Цена бесчестья - Чингиз Абдуллаев

Борису Самуиловичу всегда казалось, что этот бывший помощник бывшего премьера нравился его родственнице. Но они никогда и никому об этом не говорили. Более того, она никогда не появлялась рядом с ним. Феоктистов был женат, у него пятнадцатилетняя дочь. Но на приёмах он всегда появлялся один. Говорили, что его жена и дочь живут в Америке, однако точных сведений никто не имел.

Когда Дронго нашёл в доме Веры дорогие часы и колье, Каплунович неприятно поразился. Он сразу понял, что Александр Линдт никогда не стал бы дарить ей подобные вещи. И это был не обычный ухажёр. Такие дорогие подарки мог сделать только очень обеспеченный человек с большим вкусом. Каким и был бывший помощник бывшего премьера. Говорили, что ни одна серьёзная бумага не проходила к премьеру без визы Феоктистова. И если у премьера был свой определённый процент с каждой сделки, с каждого подписанного документа, то Феоктистов тоже имел схожую таксу, но в гораздо меньших масштабах. Однако, учитывая общее количество проходивших бумаг и проблемы, которые мог решать Феоктистов, все это в конечном итоге выливалось в очень крупные суммы с шестизначными цифрами.

Вера никогда не говорила о своём увлечении, и даже Кира ничего не знала. Каплунович в который раз подумал, что младшая сестра его жены была слишком своенравной и скрытной женщиной. К тому же она любила самостоятельность и не хотела идти работать в его компанию ни при каких условиях.

И сегодня утром, позвонив ему из Хаэна, Вера невольно подтвердила его подозрения. С одной стороны, он не знал, о какой массажистке идёт речь. А Феоктистов знал. Значит, у неё были такие секреты, о которых знал только её близкий друг. Или уже не совсем близкий. Борис Самуилович решил не откладывать выяснение всех обстоятельств и сразу набрал номер парижского телефона своей супруги. И долго ждал, пока она ответит. В Париже был почти полдень, но Кира ещё спала. Наконец она сняла трубку:

— Доброе утро, — пробормотал Каплунович, — извини, что тебя разбудил.

— Мы заснули под утро, — сообщила Кира, — что случилось?

— Звонила твоя сестра.

— Я знаю. У неё все в порядке. Она звонила вчера Алле.

— В порядке, — согласился Борис Самуилович. Он не стал сообщать супруге неприятных известий. — Ты знаешь, что у Веры была своя массажистка?

— Не знаю, — ответила сонным голосом Кира, — но, наверное, была. Что в этом удивительного?

— Как её звали?

— Откуда я знаю?

— Кто она такая? Откуда взялась? Из какого салона?

— Не знаю. Вера не говорила. Ты хочешь, чтобы я интересовалась ещё и работающими на нас людьми? Ты можешь назвать по именам всех, кто меня обслуживает? Я не уверена. Как и я не назову всех твоих сотрудников и секретарей.

— Это не имеет отношения к нашим делам! — рявкнул Каплунович. — Ты знаешь эту массажистку или нет?

— Почему ты кричишь? Ничего я не знаю.

— Позвони её подругам и узнай. Мне нужно знать имя и адрес этой массажистки. Прямо сейчас позвони. Проснись и звони! — потребовал Борис Самуилович.

— Хорошо, позвоню, — согласилась Кира, — и не нужно так нервничать. Что-нибудь опять случилось?

— Ничего не случилось. Узнай, кто был массажисткой Веры, и сразу перезвони мне. Как можно быстрее. Узнай хотя бы телефон. Или её имя.

— Лучше узнать у самой Веры, — рассудительно сказала Кира.

— У неё нет мобильного телефона. Она его выбросила в реку! — закричал, теряя всякое терпение, Каплунович.

— Не кричи, — снова попросила Кира, — я сейчас тебе перезвоню.

Ещё минут пятнадцать он ждал в своём кабинете её звонка. Секунды и минуты тянулись томительно долго. Наконец она позвонила.

— Я узнала имя, — торжественно сообщила Кира, — это Зоя из салона Ксюши.

— Какого салона? — не понял Борис Самуилович.

— На Кутузовском, — радостно пояснила Кира, — ты ведь знаешь этот салон. Ксюша рекомендовала Зою Верочке, когда та попала в аварию. Ей нужен был лечебный массаж. Ксюша говорит, что они очень подружились.

— Адрес и телефон! — рявкнул Каплунович.

Она продиктовала номер телефона и адрес массажистки. Он сразу положил трубку. И посмотрел на телефон. Если Веру убили в Испании, то эта копия обзора может оказаться очень полезной. И не Феоктистову, который и без того очень влиятельный человек. А ему самому. Тогда у него будет козырь, с которым придётся считаться всем остальным. И не обязательно выполнять все поручения этой взбалмошной родственницы, на поиски которой он потратил столько сил и денег.

