Альпинист. Книга 1 - Тим Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет! — отрезала мать.
Бубнеж.
— Я же сказала…
Мне стало интересно, с кем это там мать разговаривает. Я вышел к прихожей, глянул на дверь. На пороге стоял высокий мужчина, лет пятидесяти. Одет он был строго, со вкусом и чем-то даже походил на заграничного дипломата. Дорогой серый плащ, кожаные туфли, черные брюки.
— Уходи, — произнесла мать, не понятно к кому обращаясь — то ли ко мне, то ли к гостю.
Мы оба остались на своих местах.
— Здравствуй! — произнес гость, виновато улыбнувшись, обратившись ко мне.
Он теребил в руках клетчатую восьмиклинку, уже потертую, но по виду весьма дорогую.
— Здравствуйте, — растеряно ответил я, еще не зная, как реагировать на гостя.
Кто он такой? Судя по виду, вполне нормальный человек, не бандит и не жулик. Но видя реакцию мамы, острую, злую, я понял, что что-то здесь не так.
— Зачем ты пришел? — спросила мать, одарив гостя колким взглядом.
— Аня…
— Иди, откуда пришел.
— Аня, я же по-хорошему пришел. Я ведь поговорить пришел.
— Поговорить? Десять лет не говорил, а тут вдруг решил поговорить?
— Ну чего ты начинаешь?
— Мам, что происходит? — спросил я, переводя взгляд с нее, на гостя и обратно.
— Да ничего нормального, — устало ответила она.
И кивнула на стоящего в дверях незнакомого мужчину:
— Вот, познакомься, Андрей. Это твой отец…
Глава 17
Отец
Отец умер. Рак легких с метастазами в головной мозг. Не сразу мы обратили внимание на болезнь. Да, кашлял, потому что стаж курильщика перевалил за двухзначное число лет. Кашлял он всегда. И не было никакого изменения в кашле — ни в периодичности, ни в сиплости. Обычный кашель курильщика.
Изменения обнаружились в другом. Собрались однажды всей семьей, родственники, друзья — у отца тогда был день рождения. Повеселились, обсудили все темы, пожелали вагоны здоровья. Решили поиграть в города. Москва-Архангельск-Калининград… Тебе на «д». А отец молчит и только глазами хлопает.
«Отец, тебе на букву „д“ город. Говори».
А он словно бы и не понимает. Уже и подсказываем все, а он все равно молчит. Ладно, не беда. Растерялся. С кем не бывает? Начали заново.
И опять на отце остановились. На «а» много городов есть. Абакан, Амурск, Архангельск… И вновь этот непонимающий взгляд. Поняли, что что-то не так. Повели на следующий день в больницу, назначили анализы. Инсульт? Нет. Альцгеймер? Тоже нет. Депрессия? Мимо. Что тогда?
А у отца уже и поведение изменилось. То говорить начал невпопад, то подолгу выходил на балкон и забывал зачем туда вышел, даже если сигарету в руках держал.
Назначили МРТ головного мозга. Тогда-то врач осторожно и сказал, что нужно повторить снимок — отец шевелился во время процедуры и мог испортить картину. На уточняющие вопросы лишь скупо ответил, что в мозге видны новообразования.
Мы тогда не поняли, что это за новообразования? А может быть, и не хотели понимать…
Повторный снимок — и диагноз прозвучал как приговор. Множественные метастазы в лобной, теменной, затылочной, мозжечковой частях мозга. Такое не оперируется.
В это не верилось и казалось каким-то дурным сном. Мы принялись бегать по врачам, искать волшебную пилюлю. Но каждый врач тактично отвечал, что помощь уже можно оказать только паллиативную. Еще несколько анализов показало — основное поражение находится в легком, именно там опухоль. От нее и пошли метастазы в мозг. Онколог, посмотрев на выписки и снимки, поставил окончательную точку — IV стадия. С такой уже не лечат, а отправляют домой. Умирать.
Мы звонили по знакомым, мы бегали по больничным коридорам, оббивали пороги, искали связи с врачами, чтобы помогли. Да все бес толку. Назначили ему лекарства. Сильные, наркотические. Только вот они не лечат, а просто притупляют боль.
Отец уже к этому времени не говорил и не ходил. Просто лежал, глядя непонимающе на нас, словно бы спрашивая взглядом — из-за чего все так? Угасал каждый день. Дыхание становилось все трудней, опухоль росла.
Потом, спустя неделю, отец умер. До сих пор в ушах звучит его хриплое тяжелое дыхание, с присвистом, булькающее…
И поэтому, когда мать представила меня, сказала, что передо мной отец, я невольно вздрогнул. Слезы навернулись на глазах. Конечно же это был не мой отец, а того парня, в чье тело я вселился. Но это было уже не важно.
