Готорн (ЛП) - Гудман Кэрол

— Я тоже, — сказал Дейзи, схватив стул, и широко улыбнулась Колли. — Мне тоже интересно.

— Думаю, мы все, — сказал мистер Беллоуз. — Когда мы можем начать?

Мистер Фарнсворт поднял глаза на световое окно. На небе исчезли последние лучи солнца, сменившись тонким полумесяцем.

— Мы можем начать сейчас. Предлагаю вам всем сесть в середине комнаты, лицом к гобеленам и оставайтесь на своих местах. Я-я не совсем уверен, что произойдёт.

Я вытащила стул из-за длинного стола и поставила его между Дейзи и Натаном. Мы сформировали круг, лицами наружу. Мистер Фарнсворт подождал, пока мы все не устроимся и потом подошёл к гобелену, держа в руках баночку с эльфийским золотом. Я ожидала, что он произнесёт некое заклинание на латыни, но вместо этого он вымолвил:

— Ну, была не была! — швырнув золотую пыль вдоль поблекшего гобелена.

Он обошёл комнату, посыпая пылью гобелены. Немного пыли впилось во вплетённые нити, в то время как другая часть повисла в воздухе подобно цветочной пыльце весенним днём. Когда он закончил, атмосфера в комнате башни мерцала, пыль светилась и переливалась десятками оттенков золота, начиная с медового и красновато-коричневого, и вплоть до цвета тёмного янтаря. «Будто смотришь отражавшийся на воде закат, — подумала я, — красиво, однако не так… занимательно».

— Вряд ли это сработает, — прошептал Колли.

Боттом шикнул на него.

— Посмотри на это! Думаю, что-то двигается вон в том углу.

Я уставилась сквозь золотистый туман на гобелен. Нечто вспыхнуло в лунном свете — золотая рукоятка меча, который носил богато одетый придворный — фигура, которая не была видима всего лишь минуту назад. Другие фигуры всплыли из золотого тумана — женщины, одетые в длинные подпоясанные мантии, вытканные из суконной вышивки в золоте, и с искусно проработанными куполовидными прическами; молодые люди в вышитых туниках, и лошади. Лошади с золотыми уздами и золотыми колокольчиками, вплетёнными в их гривы и хвосты. Ястребы с золотыми капюшонами и путами, привязанными к их лапам. Целое разряженное в золото шествие; все несли золотые корзины, впереди шли три фигуры и несли три большие золотые урны.

— Три сосуда, — прошептала я. — Только они слишком маленькие. Тот, что мы нашли в Блитвуде, был большим как эта башня.

Как если бы она меня услышала, женщина во главе процессии, повернулась ко мне. Я ахнула, недоумевая, не причудилось ли мне движение, но услышала, как мистер Беллоуз втянул вдох, а Дейзи прошептала:

— Они оживают!

И действительно казалось, что фигуры на гобелене оживали. Платья женщин шелестели в невидимом бризе, мечи у мужчин гремели, маленький паж потянулся и зевнул, словно пробудился от долгого сна. Колокольчики в лошадиных уздечках покачивались и звенели. Женщина во главе шествия улыбнулась мне, а потом шагнула с гобелена.

Позади неё, два её компаньона были подняты двумя крылатыми фигурами — Дарклингами! — чьи крылья были такого же оттенка красного золота, как и мои. От них летели искры, пока они несли носителей сосудов и их сосуды сквозь световое окно, оставив за собой след из золотой пыли, как падающие звёзды. Один из носителей сосудов оглянулся и посмотрел на меня, и я узнала Эльфвеарда. Его несли в Блитвуд, где он будет охранять свой сосуд многие предстоящие века, даже после того как тот был разрушен. А второй страж — женщина — была унесена… куда? У меня возникла мгновенная мысль последовать за ней, но затем я осознала, что вне опылённой эльфийским золотом атмосферы, феникс-Дарклинг и стражи сосудов прекратят своё существование.

Я вновь посмотрела на женщину, преклонившую колени у одного оставшегося сосуда — и была удивлена, когда увидела, что она больше не стояла на коленях на каменном полу комнаты башни, а на травянистом холме, и что сосуд увеличился. Теперь он был такой же высокий, как и женщина, его жерло было широко открыто, как у бочки с соленьями. Дамы и придворные в процессии несли свои корзины к сосуду и опрокидывали их содержимое в широкое зияющее жерло. Невнятная речь наполнила комнату, когда чёрные елейные формы скользнули в сосуд. «Сумерки». Корзины были наполнены нагаром зла самых худших человеческих эмоций. Я могла слышать в их визге голоса ненависти, зависти и отчаяния.

