Волхвы Скрытной управы. Щит - Михаил Рагимов

Генерал, откинувшись на спинку солидного директорского кресла, неторопливо отхлебывал чаек, принесенный секретаршей, не потерявшей вышколенности. Артюхин устроился за столом для совещаний в позе роденовского «Мыслителя». Только локоть упирался в столешницу. При габаритах профессора получалось вполне естественно. И достаточно живописно.

– Кончилась наша спокойная жизнь, – сказал Кубенин. – Роют.

Спокойно сказал, как будто речь шла не о сумасшедшем проекте, способном до полной неузнаваемости изменить мир, а о чем-то мелком и незначительном.

– Патрушев? – уточнил Артюхин.

– Если бы… Посерьезней люди есть. С самого верха.

Кубенин даже не поднял головы:

– Успеют? Меньше недели осталось…

Генерал неопределенно пожал плечами:

– Не знаю. Вряд ли. Материалов у них – мизер. Сомневаюсь, что сумели накопать хоть сколько-то. Без войсковой операции нас не взять. А это так просто не организуешь. Основания серьезные нужны.

– Или шарахнуть чем-то.

– Тоже без оснований никак. Раньше такое могли, решительные люди были. Нынешние только о своей жопе думают. Да как Запад отреагирует. Нет, не должны решиться. Проверку пришлют, наверное. Под плановую.

– Когда?

– Насколько я понимаю, полетят регулярным рейсом. Правительственный транспорт гонять не станут. По расписанию – в среду вечером в Городе. Может, собьем? – мечтательно протянул генерал. – Есть у меня в загашнике пара «Стрел».

– Самому не смешно? – хмыкнул профессор. – Террорист нашелся. Не помешает нам эта комиссия. Пока доедут, все кончится.

– Тоже верно, – согласился Кубенин. – Не уточнил? Действительно, кончится?

– Тысячу раз говорили, – проворчал Артюхин. – Точно не знаю. Мы ни хрена не понимаем в физике пространства-времени. В самом начале пути. Был бы сейчас пятидесятый или хотя бы семидесятый… Ни о каких экспериментах речи бы не шло.

Профессор сделал паузу.

– Вероятность того, что отправим ребят в существующий параллельный мир – процента два, может, три. Скорее всего возврат идет к нам. А дальше… Либо с их приходом возникнет новый мир, отпочковавшийся от нашего. Либо наш просто исчезнет. Вместе с нами.

– Со всеми живущими ныне людьми, – задумчиво проговорил генерал. – И с Катенькой. Даже пожить не успела… А эти вероятности каковы?

– Пятьдесят на пятьдесят, – мрачно пошутил Артюхин. – Либо возникнет, либо исчезнет, – профессор поймал тяжелый взгляд начальника и вспылил: – Ну что ты мне душу мотаешь?! Не знаю я вероятностей этих. Я вообще в параллельные миры и развилки не верю. Ну, есть в уравнениях один непонятный член. Непонятный он, сечешь? Ничего не гарантирующий. Может, развилку эту, мифическую, показывает, а может, немедленную аннигиляцию парней!

– Так что, мы их на бессмысленную смерть шлем?! – теперь взорвался уже Кубенин.

Зато ученый внезапно успокоился:

– Ну, про аннигиляцию это я погорячился. А насчет смерти – запросто. Может, эти окна и открываются только туда, где их тут же грохнут. Под залп тысячи лучников, например. Инерция исторических процессов и все такое. А еще есть вариант, что выживут они, а ничего не изменят. И здесь все останется, как было. Все может быть. На все кривые варианты процентов двадцать дам. Чисто умозрительно. Потому как просчитать слабо, – Артюхин опять начал заводиться. – Основы недопонимаем, самой физики процесса. Лаврентий Палыч за одну мысль об эксперименте при таком состоянии теории к стенке бы нас поставил! И был бы прав! Что ты меня пытаешь? У меня тоже внуки есть. И дети. И еще почти неделю будут.

– Ладно, не кипятись, – собеседники брали себя в руки по очереди. – Значит, четыре к одному за конец…

Кубенин отставил остывший стакан, вылез из кресла и прошелся по кабинету.

– А один за тюрьму, – усмехнулся он.

– Почему за тюрьму? – поинтересовался ученый.

– А потому, дорогой мой человек, что приедет в четверг проверка и обнаружит хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Потому что не обнаружит вообще ничего, кроме пустых помещений.

Артюхин удивленно уставился на генерала.

– Ты что, не подстраховался на случай?..

– Подстраховался, – перебил хозяин кабинета. – Есть комплект документов. И не мифические операции, это все на раз проверяется. Почти правда. Научный эксперимент, исследование параллельных миров. Утверждено лично Андроповым и никем не отменялось. Тебя из-под удара выводит. Меня – вряд ли. Впрочем, наплевать. Застрелиться – дело быстрое.

