Арифметика демократии - Роман Александрович Дудин

апельсина состричь шерсть с барамуки и набить из неё себе подушку. Все остальные кинулись за ней повторять, но поскольку ходить голыми барамукам было как-то непривычно, желающих стричься много не нашлось. Тогда разделюки запустили пропаганду стриженного образа жизни, вложив апельсины в рекламу. Барамуки отреагировали повышением охоты, и шерстяная индустрия постепенно стала набирать обороты.

В конечном итоге, давая каждой барамуке по апельсину за стрижку небольшой части шерсти, разделюки постепенно набирали себе маленькие подушечки. С тех пор у высшего сословия появилась новая мода – делать себе подушки из барамучьей шерсти.

Те, у кого было больше всего апельсинов, могли позволить себе большую подушку. Те, у кого меньше – маленькую. И в области подушконабивания возникло негласное соревнование – у кого подушка больше. Разделюки соревновались между собой, кто сделает самую большую подушку, а Верховная решила соревноваться со всеми ними сразу: её подушка должна быть больше, чем их все подушки, вместе взятые.

Когда высшие почувствовали, что апельсины скоро начнут заканчиваться, а шерстяная гонка была ещё только в самом разгаре, высшие решили снизить плату за стрижку до половины апельсина. Сознательные барамуки отреагировали незамедлительно и закричали, что это грабёж средь бела дня. По обществу прошли демонстрации протеста с лозунгами «Давать половину вместо целого апельсина – это незаконно!». Однако разделюки поставили условие, что будет или так, или никак, и барамуки были вынуждены согласиться. Но и это не помогло закончить гонку, и через некоторое время подушкоохотники выставили новое условие: стрижка должна быть за дольку, и тут барамуки вспомнили, что они революционеры, и стали говорить о необходимости смены власти. Власть насторожилась, и идти на снижение закупочных цен не решилась. Процесс шерстяного бизнеса встал, и дело демократической важности осталось неоконченным.

Более всего недоделанной подушка оказалась у Верховной – ведь она себе наметила её себе самой большой. Меж тем новых поступлений сырья больше не намечалось, и Верховная ходила взад-вперёд, чесала затылок и что-то думала. И вот однажды она легла спать, а контейнер с апельсинами оставила открытым.

– Ты забыла закрыть свой контейнер! – закричала ей какая-то доброжелательная барамука заискивающим тоном.

– Ах да, спасибо, обязательно закрою, – ответила Верховная, но так и не закрыла.

На следующую ночь она опять забыла закрыть контейнер, и её опять предупредила какая-то доброжелательница, но она снова не закрыла. И в третью ночь снова было то же самое, и на этот раз случилась беда: в контейнер залезла какая-то обезьяна, и украла у неё несколько апельсинов. Сделать это могла только разделюка, ибо только они были вхожи в её покои. А на следующую ночь Верховная снова забыла закрыть контейнер, и снова кто-то украл апельсины, и снова она забыла закрыть его на следующую ночь. Но в этот раз, когда воровка только запустила свою руку, Верховная тут же подскочила к ней, и схватила её за руку. Это оказалась одна из разделюк, которая, воспользовавшись своим доступом в покои Верховной, крала у неё апельсины. А Верховная оказалась только притворяющейся спящей, и воровка была поймана с поличным.

– Попалась! – закричала Верховная.

– Ой прости, я больше не буду! – взмолилась разделюка.

– Никаких «прости»! – сказала Верховная неумолимым тоном, – Плати штраф, или искупай свою вину!

– А какой штраф? – спросила разделюка-воровка.

– Твоя шерсть!

– О нет, только не это! – взмолилась разделюка-воровка, – Как мне искупить свою вину?

– Делай, как я! – тихо сказала Верховная, и разделюка с радостью согласилась.

В ту же ночь разделюка легла спать, и тоже забыла закрыть свой контейнер с апельсинами. И, как и следовало ожидать, её обокрала какая-то барамука. То же самое было и на вторую ночь, а когда же на третью ночь воровка была поймана, разделюка поставила ей условие: штраф, или делать, как она.

Делать, как разделюка, барамука не смогла, так как у неё не было контейнера с апельсинами, и потому она вынуждена была заплатить штраф. Штраф был стрижкой шерстью, но на счастье барамуки-воровки он оказывался небольшой, и к тому же, барамука и так привыкла быть регулярно стриженной, так что она отделалась на удивление легко, и никакой науки впредь больше так не делать из этого случая не извлекла. Более того, как она посчитала, если пореже попадаться, то воровать апельсины оказалось выгоднее, чем честно за них стричься, и барамука продолжила в последующие ночи заниматься рецидивизмом.

За барамукой-воровкой быстро подтянулись лёгкие на подъём её товарищи, а шерстью с их штрафов разделюка-воровка стала расплачиваться с Верховной. За разделюкой-воровкой в дело тоже подтянулись другие разделюки, а их барамуки стали снабжать их шерстью. Так поток шерсти снова возобновился, и подушечка разделюки снова стала набиваться. Со временем общество потихоньку стало всё воровать, а власть шерстить пойманных воров, и никакой даже рекламной компании для этого образа жизни не понадобилось.

Поскольку штраф платить приходилось только в случае поимки, и при том ещё и не большой, то воровать оказалось выгоднее, чем честно продавать свою шерсть. И сверх того, воровство в таких условиях оказалось азартным, и у участников общества стало пристежным быть вором, который не попадается. В таком режиме закрома Верховной опустошались ещё быстрее, чем это было в период честной стрижки, но это никого не заботило, и все радовались новому образу жизни.

– А задумывались ли вы, к чему всё идёт? – спросила однажды у воров Умеющая Считать до Бесконечности.

– Зачем задумываться? – отвечали участники общества, – Думать – дело Верховной! А наше дело маленькое: знай себе обеспечивай себя своим кусочком апельсина! – и продолжали воровать.

Однажды Верховная устроила референдум по вопросу, как бороться с воровством. На голосование было поставлено два варианта: или назначить охрану её сундука, и ввести налог для её содержания, или принять закон о лишении права на делёж апельсинов на советующий срок каждому пойманному вору. Воры, все, как один, сказали: «Зачем платить налог, когда можно не попадаться, и что нам сроки лишения на эти микроскопические кусочки, когда мы воровством обеспечиваем себя нормальными дольками»? Так общество большинством голосов (все против Умеющей Считать до Бесконечности) проголосовало за закон о лишении.

Умеющая Считать до Бесконечности спросила:

– Да что же вы делаете? Совсем себя во всём обделить хотите?

– Только дураки пытаются жить честно, а умные обезьяны и без него сумеют себя обеспечить! – ответили ей.

– Ну не ужели вы не понимаете, что сами себе яму роете?

– Бе-бе-бе! – ответили ей, и отвернулись, заткнув уши пальцами.

Закон о лишении был принят, а общество продолжило воровать апельсины. Но однажды вдруг случилось непредвиденное – Верховная вдруг перестала забывать закрывать свой контейнер с апельсинами на ключ.

Сначала новый