Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин

Разгон бюрократической машины остановить было невозможно. Потому создали еще и 1-е Главное управление при СНК, впоследствии преобразованное в Минсредмаш СССР, которое возглавил Ванников, а его заместителем стал Завенягин.

20 августа 1945 года Сталин подписал Постановление ГОКО за № 9887-сс/оп «О Специальном комитете при ГОКО», в котором, в числе других пунктов, имелись следующие:

… Возложить на Специальный комитет при ГОКО:

— руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана;

— развитие научно-исследовательских работ в этой области;

— широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии и др. странах);

— организацию промышленности по переработке урана, производству специального оборудования и материалов, связанных с использованием внутриатомной энергии;

— строительство атомно-энергетических установок и разработку и производство атомной бомбы.

…Поручить тов. Берии принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, производимой органами разведки (НКГБ, РУ КА и др.).

Председатель Государственного Комитета Обороны

И. Сталин.

Этот день можно назвать днем рождения нового индустриального этапа создания советской атомной бомбы. Курчатов и его коллектив стали получать неограниченную поддержку ЦК и СНК СССР и любых ведомств, в помощи которых они нуждались. Естественно, что первыми из них были внешняя и военная разведки.

Став председателем Спецкомитета, а к тому же получив личное задание Сталина по активизации разведывательной работы по атомной проблематике, Берия ринулся в бой. Он понимал, что Сталин ему не простит провала и не пощадит, если бомба не будет создана или не взорвется.

Пользуясь своей властью, он стал собирать уцелевших от рас-прав репрессированных ученых, конструкторов и инженеров, создавать из них «шарашки», где они могли бы в благоприятных условиях работать над проблемой.

Бесплатную рабочую силу, в том числе для работы на урановых рудниках, поставлял ГУЛАГ.

Надо отдать должное Берии. Всеми правдами и неправдами он сумел сколотить отличные коллективы ученых и специалистов и берег их. Ни один из его подчиненных, работавших по атомной проблеме, не был арестован как «враг народа», хотя репрессии в стране, пусть в значительно меньших масштабах, чем в 1937–1938 годах, имели место.

Берия способствовал созданию в лабораториях спокойной, здоровой атмосферы, не поощрял явного наушничества (хотя, конечно, соответствующие органы фиксировали любые нежелательные проявления и высказывания). В трудные послевоенные годы разработчикам атомного оружия в первую очередь предоставляли квартиры, улучшенное питание и другие возможные блага.

Как рассказывали автору бывшие работники этих лабораторий и сотрудники разведок, они не жили в атмосфере постоянного страха, но все знали, что «ходят под Берией». И он не простит ни ошибок, ни тем более недобросовестности, не говоря уж о злонамеренности. Может быть, и этим можно объяснить, что все происходившее удалось сохранить в глубочайшей тайне и американцы даже не подозревали о том, какая работа проводится в номерных лабораториях, на номерных заводах, в «номерных» городах.

Один из помощников Курчатова, профессор Игорь Головин, писал: «В то время административные способности Берии были очевидны для всех нас. Он был необычайно энергичен. Собрания не растягивались на несколько часов — все решалось очень быстро…. В то время мы думали только об одном: что должны завершить работу как можно скорее — прежде, чем американская бомба упадет на нас. Страх перед новой, атомной, войной пересиливал все остальное — кто жил в тот период, может это подтвердить».

Что касается разведывательной деятельности, на которую особое внимание обратил Сталин в подписанном им постановлении, то здесь Берия стал домогаться еще больших успехов. С этой целью он направил в Данию начальника II отдела Льва Василевского для встречи с великим либерально настроенным ученым, Нильсом Бором. Надо было выяснить, не согласится ли он сотрудничать с советскими учеными в деле создания атомной бомбы. Первая попытка, как и вторая, предпринятая через молодого ученого Якова Терлецкого, провалилась. Нильс Бор попросту посмеялся над незадачливыми вербовщиками, «откровенно» ответив на все «секретные» вопросы, а затем вручив книгу Г.Д. Смита «Атомная теория для военных целей» со словами: «В ней вы найдете более подробные ответы на интересующие советских ученых вопросы».

После отъезда из Копенгагена московских «делегатов» Нильс Бор сразу же поставил в известность датскую контрразведку об их визите.

Ознакомившись с отчетом Терлецкого, Курчатов в своем заключении на ответы Нильса Бора в тактичной форме дал понять, что никакой практической пользы они не принесли.

Тем не менее к Сталину пошла «победная» реляция из отдела «С» об умело проведенной операции.

На самом же деле руководимый генералом Судоплатовым отдел «С» чего-либо серьезного в разведывательном плане сделать не смог. Отдел был создан Берией в сентябре 1945 года. Его главной задачей были перевод и обработка скопившихся агентурных материалов и реализация их через Лабораторию № 2. Второй задачей стало выявление и розыск в европейских странах ученых, занимавшихся проблемами урана, радиолокации, высокими частотами и т. д. Но к осени 1945 года почти все более или менее видные ученые уже оказались в США, а переводами занимался и II отдел, руководимый Василевским. В результате отдел «С» был упразднен.

Неудача Терлецкого имела еще некоторые последствия. Дело в том, что к Нильсу Бору он явился с рекомендательным письмом от академика Капицы. После провала миссии Терлецкого Капица понял, что его «подставили», и написал резкое письмо Сталину с критикой самого Берии:

«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. У тов. Берни основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо.

Я лично думаю, что тов. Берия справился бы со своей задачей, если бы отдал ей больше сил и времени. Он очень энергичен и быстро ориентируется, хорошо отличает второстепенное от главного, поэтому зря времени не тратит, у него, безусловно, есть вкус к научным вопросам, он их хорошо схватывает, точно формулирует свои решения. Но у него один недостаток — чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах….

…У меня с Берией совсем ничего не получается. Его отношение к ученым, как я уже писал, мне совсем не по нутру.

… Следует, чтобы все руководящие товарищи, подобные Берии, дали почувствовать своим подчиненным, что ученые в этом деле ВЕДУЩАЯ, а не подсобная сила… Они (руководящие товарищи) воображают, что, познав, что дважды два четыре, они постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренять и которое мешает работать…

Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему все это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно…»

Сталин выполнил просьбу ученого, показал письмо Берии. Тот, не откладывая дело в долгий ящик, обратился к Капице по телефону:

— Нам надо поговорить, Петр Леонидович…

Капица органически не терпел Берию, не хотел находиться под его началом и продолжать участвовать в работе Спецкомитета и потому решительно возразил ему:

— Если хотите поговорить со мной, то приезжайте в институт.

Берия вроде бы пошел на мировую, приехал в институт и даже захватил в подарок Капице ружье. Беседуя с Берией, Капица настойчиво повторил свою мысль о приоритете ученых при решении научных проблем.

К этому времени на Капицу было собрано достаточно компромата. Берия не стал арестовывать его, велел не «реализовывать» дело, хотя, по другой версии, просил у Сталина санкции на арест Капицы. Сталин санкции не дал, но в ближайший день своего рождения, 21 декабря 1945 года, сделал Берии своеобразный подарок: 21 декабря 1945 года Капица был выведен из состава Спец-комитета и практически отстранен от участия в атомном проекте.