаточно прочны. Марвин этого не знал, и его незнание привело ко многим серьезным последствиям.

Профессор Марвин не нравился своим спутникам — Квидлугтоку и Акиоку, они оба были прекрасными путешественниками на санях, таким же был и Инукитсокпалук, совсем еще молодой человек, но волевой, сильный и выносливый — эти качества он мог противопоставить опыту других участников экспедиции. Оставшись сиротой, он с самого детства жил в тяжелых условиях, привыкнув к холоду и голоду. У каждого из трех эскимосов была своя упряжка, у Марвина ее не было. Он сидел с каждым по очереди или бежал на участках со слишком неровной дорогой.

Каждое утро, когда они снимались с лагеря, Марвин глазами аргуса следил за продовольствием. Он выдавал паек и ни одному из эскимосов не уделял ни крошечки больше установленной порции, как бы голодны они ни были. Конечно, на его обязанности лежала забота о том, чтобы продовольствия хватило на сколько было запланировано; профессор боялся, что с этими запасами они не сумеют добраться до главного лагеря Пири. Это опасение эскимосы не разделяли. Ему бы следовало поделиться своими мыслями, улыбнуться им и все стало бы хорошо. Когда погода была плохая и приходилось отлеживаться, он совсем не давал им еды, потому что такие дни не входили в его расчеты. Целыми днями он ни с кем не разговаривал.

Марвин каждый день приготовлял завтрак и, как только они кончали есть, аккуратно запаковывал остатки. Он шел впереди и следил, чтобы эскимосы двигались за ним как можно скорее. Те, кто раньше бывал с ним в санных экспедициях, говорили, что кавдлунак очень нетерпелив и никогда не улыбается.

Временами он выходил из себя и кричал на эскимосов, и они сделали вывод, что это очень неприятный спутник. Но у них не было выбора: Пиули сказал им, что они должны ехать с Марвином, а ведь Пиули — человек, который "думает за всех".

Не раз эскимосы признавались друг другу, что им хотелось бы, чтобы все обстояло иначе; но они понимали, что Марвину, так же как и им, это путешествие не доставляет удовольствия; ведь ему не с кем поговорить. Он не понимал их языка, а запаса английских слов Квидлугтока не хватало даже на то, чтобы обсудить самые необходимые вещи. Когда Квидлугток говорил со своими товарищами и они смеялись, Марвин часто спрашивал, о чем идет речь и почему они смеются. Квидлугток не мог ему объяснить, он только пожимал плечами и говорил бедному кавдлунаку, что все это незначительные слова, недостойные перевода на нездешний язык. И Марвин всегда приходил в ярость.

На обратном пути им часто попадались свежие трещины, как правило, уже покрытые льдом, так как было очень холодно; но лед не всегда был достаточно прочен, чтобы ехать по нему. Эскимосам стоило взглянуть на поверхность, чтобы понять, выдержит ли лед или нет; если он темный, то идти по нему опасно, тогда как лед, ставший белым, как молоко, — надежен. Собаки инстинктивно чувствовали, как нужно вести себя на слабом льду. Они рассыпались веером, чтобы вес всей упряжки не сосредоточивался в одном месте; двигались собаки медленно и осторожно. Эскимосы тоже знали, что новый лед может оказаться предательским и что трудно без посторонней помощи выбраться, если провалишься. Случалось, что и опытные люди тонули, так как слишком тонкий лед не выдерживал веса человека, а когда тот пытался вскарабкаться на льдину, то край обламывался; можно спастись, если только поблизости оказывается толстая льдина, в противном случае утопающий гибнет, он выбивается из сил, обламывая тонкий лед.

Марвин не знал этих опасностей. Однажды эскимосы остановились и стали объяснять ему, что слишком опасно ехать по такому льду и надо либо попытаться объехать трещину, либо подождать, пока лед окрепнет. Марвин рассердился и стал обвинять эскимосов в лености; он говорил гневные слова, и лицо у него было злое. Первый раз, когда они заспорили, Марвин уступил, но пообещал еще доказать, что они ничего не понимают, если судят о крепости льда по его цвету. Следующий раз эскимосы остались на старом, твердом льду, а он пошел по темной, тонкой корке. Едва он сделал несколько шагов как провалился.

Трое мужчин без особого труда вытащили его. При таком морозе человек никогда сразу не тонет — так бывает всегда при низких температурах. Меховая одежда снаружи почти такой же температуры, как и воздух, и в тот момент, когда мех попадает в воду, на нем образуется тонкая ледяная корка. Этот ледяной панцирь не позволяет воде проникнуть внутрь, кроме того, он изолирует маленькие пузырьки воздуха, которые остаются между тысячами волосинок. Обычно человек плавает на поверхности до тех пор, пока ледяная корка не растает в воде.