Невеста Нила - Георг Эберс

— Это можно доказать, — спокойно возразил Орион.

Он распорядился поставить сундук на стол и велел одному из присутствовавших судей сделать осмотр в качестве эксперта. Паула хорошо знала этого человека. Он был одним из самых важных чиновников в доме, старший механик мукаукаса, на обязанности которого лежала проверка и усовершенствование водяных часов и других инструментов, а также мер и весов. Этот сведущий человек тотчас осмотрел замок у сундука и нашел его в совершенном порядке; к тому же затвор отличался особым устройством, к которому было невозможно подобрать ключ. Пауле пришлось подтвердить, что она сама заперла шкатулку в полдень, а ключ, висевший на шнурке, надела себе на шею. Сын Георгия пожал плечами и велел отвести Паулу и ее кормилицу в разные комнаты поблизости от залы. Для разъяснения запутанного дела, по его словам, было необходимо помешать им переговариваться между собой.

Как только за ними заперли двери, он поспешил в сад, где надеялся встретить Катерину. Судьи с недоумением смотрели ему вслед. Перед ними развертывался целый ряд неразрешимых загадок. Ни один из присутствующих не позволял себе усомниться в добросовестности Ориона, он являлся сыном их законного властелина, и они уважали в нем редкий ум и великодушие. Его ссора с Паулой произвела на всех тяжелое впечатление, и каждый спрашивал себя, по какому странному противоречию красавица-дамаскинка питала непримиримую ненависть к юноше, кумиру всех прочих женщин? Эта враждебность к Ориону сильно вредила девушке в мнении судей, которым была хорошо известна и ее неприязнь к хозяйке дома. Со стороны Паулы было непростительно приписывать сыну мукаукаса такой низкий поступок, как взлом ее сундука. Только слепая ненависть могла подсказать ей такое чудовищное обвинение. Однако в словах дамаскинки было столько искренности, что судьи невольно верили им. Если Катерина подтвердит, что видела в это утро пустую оправу от смарагда на ожерелье Паулы, то суду придется искать другого виновника дерзкой кражи в доме мукаукаса. Но кто мог пожертвовать из пустого каприза таким сокровищем, как ониксовая камея? Это являлось чем-то положительно невероятным, и механик Аммоний, пожалуй, справедливо заметил, что от женщины мстительной можно ожидать всего, даже небывалого и неслыханного.

Между тем солнце успело закатиться; после томительного дневного зноя наступили прохладные сумерки.

Больной Георгий все еще оставался в своей комнате, но его жена, вдова Сусанна с дочерью, маленькая Мария и гречанка, воспитательница девочки, наслаждались воздухом на открытой галерее, выходившей в сад и на берег Нила. Женщины закутали головы кружевными покрывалами, защищаясь от вечерней сырости, поднимавшейся с реки, и от комаров, которые кружились в саду целыми стаями, привлеченные светом ламп, развешенных между колоннами галереи. Маленькое общество вело оживленную беседу, освежая себя приятным питьем из свежих фруктовых соков. Приход Ориона встревожил мать.

— Что случилось? — спросила она с беспокойством, заключая по внешнему виду сына, что судебное разбирательство идет не особенно гладко.

— У нас происходят неслыханные вещи, — ответил он. — Паула, точно разъяренная львица, отстаивает вольноотпущенника своего отца.

— С целью оскорбить нас и наделать неприятностей, — прибавила Нефорис.

— Нет, нет, матушка! — с явным волнением возразил Орион. — Но эта женщина страшно упряма; она не щадит никого и ничего, обнаруживая находчивость, достойную величайших адвокатов, которых мне приходилось слышать на суде в Константинополе. Кроме того, ее благородство и божественная красота, по-видимому, вскружили головы нашему домашнему ареопагу [43]. Конечно, со стороны Паулы очень похвально защищать своего слугу, но ее заступничество все-таки не послужит ничему. Улики против Гирама слишком очевидны и если последнее доказательство его невиновности будет опровергнуто, то преступника ждет неминуемая казнь. Дамаскинка утверждает, будто бы она показывала ожерелье сегодня утром тебе, прелестная Катерина, и нашей малютке Марии.

— Показывала? — воскликнула дочь Сусанны. — Напротив, она поспешила взять его из наших рук, не так ли, Мария?

— Мы взяли убор без ее позволения, — возразила та.

— И она хочет вызвать обеих девочек на суд? — раздраженно спросила Нефорис.

— Да, — отвечал Орион, — но свидетельство Марии не значит ничего.

— А если бы и так, — воскликнула жена мукаукаса, — то я все-таки не позволю ребенку вмешиваться в это грязное дело!

— Потому что я стала бы защищать мою Паулу! — вскричала девочка, с досадой вскакивая с места.

