Вызов - Андрей Валентинов

Утром Фрол был уже в Ухте. Побегав по грязному маленькому вокзалу, он вскоре узнал, что до Якши никакой транспорт не ходит. Судя по всему, даже в этом медвежьем углу Якша считалась краем света. Наконец дхару посоветовали доехать автобусом до поселка со странным названием Вой-Вож, а оттуда добираться до Якши по реке. Дхар вздохнул, сообразив, что путешествие окажется еще более непростым, чем он предполагал, и отправился на автостанцию.

До поселка Вой-Вож автобус ехал часа три, петляя по разбитой и раскисшей после недавних дождей грунтовке. Народу в автобусе было много, и Фрола с его рюкзаком изрядно помяли, но затем пассажиры стали мало-помалу выходить. Уже через час в автобусе стало посвободнее. Фрол, поудобнее усевшись у окошка, завел беседу со своими попутчиками – молодыми, но уже бородатыми парнями, возвращавшимися в Вой-Вож из Ухты.

Вскоре дхар узнал много интересного. Якша оказалась, как поведали попутчики, даже не поселком, а маленькой деревней в десяток домов на берегу Печоры, окруженной со всех сторон лесом. Ничего интересного о самой Якше парни рассказать не могли, но когда Фрол походя упомянул о таинственном лесе, один из них хмыкнул, заметив, что про лес он слыхал. В лесу этом, как рассказывали ему в детстве, живут снежные люди, которые уволакивают маленьких детей за отказ есть манную кашу. Фрол посмеялся вместе со своими собеседниками, но парень, став вдруг серьезным, сказал, что, конечно, никаких снежных людей там не было и нет, но еще до войны где-то в глухом лесу за Якшей, возле какой-то горы, был построен лагерь, куда посылали штрафников из лагерей Коми-республики. Через год или два что-то случилось, и весь лагерь погиб. Поговаривали, что зэки разрыли древнее кладбище и страшная эпидемия скосила всех, включая охрану и начальство; после этого в этом районе долго стояли войска, чтобы не дать таинственной болезни вырваться за пределы кордона. Впрочем, в августе прошлого года, почти сразу же после событий у Белого Дома, войска почему-то ушли.

Фрол, изобразив на лице вежливое внимание, поинтересовался, как могут войска стоять в глухом лесу, не имея связи с внешним миром, ведь до Якши можно добраться лишь по реке. Парень согласился, но заметил, что слыхал о строительстве какой-то дороги к таинственному лагерю, но не от Якши, с севера, а с юга, от Чердыни. По этой дороге, построенной еще самими зэками, и передвигались солдаты и техника. Второй парень слушал своего приятеля молча, но затем возразил, что верит в снежных людей. Во всяком случае, он знает в Вой-Воже человека, который лет двадцать тому назад сумел, каким-то образом пройдя через кордон, побывать вблизи загадочного леса. По его рассказам выходило, что в лесу и вправду живет какая-то нечисть, но снежные ли это люди или что-либо похуже, сказать не мог: Да и лагерь вовсе не вымер, а просто проклят.

Тут уж удивился не только Фрол, но и разговорчивый парень, вероятно никогда об этом не слыхавший. Его приятель, пожав плечами, неохотно рассказал, что слышал, будто там по-прежнему держат зэков, но ни они, ни охрана покинуть лагерь не могут, а увидеть их можно только ночью, в лунном свете. Днем же якобы слышны только голоса и лай караульных овчарок.

Фрол, предоставив своему говорливому спутнику вволю измываться над фольклорными изысками приятеля, молчал, не желая комментировать услышанное. Он тоже слабо верил в подобные байки, но слова об эпидемии, вызванной раскопками старых могил, заставили задуматься. Фрол вспомнил, что, по рассказам деда, возле Дхори Арха когда-то находилось древнее дхарское кладбище, где хоронили погибших славной смертью дхарских богатырей. По легенде, именно там похоронен Фроат Великий, строитель святыни дхаров…

Вой-Вож оказался захудалым поселком на берегу реки. В этом месте Печора еще только начинала свой путь к Ледовитому океану и была небольшой, но зато достаточно бурной речкой, текущей вдоль невысоких, поросших густым лесом берегов. В поселке, носившем столь странное название, дхару сразу же повезло. Он только подошел к небольшой пристани, как тут же заметил старый облезлый катер, собиравшийся отплывать куда-то вверх по течению. На катере распоряжался немолодой уже мужик, одетый, несмотря на лето, в куртку из плотной серой ткани и высокие сапоги. Лицо местного аборигена обросло, следуя здешней моде, густой, давно не помнящей ножниц бородой.

Фрол окликнул мужика, оказавшегося владельцем катера. Как выяснилось, бородач действительно собирается вверх по Печоре, и притом как раз до Якши. Впрочем, плыть дальше не имело смысла: выше Якши река становилась уже опасной для плавания даже на крупных лодках.

