На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

фронта в Европе искренность Смитерса была «значительно лимитирована»: «Он утверждал, что так называемый «западный вал» немцев на побережье Английского канала представляет собой труднопреодолимое препятствие, что лучше было бы начать эту операцию, как выражался Черчилль, с «подбрюшья», т. е. с Балкан и т. п. Когда он говорил с нами на эти темы, я не мог отделаться от ощущения его неискренности, а взгляды, которые он высказывал, не могли убедить меня в том, что он действительно не понимал истинного положения вещей».

В оперативных отчётах Тарасова Смитерс проходил как английский разведчик. Когда в посольстве приступил к работе военный атташе Павлов, Тарасов первым делом предупредил его о «разведывательной подоплёке» Смитерса: «Внешне безобидный, умный и настырный, всячески демонстрирует, что он единственный англичанин в Мексике, с которым полезно контактировать». На одном из приёмов в июне 1944 года Тарасов познакомил Павлова со Смитерсом, сказав при этом, что лет через десять Смитерс станет министром обороны Англии. Смитерс улыбнулся и разъяснил, что так далеко его амбиции не простираются. Новоприбывшего русского коллегу он предупредил, что «у г-на Тарасова есть излюбленные шутки, и по всему видно, что он не намерен вносить изменения в свой репертуар до конца войны».

Смитерс продолжил разговор, высказав мнение, что после войны авторитет Сталина станет непререкаемым, а идеи коммунизма распространятся на многие страны. Как бы невзначай он упомянул, что его «удивили» нелояльные высказывания одного советского моряка («имя которого я называть не буду») о Сталине. Смитерс встречался с моряком в Вашингтоне и был поражён, что даже на такой работе, на которую в Советском Союзе тщательно отбирают людей, ухитряются пробираться противники власти. В отправленной в Москву в тот же вечер телеграмме Тарасов обозначил круг подозреваемых: «В ходе дальнейшего разговора я выяснил, что Смитерс в Вашингтоне контактировал с тремя сотрудниками нашего военно-морского атташата: Иваном Егорычевым, его помощниками Николаем Скрягиным и Пашковым. Других знакомых моряков Смитерс в Вашингтоне не имел». Разумеется, этих данных было достаточно, чтобы «вычислить» потенциального перебежчика.

Через агентуру Тарасов навёл справки о Смитерсе, чтобы получить представление о характере его разведывательной деятельности. Выяснил, что в Вашингтоне англичанин вместе с американскими военными проводил операции по дезинформации немцев и японцев. После вступления США в войну Смитерса направили в Мексику. Немецкие подлодки всё чаще атаковали в Карибском море пароходы с грузами для Англии. Смитерс проверял сигналы о «секретных базах» на мексиканском побережье и в Центральной Америке, с которых немецкие подводные лодки якобы снабжались топливом, продовольствием и водой.

Тарасов, сумевший вычислить Питера Смитерса как английского разведчика, представить себе не мог, что много лет спустя тот прославится как прототип героя романов Яна Флеминга – Джеймса Бонда. А ведь подсказку о том, что Смитерс является весьма оригинальной личностью, Тарасов получил ещё в 1944 году от своего агента «Седы».

Елена Гомес, работавшая в секретариате военного министра Ласаро Карденаса, не раз встречала Смитерса в коридорах министерства. Он был вхож во многие кабинеты и старался быть там «своим парнем». Елена назвала его «эксцентричным типом», который, несмотря на войну, службу и молодую жену с недавно родившейся дочерью, ухитрялся находить время для своего хобби – выращивания цветов! Университетская подруга Елены, преподающая ботанику, рассказала ей, что Смитерс в саду своего дома в Куэрнаваке культивирует орхидеи и удивляется тому, что мексиканцы не проявляют интереса к цветоводству. В Мексике этим делом увлекаются в основном выходцы из Германии и Японии, и Смитерс, то ли в шутку, то ли всерьёз, жаловался, что из-за войны общаться с ними не может: «Безобидными занятиями прикрываются порой очень опасные люди». Замечательная фраза, её вполне мог произнести и Джеймс Бонд.

