Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

Вахрумку даже увезли в один из городских госпиталей.

Я же как-то не рвался покидать свое подлестничное пространство. Да и, откровенно говоря, мне никто и не предлагал койку в офицерском госпитале, обустроенном в княжеском дворце. А валяться в переполненной палате с солдатами особого желания не было. Да и место чье-то занимать не стоило.

Спасал меня штаб-ефрейтор, вернувшийся из командировки в учебные лагеря и оставивший там мажоров на поживу страшным инструкторам. Он в мою каморку под лестницей каждый день таскал не только военных, но и гражданских врачей с именем, которые ему были чем-то обязаны. Забил парень на службу и, изображая из себя мать Терезу, поил меня кислым морсом и горькими порошками, пока у меня не прошел жар. Даже ночной горшок за мной выносил безропотно. За это с особой зловредностью заставлял меня общаться с ним исключительно на местном языке.

Избавившись от температуры, я рьяно взялся писать отчет о санитарном состоянии солдат в окопах и о том, что находящиеся на передовой части должны в обязательном порядке регулярно меняться для отдыха и санитарных мероприятий, не то дивизия сама собой «сточится», даже без соприкосновения с противником. Вша съест.

Это еще трупные крысы в окопах не появились, которые были бичом Западного фронта Первой мировой в нашем мире. Помню, когда читал о них у Ремарка, то сам испытывал омерзение. О возможном нашествии крыс я все же намекнул, указывая, что только удаленность от жилых поселков спасает от них дивизию.

Также отметил, что требуется оборудовать отдаленный от города предварительный пункт санобработки сменяемых с передовой солдат. Это чтобы вши не расползлись с вокзала по городу. И обрабатывать крутым кипятком вагоны, которые этих солдат привезут. С той же целью.

Отдельно предложил проект массового изготовления малых пехотных лопаток, коими необходимо вооружить каждого солдата, наравне со штыком и винтовкой в качестве основного оружия. Не то солдаты самовольно укорачивают черенки саперных лопат, потому как под обстрелом такими действовать удобнее. А шанцевого инструмента в пехотных частях и так не хватает даже по довоенному штату, не говоря уже о возросших потребностях фронта в условиях войны.

Штаб-ефрейтор по моей просьбе привел в казарму Шибза. И я отобрал к санитарному отчету из толстой пачки нужные фотографии. Деньги за них Шибз у меня брать отказался, снабдив первыми экземплярами прессы со своим творчеством. Но после нашего общения в газетных комиксах появились его призывы к населению жертвовать средства солдатам на нормальные фабричные «вошебойки» в достаточных количествах.

Отчет этот я отправил Штуру с ефрейтором, еще не выздоровев окончательно. И как оказалось, очень даже вовремя. Санитарный вопрос все же подняли в высоких инстанциях и без меня.

Свои соображения по фортификации я попридержал до выздоровления Вахрумки. Все же он менеджер этого проекта, а не я. Солдатам в окопах я свои взгляды напрямую уже высказал.

Но больше всего я боялся уподобиться лесковскому Левше с его: «А в Англии ружья кирпичом не чистят!»

18

С первым настоящим снегом, упавшим на город, я выздоровел.

По дороге в штаб постоянно встречались дворники с фанерными лопатами, сгребающие еще рыхлый снег с мостовой в сугробы, отделяющие тротуары от проезжей части. Тротуары они очистили раньше и даже посыпали от гололеда мелкой гранитной крошкой. Дворники тут старательные, потому что в этом королевстве они не только мастера чистоты, а самый что ни на есть полицейский чин. Самый младший чин, ниже даже патрульного городового, но все же, все же… С правом ареста нарушителя. И естественной обязанностью стучать в околоток по поводу любых нарушений благочиния среди жильцов вверенного ему участка. И пенсию получает он от полиции после тридцати лет службы. А будет плохо убирать — выгонят, и плакала пенсия. Видимо, благодаря такой системе и криминальный уровень в столице невысокий при небольшом сравнительно штате собственно полицейских.

Но в это утро чувствовалась в движениях дворников особая старательность. Да и белые фартуки на всех были удивительно чистые. А бляхи с номерами блестели как новые.

В штабе всем было не до меня. Офицеры носились по лестницам как наскипидаренные, а из больших кабинетов раздавались рыки на три тона громче, чем обычно.

Пока я болел, в городе объявили большой кипеш. Приехал сам премьер-министр и канцлер империи герцог Лоефорт с большой свитой генералов и чиновников. А сама столица королевства была выбрана для съезда наиболее авторитетных промышленников со всей империи. Решали вопрос о переходе частной промышленности на военные рельсы в связи с затягиванием сроков войны.

Местом сходняка высших сфер определили наш оперный театр как имеющий самый вместительный зал в стране.