Каплунович смотрел на телефон и долго решал, что именно ему следует делать. Пока не раздался звонок.

— Да, — сказал Каплунович.

— Это Алваро, — услышал он знакомый голос, — мы уже в Хаэне.

— Вы их нашли?

— Мы опоздали, — сообщил Алваро, и Борис Самуилович тяжело вздохнул.

Шестнадцатое октября

Дронго прислушался. Лежавший рядом с дверью мужчина громко стонал, это было слышно. Но очевидно, что в комнате есть и другие.

— Вы живы? — услышали они женский голос.

— Кто вы? — крикнул Дронго.

— Мы из полиции, — ответила женщина, — можете не беспокоиться. Они уже сбежали. А мой напарник тяжело ранен. — По-английски она говорила очень плохо, но он её понимал.

— Как зовут вашего напарника? — не поверил Дронго.

— Офицер Виньес, — ответила незнакомка.

Дронго кивнул Вере и осторожно открыл дверь. Картина, представшая их глазам, неприятно поразила его. В комнате на полу лежал один из нападавших. Его кровь впитывалась в старый ковёр. Было очевидно, что его застрелили первым. Второй из нападавших стонал, лёжа рядом с дверью, ведущей в спальню. Ему пуля попала в живот. Офицер Виньес, молодой человек лет тридцати, сидел на полу, прислонившись к стене. У него было ранение в руку и в ногу. Похоже, в него стреляли сразу несколько человек. Его напарница, женщина невысокого роста лет тридцати пяти, стояла рядом с ним, тяжело дыша. Они оба были в штатском. Но в руках у неё был пистолет. Очевидно, третьему из нападавших удалось скрыться.

— Вы хорошо стреляете, — сказал Дронго.

— Плохо, — выдавил Виньес, — я успел выстрелить только один раз вот в этого господина и попал ему в живот. А моя напарница сразу уложила второго, который стрелял в меня и попал в ногу. Третий тоже успел в меня выстрелить и выбежал из комнаты.

— Внизу был ещё один, заменивший портье, вспомнил Дронго, — я боялся, что он выстрелит в вас первым.

— У нас небольшой городок, — через силу улыбнулся Виньес, — и все знают друг друга. Сеньор Фалья один из самых известных людей в нашем городе. И если его нет, то за стойкой портье должен быть кто-то из его племянников. А этого типа мы не знали. Поэтому, когда он попытался достать пистолет, мы оба выстрелили раньше.

— Ясно, — кивнул Дронго, — я так и подумал.

— Скоро приедут наши коллеги, — выдохнул Виньес, вы можете ничего не опасаться.

— Боюсь, что мы не сможем их так долго ждать, — возразил Дронго, — нам нужно уйти. Если нас арестует полиция, то мы не доживём до суда. И нас не успеют депортировать из страны. Нас просто пристрелят в камерах или придушат.

— Вы не верите испанской полиции? — спросил Виньес.

— Я слишком хорошо знаю силу денег, — грустно ответил Дронго. — Вы сможете поручиться, что среди сотен ваших коллег не может оказаться ни одного предателя?

Виньес взглянул на свою напарницу. Она упрямо покачала головой.

— Вера, — крикнул Дронго, словно не замечая их взглядов, — мы уходим! Бросайте все вещи и возьмите только документы и деньги. И положите в свою сумку мои бритвенные принадлежности. Все остальное оставим здесь.

Вера вышла из спальни с небольшой сумкой в руках.

— Мы уходим, — сказал Дронго, глядя на раненого Виньеса.

— Нет, — сказал он, — мы не можем вас так просто отпустить. Извините.

Его напарница подняла пистолет, держа его двумя руками и глядя Дронго в лицо.

— Ещё один шаг, и я выстрелю, — предупредила она.

— Не нужно, — попросил Дронго, — вы нас только что спасли. А теперь хотите убить? Или сдать вашим коллегам, что примерно одно и то же.

— Мы не можем вас отпустить. — Виньес закрыл глаза. Было заметно, что он слабеет с каждой минутой.

Тогда стреляйте, — решил Дронго, — нас все Равно живыми отсюда не выпустят. Неужели вы этого не поняли? Они не зря прислали столько убийц.

Виньес посмотрел на свою напарницу. И уже теряя сознание, очень тихо сказал:

— Отпусти их. Скажешь, что я… — Он завалился на бок.

Она убрала оружие и бросилась к раненому. Дронго и Вера стояли не двигаясь. Секунды шли томительно долго.

— Уходите, — сказала им женщина, подняв голову, — только быстрее. И будьте осторожнее, они могут быть на улице.

Дронго наклонился и взял оружие лежавшего на полу убийцы. Другой продолжал стонать, прижимая руки к груди. Рана была смертельной.