В отличие от многих своих друзей Смитерс в разведке не остался. Сменил несколько профессий, избирался в парламент, был секретарём министра колоний. Пять лет возглавлял Совет Европы. Был возведён в рыцари. Переехал в Швейцарию. Писал книги о садоводстве. Создавал новые сорта цветов. Он умер в июне 2006 года. И очень многие некрологи о нём начинались словами: «Умер прототип Джеймса Бонда».

В сентябре 1943 года Центр предупредил Тарасова о вероятном приезде в Мехико Якоба Ландау[38]. Телеграмма гласила: «Ландау действует «под крышей» агентства «Оверсиз Ньюс Эйдженси», филиала английской разведки в США. По её заданиям освещает официальных советских представителей в США. Со многими из них он знаком лично. По заданию англичан Ландау планирует встретиться в Мехико с «Редактором», с которым якобы находится в хороших отношениях. Мексика рассматривается английской разведкой как центр коммунистической деятельности в Латинской Америке. По этой причине освещение деятельности «Редактора» и приехавших с ним сотрудников представляет для англичан большой интерес. Обратите особое внимание на деятельность «Оверсиз Ньюс Эйдженси» и займитесь разработкой Ландау и его связей».

О содержании телеграммы Тарасов сообщил «Редактору» – послу Уманскому. Для профилактики, чтобы не забывал о бдительности.

В декабре Ландау действительно появился в Мехико. Общаясь с прессой, он заявил, что главная цель его приезда – привлечь местную еврейскую колонию к финансированию агентства. На деле же он в основном занимался сбором информации о работе советского посольства. Уже в первый день пребывания в Мехико Ландау, улыбчивый общительный толстяк, нанёс визит Уманскому и затем делал это почти ежедневно в течение трёх недель. Из состава посольства с ним общался только Тарасов. Он присутствовал на всех встречах Ландау с послом. Разговорчивый визитёр старался «подкупить» советских собеседников осведомлённостью. Он «доверительно» рассказал об антисоветской деятельности ряда ответственных сотрудников посольства США, о недружественных высказываниях польского посланника об СССР. Ландау всячески подчёркивал, что настроен антипольски, видимо, полагая, что это будет «позитивно» воспринято советскими дипломатами.

За неделю до отъезда Ландау сказал не без упрёка Уманскому: «Я скоро уезжаю, а мы с вами ни разу не поговорили о внешней политике Советского Союза». По мнению Тарасова, посол правильно отреагировал на его слова о личности Ландау и был сдержан в беседах, несмотря на свою тягу к «интересным и умным собеседникам», каковым гость, несомненно, являлся.

В отношении связей Ландау Тарасов был краток: «Из них представляют интерес и.о. морского атташе при английской миссии Смитерс, кадровый разведчик, и подполковник Райт – военный атташе Англии».

В первых числах января 1944 года Якоб Ландау снова приехал в Мехико, чтобы заручиться помощью Уманского в получении визы для жены. Ландау собирался направить её в СССР в качестве корреспондента Еврейского телеграфного агентства. Кроме того, Ландау зондировал возможность направления в Москву сионистской делегации из США в ответ на приезд Михоэлса и Фефера в Америку.

Елена Гомес сопровождала Ландау по линии МИДа и присутствовала при его встречах с мексиканскими политиками. Визитёр настойчиво внушал собеседникам, что Уманский – не только посол, но и «особоуполномоченный» советского руководства в Западном полушарии. Тарасов был уверен, что такими высказываниями Ландау сознательно привлекает внимание «мексиканских должностных лиц» к послу как представителю Коминтерна и разжигает кампанию прессы против пропагандистской активности посольства.

Отголоском этих спекуляций Ландау