Просьба Фрола взять его с собой была воспринята мужиком, носившим, как выяснилось, экзотично звучавшее имя-отчество Оюшминальд Савинович, без особого энтузиазма. Он долго смотрел на Соломатина, как бы оценивая его, а затем потребовал паспорт. Фрол хотел было возмутиться, но сообразил, что в этих диких местах он в своей городской легкой курточке, кроссовках и старых джинсах смотрится чрезвычайно ненадежно, а бритый подбородок вызывает, судя по всему, дополнительную настороженность.

Оюшминальд Савинович изучал паспорт долго, затем, вновь поглядев на Фрола, запросил за путешествие на своем дредноуте весьма немалую сумму. Дхар тут же согласился: деньги были, а выбирать в данном случае не приходилось. Мужик, получив задаток, наконец-то смягчился, и Фрол тут же перебазировался в катер. Уже через несколько минут под нервный треск мотора Фроат, распрощавшись с так и не увиденным им поселком, поплыл на юг, вверх по великой реке дхаров Пех-ре.

Оюшминальд Савинович сидел на корме у руля, дымя папиросиной, а некурящий Фрол, закутавшись от свежего, совсем не по-летнему холодного ветра в свою курточку, с любопытством смотрел на плывущие вдоль борта берега.

Он еще ни разу не был на Печоре. Из рассказов деда дхар вынес убеждение, что великая Пех-ра под стать хорошо знакомой ему Каме, а то и Волге. Вероятно, где-то севернее Печора была и в самом деле такой. Но здесь, у своих истоков, она напоминала скорее горную речку. Впереди то и дело мелькали черные подводные камни, вокруг которых кипели буруны, русло делало странные зигзаги, а у горизонта сквозь синеватый вечерний туман уже проступали невысокие, поросшие густым темным лесом уральские предгорья. Плыть по такой реке было нелегко, и Фрол успел пару раз изрядно переволноваться, пока не понял, что его бородатый спутник с диковинным именем – человек опытный и ходит здесь не в первый раз.

Чем дальше на юг, тем круче становились берега. Временами Печора текла словно в глубоком ущелье: солнце исчезало за поросшими темным еловым лесом склонами, и казалось, наступали сумерки. На берегах было абсолютно безлюдно. Лишь пару раз Фрол заметил черные, явно брошенные в давние годы избушки, и один раз на высоком откосе мелькнул высокий раскольничий крест. Дхар почувствовал странную, неведомую ему силу, шедшую от черного креста, но лодка свернула за поворот, и Фрол потерял его из виду. Он хотел спросить об этом у своего спутника, но, поглядев на угрюмое лицо Оюшминальда Савиновича, так и не решился. Они плыли долго, пользуясь бесконечным летним вечером. Очевидно, бородач спешил, а может, не хотел останавливаться на ночлег у пустынного берега. Наконец стемнело. Откуда-то из-за высоких холмов пополз туман, берег начал исчезать из виду, и Фролу стало не по себе. Внезапно он почувствовал себя так же, как когда-то в шумной Столице, куда попал впервые школьником. Там, в каменном лабиринте, среди огромной толпы, и здесь – на пустынной реке, среди чужих непонятных лесов – дхар ощущал себя маленьким и беззащитным. Но Фрол тут же одернул себя. Эта земля для него не чужая. Это страна предков, давняя отчизна «серых дхаров». И теперь он, потомок Фроата Великого и Гхела Храброго, возвращается сюда, чтобы увидеть то, что видели они. Эта мысль как-то сразу успокоила, и дхар уже совершенно невозмутимо глядел на белый туман, сползавший с берега и стелющийся по воде.

Наконец Оюшминальд Савинович свернул к берегу. Очевидно, он специально плыл сюда. Сразу же за прибрежными деревьями темнела избушка, и Фрол мысленно согласился, что ночевать здесь куда сподручнее, чем под открытым небом.

К ночи похолодало, но печь разжигать не стали, а развели у избы небольшой костер. Фрол извлек из рюкзака купленные в Столице консервы. Мужик, покачав головой, принес из катера внушительный кус копченого мяса и большую бутыль, заткнутую пробкой. Он вновь критически поглядел на Фрола и кивнул на бутылку. Дхар, усмехнувшись, извлек из рюкзака кружку. Его трудно было смутить коньяком князя Ухтомского, а уж перед такой привычной микстурой Фрол и подавно не испытывал ни малейшей робости.

Вскоре дело пошло веселее. Копченое мясо (мужик пояснил, что это кабанина) оказалось вполне к месту, да и самогон, к некоторому удивлению дхара, был не особо мерзким. Постепенно разговорились. Бородач не спрашивал Фрола, зачем тот едет в Якшу, следуя давнему местному обычаю, и дхар решил рассказать об этом сам. Правда, поведал не обо всем, ограничившись тем, что сообщил о живших в этих краях предках, выселенных в годы коллективизации. Желание повидать родину предков не могло вызвать удивление даже у Оюшминальда Савиновича. Немного позже Фрол добавил, что, по слухам, кто-то из его родственников бежал с этапа и ушел в лес.