Кубенин вернулся в кресло и нажал кнопку на селекторе. Дождались, пока секретарша принесет еще чаю.

– Понимаешь, Коля. Это исчезновение – та же смерть. По сути, мы можем убить огромное количество людей. Но почему-то меня все это не слишком волнует. Хрен с ним, с миром. И даже то, что среди этих людей оказываюсь я сам, дочь, внучка, как-то перестало давить. Наверное, перегорел за шестнадцать лет. Но вот Катенька… Не могу! Просто сердце заходится! Маленькая же совсем…

Теперь пол кабинета мерил профессор. Поднял глаза, посмотрел в лицо генералу.

– Знаешь что, Василь Иваныч! Собирай-ка манатки, бери правнучку и чеши с парнями в прошлое, – он поднял руку, предупреждая возражения. – Знаю, что обуза. Одного младенца прикроют. А ты так и полезен будешь. Создашь при князе Игоре Главное Разведуправление при Генштабе. И сам Генштаб.

Кубенин молчал, уперев взгляд в столешницу. Потом поднял голову:

– Ты сам почему не идешь? – не дождался ответа и продолжил: – Вот именно, – вздохнул. – Нет, Коля. Если я убиваю миллиарды человек, то спасаться не имею права. И спасать семью тоже. Даже Катеньку, как бы этого ни хотелось…

Артюхин ушел не скоро. Успели еще поговорить о насущных делах. Вечером профессор улетал на базу, сделать за оставшуюся неделю предстояло немало.

А оставшийся в одиночестве разом постаревший человек, проводив гостя, вернулся за стол и, уставившись невидящим взглядом в потолок, еле слышно прошептал:

– Это будет не больно, внуча. Просто мы все исчезнем. И заметить не успеешь. И понять…

Кордно, лето 782 от взятия Царьграда, червень

Ждан Ярославов самобега в личном пользовании не имел. Не потому, что не мог себе позволить. Мог и не один приобрести. Не самый бедный человек в Княжестве. Знатец предпочитал ходить пешком. И любил кордновскую подземку. Разве может какой-нибудь «Дон» или даже «Русич»[58] сравниться с ней по удобству? Тащишься по дороге, заполненной самобегами, стоишь перед каждым перекрестком… А в подземке хорошо. Прохладно, удобные сиденья, расслабляющее покачивание несущегося поезда, еле слышный перестук колес…

Хочешь – читай, хочешь – смотри новости. А как думается в пути!..

Сегодня Лютый размышлял, устроившись на пределе слышимости зерцала[59]. И закрыв глаза. Так, чтобы вроде и слышно, и не отвлекает. Мысли крутились вокруг последнего месяца, когда его вновь попросили вернуться на службу. Попросили, не приказали! Ждан мог и отказаться. Право имел. Тем более звали не в родную Знатницу, а к воинским! Никогда к ним не относился. Кроме срочной службы, конечно. Но мысль об отказе в голову даже не пришла. Лютый уже давно имеет полное право на заслуженный отдых, но…

А верно поступили, снизив срок обязательной державной службы[60] до двадцати лет. Людям иногда надо пожить и для себя. В молодости – некогда. Сначала учишься, потом в дружину, поиск места в жизни. Потом жены идут, дети… В старости – разве жизнь, если болячки одолевают. А они все равно победят, несмотря на все успехи лекарей. А когда тебе сорок пять или пятьдесят лет – самое оно. Дети выросли, Княжеству свое отдал. И по миру поездить можно, и чем-то другим заняться. Хоть фантастику пиши! Желание не пропало дальше работать – никто не мешает. Многие служат и по тридцать лет, и больше.

Но это лишь по зову сердца. Насущной необходимости нет. Производительность труда постоянно растет. И все меньше и меньше нужно Княжеству рабочих рук. Сейчас можно большую часть населения освободить от работы. А кого в первую очередь? Самое логичное – тех, кто хорошо послужил. Нет, конечно, и молодых никто силой работать не заставляет. Не хочешь – не надо. Вот только никто тебя кормить не будет. Никаких «пособий по безработице»[61]. Нужны деньги – два пути: служба и татьба. А к татям милосердия нет. Кто случайно ошибся и преступление не слишком тяжкое, еще может малым наказанием[62] отделаться. А если что-то серьезное учудил, или по второму разу – пощады не будет.

Да и не уважают в стране бездельников. А вот когда отслужил свое – другое дело. Да и сама природа пример дает. Женщины. У них одна работа: дети. Нет, девки незамужние любят на службу устроиться. Чтобы в обществе быть, да и кругозор расширить никому не мешает. И мужа хорошего найти проще, нежели когда сиднем сидишь. А замуж выйдут – мигом увольняются. Интерес пропадает. Иногда работают до первого ребенка. Но редко. При первой беременности с четвертого месяца плата идет, как будто ребенок уже родился. Молодые работники меньше получают. А дети выросли, считай – отслужила. Вот и с мужчинами так же. Те же двадцать лет…