— Замолчи! — прервала бабушка.

— Что же касается Катерины, — вмешалась в разговор вдова Сусанна, — то я не хочу выставлять ее напоказ перед толпой мужчин.

— Конечно, я не пойду! — немедленно сказала девушка.

— А между тем это необходимо, гордая красотка, — заметил, смеясь, Орион. — Ты, слава Богу, уже не дитя, а по нашим законам суд может вызвать в свидетели каждого совершеннолетнего. С тобой ничего не случится неприятного, потому что ты находишься под моей охраной. Пойдем, дорогая Катерина! В жизни надо учиться всему. Здесь не поможет никакое сопротивление. Кроме того, от тебя требуется очень немного: ты просто должна сказать, что видела своими глазами. Потом, с разрешения твоей матушки, я сам провожу милую гостью обратно. Доверь мне сегодня твое сокровище, Сусанна; твоя дочь, конечно, расскажет тебе откровенно, как я вел себя с ней наедине!

Катерина поняла скрытый смысл этих слов и весело вскочила с места, радуясь возможности остаться с глазу на глаз с красавцем Орионом, успевшим похитить ее неопытное сердечко. Между тем Мария ухватилась за руку девушки, настойчиво требуя, с криком и слезами, чтобы ее вели к судьям защищать Паулу. Нефорис и Евдоксия с трудом уговорили малышку остаться, и молодая пара отправилась вдвоем.

Обе матери смотрели им вслед, очень довольные таким оборотом дел. Жена Георгия прошептала на ухо Сусанне: «В скором времени, Бог даст, наши дети пойдут, как теперь, рука об руку к святому алтарю!»

Чтобы попасть в залу суда, следовало пройти через дом или обогнуть все здание дворца. Орион выбрал последний путь. Во время разговора с женщинами, ему едва удалось сохранить свое хладнокровие. Теперь он ясно понял, что для него невозможно отступление, и что он должен увлечь в бездну лжи молодое создание, которому предстояло сделаться его женой.

Когда Орион попросил мать отсрочить сватовство на два дня, то имел в виду доказать ей в течение этого срока всю непрактичность ее плана. Юная, легкомысленная Катерина явно не соответствовала его требованиям, и женитьба на ней не могла принести ему счастья. Но теперь обстоятельства круто изменились: жребий брошен! Женщина, которая внушила сыну Георгия страстную любовь почти с первой минуты их встречи, стала его заклятым врагом, а ничтожная девочка, не представлявшая никакого интереса, должна не сегодня-завтра стать его невестой. Здесь было от чего сойти с ума! Но Орион не видел другого выхода из своего положения и решил действовать, не теряя времени.

Как только они удалились на несколько шагов от освещенной галереи, он схватил обеими руками детскую ручку шедшей возле него Катерины и прижал к губам ее нежные пальчики.

— Орион! — воскликнула смущенная девушка, не отталкивая, однако, молодого человека.

— Я требую своего права, яркое солнце моей души! — вкрадчиво ответил он. — Если твое сердечко бьется так же громко, как мое, то берегись: наши матери услышат это!

— Да, оно бьется! — с блаженной улыбкой отвечала дочь Сусанны, склоняя на плечо свою кудрявую головку.

— Все-таки мое, наверное, стучит сильнее! — вздыхая, ответил Орион, прижав маленькую ручку к своей груди.

Он смело мог подвергнуться этому испытанию, так как судорожные удары сердца мешали ему дышать.

— И правда! — восторженно воскликнула девушка. — Оно у тебя стучит, как молоток…

— Пускай же наши родители узнают об этом, — заметил юноша с притворным смехом. — Но, кажется, твоя мать давно угадала нашу тайну.

— Конечно, — тихонько ответила Катерина. — Со времени твоего приезда она сделалась очень весела.

— А ты, моя маленькая чародейка?

— Я? Разумеется, и мне стало веселее, когда ты вернулся. Этому радовались все: как твои родители, так и знакомые.

— Нет, Катерина! Скажи мне, что чувствовала ты сама при нашей встрече? Мне очень хочется знать.

— Ах, перестань! Разве можно говорить о подобных вещах!

— Почему же нельзя? — спросил Орион, прижимая к себе руку девушки.

Ему было необходимо привлечь ее на свою сторону. Живое воображение помогло юноше описать самыми яркими красками свои мнимые чувства к дочери Сусанны, к резвому «мотыльку», тогда как на самом деле молодой человек глубоко ненавидел ее в эту минуту. Он расточал перед ней слова любви, и неопытное, ограниченное создание доверчиво упивалось ими. Молодые люди сели на скамью в тенистой аллее, которая вела к северной стороне дворца.