Француз - Элизабет Хэнд

Выслушав спонтанную лекцию Блэка, все тот же Гибелхауз с наигранной убежденностью выдвинул антитезис:

— Ну да! Нострадамус, например, предсказал появление рэп-музыки. По крайней мере, все его катрены — очень хороший текст для рэпа. — И он в качестве примера начал отбивать ритм, цитируя «Ве-ли-кая чу-ма, оп-ля, оп-ля — в городе у моря».

Несколько человек нервозно рассмеялись, но большинство продолжали глядеть на Фрэнка со с трудом сдерживаемой враждебностью. Им казалось, что Фрэнк над ними издевается.

Блетчер нацепил маску «образцового копа». Эксперимент явно не удался, хотя они и получили возможность существенно поправить свое образование. Однако еще есть шанс все исправить.

— И ты думаешь, что убийца исполняет пророчество, взяв на себя миссию Нострадамуса? — спросил он, точно суфлер, подавая реплику Фрэнку.

Реплика принята. Спасибо, дружище!

— Страшная чума в городе у моря не прекратится, пока смерть не отмщена, — продекламировал Фрэнк. — Кровью праведника, взятого и осужденного без вины. Благородная дама оскорблена обманом.

Он всмотрелся в лица слушателей, ожидая хоть какой-нибудь реакции, чтобы понять, поверил ли ему хоть кто-нибудь.

Хотя бы один человек.

Хотя бы Боб Блетчер.

Но никто не поверил.

— Сиэтл, — продолжал он, стараясь говорить спокойно и бесстрастно. — Город у моря. Здесь наркоманы, проститутки, гомосексуалисты. Каждый из них является потенциальным переносчиком страшной болезни. СПИДА. СПИД — чума XX века. Смерть, отмщенная праведником, взятым и приговоренным без вины.

Детектив Камм, словно школьник, вскинул руку:

— Значит, убийца думает, что он безгрешен, что он и есть тот самый праведник.

— Именно!

Блетчер отвернулся к окну, незаметно меняя маску «хорошего полицейского» на личину адвоката. Адвоката дьявола.

— И кто эта благородная дама, и почему она оскорблена?

Фрэнк наградил его едва заметной улыбкой: в точку!

— Убийца находится в состоянии внутреннего конфликта с самим собой из-за своих, м-м, особых сексуальных наклонностей. Он чувствует себя виноватым, возможно, перед своей матерью. Она и есть «благородная дама». В попытке почувствовать себя «нормальным» мужчиной он ходит на стриптиз, пытаясь ощутить хоть что-то по отношению к женщинам — влечение, любовь, дружескую привязанность. Но единственное, что он чувствует — это гнев. Вдобавок случается непредвиденное — каким-то образом он узнает о том, что женщина, которую он выбрал, желая стать нормальным, тоже больна. Больна СПИДом. Вполне возможно, что в тот вечер он подвез ее до дома и напросился в гости. Там и произошел роковой разговор, во время которого Пандемия призналась в своем недуге. Француз впал в состояние аффекта. Он и сейчас испытывает гнев. Гнев, который щедро питает его расстроенную психику. Психика, в свою очередь, разрушает и искажает чувство реальности. Он видит настолько страшные картины, что его сознание не в силах справиться с кошмаром. Единственное, что он способен сейчас делать — это убивать. Убивать грешников, чтобы очистить город от скверны. И этим отсрочить Апокалипсис.

Камм тихо спросил:

— А кто, по-вашему, входит в группу риска?

— Прежде всего, гомосексуалисты и больные СПИДом.

Гибелхауз опять презрительно фыркнул:

— Гениально! Гнев настолько искажает его мировосприятие, что убийца не забывает приплести сюда какого-то чокнутого поэта? Да еще французского! Давайте придадим этим преступлениям интеллектуальный изыск, давайте будем цитировать Библию, Нострадамуса и прочих, спорить о судьбах Вселенной. А он тем временем будет продолжать убивать!

М-да, глупость и косность мышления — это неизлечимо, это навсегда. С этим невозможно бороться, только потеряешь время и силы. Но Фрэнк все же попытался:

— Убийца видит мир иначе, чем все остальные.

Повисла долгая пауза. Прервать ее рискнул Блетчер:

— И как он видит его?

Несколько секунд детектив глядел Фрэнку прямо в глаза, мысленно упрашивая того поделиться правдой, рассказать, что же он видел на самом деле.

Фрэнк также мысленно ответил отказом. Есть вещи, которые невозможно предать огласке. Тем более широкой.

Кабинет тем временем взорвался возбужденными голосами. Детективы, словно первоклашки, ерзали на стульях, перебрасываясь замечаниями и репликами.

— Мистер Блэк, скажите, как он видит его?

— Иначе.

— Подождите минуточку, — горячо запротестовал Гибелхауз. — Я не понимаю. Сначала вы говорите, что этот парень злится на женщин, что ему нравятся мальчики. Затем он убивает этого Джона Доу, которого мы нашли обгоревшим в лесу. Что же получается? Что, черт возьми, это за маньяк? Да и маньяк ли?

— Он в большом замешательстве.

Гибелхауз фыркнул:

— Без сомнения.

— Он исполняет пророчество. Им движет стремление «отмстить» страшную чуму, которое, с одной стороны, смешивается с его собственными темными желаниями, а с другой — оправдывает оскорбление, наносимое матери. Именно потому он скрестил руки на груди убитой женщины. Из некоего извращенного уважения к ней.

Гибелхауз при молчаливой поддержке присутствующих вновь подал реплику:

— Меня эта версия не устраивает.

Сидевший рядом Камм нехотя кивнул:

— Звучит неплохо, но и меня это не устраивает. Нет доказательств. Никаких. А ваши рассуждения о возможных мотивах — всего лишь домыслы.

— Между прочим, те волосы, которые мы нашли на теле убитой женщины, принадлежали чернокожему мужчине, — вмешался в разговор Блетчер.

Впервые Фрэнк повысил голос:

— Известен всего один случай, когда серийным убийцей оказался чернокожий мужчина. Статистика… Изучайте статистику, она может пролить свет на многие загадки.

— Статистика! Так давайте просто сбросим важную улику со счетов, — начал было Гибелхауз.

Но Фрэнк перебил:

— То, что эти волосы — с головы убийцы, тоже пока не подтверждено. Они могли быть подброшены, могли попасть на тело до убийства, могли остаться в мешке, в котором хранилось тело. Я и раньше сталкивался с подобными случаями.

Гибелхауз насмешливо крякнул, а затем обратился к Блетчеру:

— Послушай, Боб. У нас тут не ФБР. У нас ограниченные ресурсы. Если мы пойдем по ложному следу, то это приведет к новым жертвам. Не думаю, что у нас есть возможность впустую тратить время. Что скажешь?

Блетчер молча оценивал происходящее. Он разглядывал лица своих подчиненных, в которых читалось оцепенение, раздражение, а порой и совершенно откровенная скука. Видел кошмарное зернистое лицо на экране, возвещавшее реки крови и искупление грехов. И Фрэнка Блэка, стоявшего на фоне всего этого безобразия, — подтянутую фигуру, открытое, но непреклонное выражение лица, и пульт управления, словно клинок, зажатый в его руке.