— Андрей, ты меня помнишь? — спросил гость, поглядывая на меня с надеждой и немного удивившись моей реакции.
Память нарисовала смутный силуэт, подернутый пеленой.
— Да откуда ему тебя помнить? — зло ответила мать. — Ты ведь ушел от нас, когда ему пять лет было. А до этого словно бы и не замечал его, все своими докладами был занят.
— Так я же…
— Зачем ты пришел? — устало спросила мать. — Уже вечер, нам спать пора, мне завтра на работу, ему на учебу. И на работу тоже.
— Ты работаешь⁈ — удивился отец.
— Да, — кивнул я, вытирая предательскую слезу со щеки. — Карманные деньги всегда пригодятся.
— Так я же деньги высылал… — отец вопросительно глянул на мать.
— Нам твои деньги не нужны, сами справимся. Я их все на книжку кладу. Если хочешь, можешь все их забрать обратно, нам этого богатства не нужно.
— Ну зачем ты так, Аня? Я ведь от чистого сердца, сыну.
Отец спохватился.
— Я ведь поздравить зашел. У тебя день рождения, я помню. Восемнадцать лет. Все-таки, такая дата, взрослый уже.
— Завтра, — буркнула мать.
— Что?
— Завтра говорю день рождения у него, ошибся ты.
— Ох ты ж! Заработался совсем, голова дырявая! — нервно хохотнув и пожав плечами, ответил отец. — Ну ничего страшного. Значит, завтра распакуешь подарок.
И протянул мне коробку, перевязанную ленточкой.
Я неуверенно взял подарок, хотя красноречивый взгляд матери едва не обжег меня.
— Потом посмотришь, — шепнул отец, тепло улыбнувшись.
— Радуйся, больше не надо платить алименты, — процедила мать, переведя взгляд на гостя.
— Я совсем не по этому поводу зашел, — разозлился отец. — Я и дальше буду платить. А ты, если сама не берешь, то ему отдавай. Ему поступать скоро в институт, пригодятся. Кстати, Андрюш, ты в какой собираешься?
— Я еще не думал, — растерялся я от такого вопроса.
— Так может, рассмотришь институт международных отношений? Я помогу, у меня декан знакомый…
— Прекрати! — оборвала его мать. — Он… он в спорт хочет пойти!
— Что⁈ — произнесли мы одновременно с отцом и так же одновременно оглянулись.
— Да, — кивнула мать. — Он в спортивную секцию ходит, альпинизм. И у него очень неплохие результаты. Медали, разряды. Вот и пойдет дальше.
— Но спортом на жизнь не заработаешь! — горячо воскликнул отец.
Было видно, что такая новость его задела за живое.
— Спорт — это травмы, это ушибы, это переломы, это… А будущее за международными отношениями! Вот с Западной Германией нормализуются отношения, с Польшей, с Чехословакией диалоги идут. И везде нужны дипломаты. Я помогу, я продвину по линии партии.
— Ты опять за всех все решаешь, — тихо произнесла мать. — За меня решал, теперь вот за сына начал.
— Да, ты права, — немного подумав, ответил отец. — Не буду.
И тяжело, словно слова эти весили как пудовые гири, добавил:
— Пусть сам решает. Хочет в спорт — пусть идет в спорт. Я поддержу любое его решение.
— Послушай, — устало сказала мать. — Не лезь к нам в жизнь. Ушел — значит, ушел. Возврата нет. Не надо тут страдальца из себя строить.
— Опять ты начинаешь, — шепнул грустно отец.
Он надолго задумался, потом внезапно сказал:
— Спасибо.
— За что? — растерялась мать, явно не ожидая такого поворота событий.
— За то, что дала свидеться с сыном.
И кивнув мне, ушел, растворившись в густой черноте лестничного марша.
Мы долго смотрели ему вслед.
— Закрывай дверь, — сказала мать, вздрогнув, словно проснувшись и вжимая голову в шею. — Холодно становится.
Я закрыл дверь, спросил:
— А кем работает мой отец?
Это вырвалось само по себе, мне и вправду было интересно.
— Секретарем в Министерстве иностранных дел. Знала бы, что он на этой работе жить будет, ни за что бы не пошла за него замуж! Вот и сейчас видишь, что происходит? Даже дату твоего день рождения забыл.
— Ну пришел же, — возразил я.
— Только сегодня, когда восемнадцать тебе исполняется. А до этого ни-ни.
Секретарь в Министерстве иностранных дел. Теперь понятно откуда у матери трехкомнатная квартира и полное собрание сочинений Ленина.
Мы разошлись по комнатам. Мать долго скрипела пружинами дивана, вошкаясь, потом все же затихла и заснула. Я же смотрел на коробку и не решался ее открыть. Все казалось, будто это и не мне подарок, а кому-то другому.
Но все же насмелившись, я распахнул подарок. В коробке оказался
