Другие грабли - Сергей Сергеевич Мусаниф

себе, но такие парни, как Степан, все равно должны были хоть что-то о ней слышать.

Или же мне придется предпринять вторую попытку с кем-нибудь еще.

— Ну, знаю, — сказал он. — Я вообще много кого знаю, если что.

— Ты меня не пугай, — сказал я. — Как его найти?

— А вы с какой целью интересуетесь?

— Надо кое-что прояснить, — сказал я. — Не волнуйся, неприятностей из-за этого у него не будет.

— А я и не волнуюсь… — начал он.

— И, прежде чем ты продолжишь, хочу напомнить, что тебе еще целый год у меня учиться, — сказал я.

Он недолго подумал, прикинул, так сказать, плюсы и минусы, посмотрел на часы и неохотно сообщил, что в это время Тимур тусуется в гаражах, и адрес назвал.

— Спасибо, — сказал я Степану. — Родина тебя не забудет.

Я попросил Виктора меня прикрыть, если вдруг что, занес журнал в учительскую и направился в гаражи.

Пешком.

Ненавижу вот это ощущение. Не в том смысле, что я в принципе не люблю ходить пешком, это полезно и все такое, но я ненавижу ходить пешком, когда это не мой выбор. Когда у меня других вариантов-то и нет.

Автомобиль — это не роскошь и даже не средство передвижения, автомобиль определяет степень твоей личной свободы. Попробуй сорваться куда-нибудь в два часа ночи, если у тебя собственных колес нет, а «убер» еще не изобрели…

Что ж, на уроках у меня было время все обдумать, и теперь, во время прогулки, я попытался сделать из обдуманного хоть какие-то выводы, но получалось у меня… не очень хорошо. Из странных вопросов и намеков Сашки можно было сделать выводы, что он подозревает меня в том, что я не отсюда, но возможно, это я просто сам себя накручиваю, потому что знаю правду. КГБ, конечно, довольно влиятелен, но как бы он смог вычислить во мне пришельца из будущего, да еще и так быстро? Скорее всего, он просто пытался определить мою степень вовлеченности в привычную жизнь страны, которая могла вызывать вопросы из-за того, что я долгое время провел за границей и уже могу быть отравлен империалистическими западными ценностями.

Как бы там ни было, если я до сих пор не в подвале на Лубянке, и сам майор не спешит с продолжением допроса, значит, они не подозревают меня в чем-то совсем уж чудовищном, и железобетонных доказательств своей правоты у них нет, и я еще пару дней могу погулять на свободе.

Но незаконченный разговор с майором Сашкой все равно висел надо мной, как Дамоклов меч, и давил на нервы. Не люблю незавершенных дел. Если уж я что-то начинаю, то обычно иду до конца.

Чего бы мне это ни стоило.

Тимура в гаражах не оказалось, но около указанного Степаном бокса тусовались двое парней, которые вполне могли быть частью его команды.

— Здорово, — вежливо сказал я.

— Здоровей видали, — последовал стандартный ответ.

— Вполне возможно, — согласился я. — Тимур мне потребен. Где бы я мог его лицезреть?

— А кто интересуется-то?

— Чапай, — сказал я.

— О, — парнишка изменился в лице. — Так это ты тогда…

— Наверняка, о чем бы ты ни говорил, — сказал я. — Так где Тимур? Мне с ним перетереть надо.

— Так в больничке он. Напали на него вчера во дворе, башку проломили и обе руки сломали.

Печальное известие, но не так, чтобы прям неожиданное.

— В какой больничке?

— Да в нашей, районной.

— Есть версии, кто его туда отправил?

— Да ясное дело, кто. Лобастый это, больше некому. Ни с кем другим у нас сейчас терок нет.

— И как он?

— Лобастый-то? Да хрен его знает…

— Тимур как? — спросил я. — Насколько все плохо? Жить будет? Говорить может?

— Да что ему сделается. Он в сознании сейчас, все утро менты в палате торчали, опрашивать пытались.

— Какой номер палаты?

— Двенадцатая, вроде.

— Ясно, — сказал я.

Районная больница находилась на том же месте, где я и помнил, только здание выглядело немного посвежее. Не новым, разумеется, его и в этом времени-то лет двадцать назад построили, но и не такой развалюхой, капитальным ремонтом которой грозились в две тысячи девятнадцатом.

Я беспрепятственно вошел внутрь. Главное в этом деле — уверенное выражение лица. Если издалека видно, что человек идет по делу, никто его останавливать не будет. Не режимный же объект.

Поста охраны около двенадцатой палаты не было, не того полета птица. Я толкнул дверь и… палата оказалась на шесть мест, и все места были заняты, и травма головы была, как минимум, у троих, так что мне пришлось подойти к пациентам поближе и вглядеться в их лица. Тимур оказался вторым по счету.

— Привет, — сказал я. — Прости, апельсинов не принес. Не сезон.

Выглядел он неплохо. Ну, для человека, которому, по словам приспешников, голову проломили. Тут, судя по тому, что я видел, не проломили, а так, слегка погладили.

Можно сказать, отделался легким испугом.

Обе руки у него были в гипсе и висели на растяжках, как вечное приглашение к обнимашкам.

— Рад, что тебя не зацепило, — сказал Тимур, слабо улыбнувшись. — Слышал, они и к тебе приходили.

— Нанесли визит вежливости, — согласился я. — Как ты в целом?

— Жить буду, — сказал он. — Особенно на обезболе. Но все чаще задумываюсь о твоих словах. Насчет того, чтобы в жизни что-то поменять.

— Мудрое решение, — сказал я. — В смысле, это будет мудрое решение, если ты его примешь.

— Чапай…

— Кто это был, Тимур? Лобастый?

Он слегка наклонил