От нашего штаба присутствовало начальство артиллеристов и инженеров. Ну и какие-то еще тыловики с руководством железнодорожных компаний «на вере».

Генерал Штур с собой на это мероприятие взял своего адъютанта, а Вахрумка меня, для чего они нацепили и мне серебряный аксельбант, типа я тоже временно если не адъютант, то ординарец. Штур сказал, что иначе меня даже в фойе театра не пустят.

— А ты нужен будешь нам в качестве курьера. Вдруг что понадобится срочное и неожиданное, кто их знает? Высшее начальство непостижимо, как демоны. — И он нервно пригладил свой седой ежик на черепе.

Оперный театр, в котором я оказался в первый раз, поражал изысканной лепниной потолков, колоннами из поделочного камня, как в московском метро, большими газовыми люстрами с хрустальными подвесками и расписными плафонами. На стенах в золоченых багетах висели в ряд портреты балетных этуалей прошлых времен в полный рост, прославивших королевство. В эпоху длинных юбок балет, наверное, единственное приличное место, где можно полюбоваться на женские ножки и при этом остаться в рамках общественной морали. Но, несмотря на окружающий дворцовый антураж и служителей в бархатных ливреях под цвет кресел, театр выглядел как штаб политической партии в последнюю неделю перед выборами в Государственную думу. Разве что для полного сходства не хватало смазливых девочек-волонтерш в мини-юбках, беспорядочно порскающих с прижатыми к груди бумагами.

Настоящих адъютантов оставили в буфете, а нас, ординарцев, посадили на втором этаже в коридоре, как сенных мальчиков, — ожидать указаний.

Двери в зал на первом этаже закрыли и поставили часовых, а на втором оставили распахнутыми для вентиляции. А часовых поставили на лестнице. Так что нам в коридорчике все происходящее на съезде было хорошо слышно — акустика в театре была феноменальной. Так я и воспринимал все это, как радиопостановку.

Король, сказав краткое приветственное слово съезду, удалился, пригласив перед этим на трибуну имперского канцлера.

Тот, слегка прокашлявшись, неожиданно бодрым голосом (мне тут сказали, что старику за семьдесят) начал свой доклад просто и ясно, без какой-либо казенщины в словах:

— Господа, я уполномочен передать вам личное приветствие императора и его надежду, что вы все воспримете правильно и отреагируете по-деловому. С сегодняшнего дня введено военное положение не только в прифронтовой полосе, но и по всей территории империи. Так что я не буду размазывать овсяную кашу по столу, а начну сразу с главного. С экономической ситуации в стране, чтобы потом мы все, владея одинаково общей картиной, могли плодотворно обсудить создавшееся положение и выработать действенные рекомендации для правительства. Этого требует от нас император, который как верховный главнокомандующий недоволен тем, что фронт не получает всего для него потребного в достаточном количестве. Итак, господа, приступим.

Изготовление артиллерийского вооружения в довоенный период было сосредоточено на двух заводах в королевствах, а также в немногих имперских арсеналах. Война все расставила по местам и выявила непременную необходимость привлечения к этой работе гражданских машиностроительных заводов. Потребности войны оказались выше самых пессимистических прогнозов генерального штаба.

Предприятия металлообрабатывающей промышленности уже два месяца как начали изготовлять снаряды; заводы точного машиностроения получили заказы на трубки, капсюльные втулки, прицелы и другие предметы боевого снабжения, что позволило остановить надвигающийся на армию снарядный голод до того, как будут исчерпаны мобилизационные запасы, накопленные в мирное время. Тем более что фронт требует изменить и саму номенклатуру боеприпасов.

Вся химическая промышленность империи уже переведена на изготовление взрывчатых веществ, пороха и медикаментов для армии. Но нам по-прежнему недостает пироксилина, бензола, фенола, серной и азотной кислоты. Даже формалина. Особо не хватает в должном количестве самых необходимых лекарств и перевязочного материала. И это несмотря на существенную патриотическую помощь нашей аристократии, как финансовую, так и организационную. По стране сотни дворцов и родовых замков отданы под начало Санитарного управления армии для устройства лечебных госпиталей и санаториев для выздоравливающих. Столь большого наплыва раненых, откровенно сознаюсь, мы не ждали и к этому не были готовы. И если бы не организация силами представителей аристократии добровольческих санитарных поездов, то многие наши отважные герои первых месяцев войны не дожили бы до оказания им квалифицированной медицинской помощи. В то же время наблюдается отток гражданских врачей в военную сферу, как по мобилизации, так и по линии добровольчества, что создает критическое положение с оказанием медицинской помощи гражданскому населению. Но кое-что уже сделано. Созданы при медицинских факультетах университетов сокращенные курсы гражданских фельдшеров, и для обучения в них стали принимать женщин на добровольной основе.