Ужасная печаль наводнила меня, и тёмная сущность в основании позвоночника, которая поднялась ранее в стенах замка, чтобы поприветствовать меня. Я увидела, как мама изо всех сил старается прокормить меня в наших маленьких и неотапливаемых комнатушках, и услышала плач голодных и бедных людей на Нижнем Ист-Ривер. Я почувствовала привкус дурной настойки опия, которую пила мама и увидела, как она умирает. Я почувствовала боль в спине, которую испытывала склоняясь над швейной машинкой на фабрике «Трайангл», и услышала крики девушек, стремительно падавших вниз навстречу к смерти, и дикий визг девушек, сгоравших заживо. Всё это восстало во мне, словно холодная чёрная грязь, булькая, поднималась, чтобы проглотить меня…

Затем я почувствовала, как Дейзи с одной стороны запустила руку в мою ладонь, а Натан сделал то же самое с другой стороны. Я проглотила горечь грязи. Женщина, преклонившая колени у сосуда, который вырос до грандиозных размеров и просел в землю, смотрела на меня, словно понимала. Она провела рукой над отверстием и запечатала его толстой белой восковой пробкой. Дамы и придворные поднесли горсти грязи и забросали грязью вершину сосуда, подобно тому, как бросали землю в могилу присутствующие на похоронах. Маленький паж подошёл последним с крошечным побегом в руке. Он встал на колени и вложил его в землю. Побег начал сразу же нарастать, становясь деревом боярышника, которое залилось белыми цветами, затем красными фруктами, потом стало голым, а потом вновь зацвело. Дерево цвело, плодоносило, и становилось оголённым снова и снова, и я поняла, что мы наблюдали за течением времени.

Пролетели сотни лет. Длинные вьющиеся каштановые волосы женщины, несшей сосуд, стали седыми, и затем она и другие фигуры вновь исчезли в полинялом гобелене, и на их месте возникли другие, которые поклонялись дереву и охраняли его. Они возвели вокруг него стены — возвышающиеся пики и каменные столбы, подобно тем, что я видела во время полёта над Ирландией — но затем пришли захватчики и попытались вырыть сосуд, поэтому стражи построили окружную стену вокруг дерева боярышника, и ещё одну, и ещё. Они строили стены в спиральном порядке, чтобы запутать захватчиков. Гигантский лабиринт. А затем они построили башню вокруг лабиринта. По мере роста стен ввысь, они сливались со стенами настоящего замка. Мы наблюдали, как вокруг нас восходит башня Готорна.

Снаружи стен башни я могла расслышать крики захватчиков, пришедших разрушить башню и отыскать сосуд. Горящие стрелы летели по ту сторону светового окна, а за ними следовали вопящие сумрачные вороны. Стены башни сотрясались, когда катапульты метали снаряды. Я услышала возгласы и крики на лестнице. Рыцарь в доспехах вбежал в комнату, крича:

— Мы под осадой! Мы под осадой!

Я вскочила на ноги, опустив руку на кинжал. Рядом со мной вскочили и Дейзи, и мистер Беллоуз. Рыцарь рванул к нам — и прямо через нас. Я повернулась, чтобы понаблюдать за ним, когда он подбежал к месту, где стоял стол мистера Фарнсворта, и где теперь вместо женщины сидела фигура с неясными очертаниями и ткала гобелен. У неё были длинные вьющиеся седые волосы и такие же глаза как у женщины несшей сосуд. Рыцарь окликнул её:

— Леди Эфилена, сосуд разбит! Тени вырвались на свободу. На принца напали тени и захватили власть над ним. Вы должны сейчас же покинуть это место. Дарклинги здесь и они унесут вас.

Он указан на световое окно, где на фоне неба вырисовывался крылатый силуэт Дарклинга. Рядом с ним стояла девочка — в девочке я узнала Меропу! Это была Меропа, а Дарклингом был Адерин.

Внезапно я поняла. День, когда сумрачные волки напали на дочерей колокольных дел мастера в лесу, был днём, когда сосуд под замком был разрушен, и тени вырвались наружу. Адерин сжимал грудь, потому что только что был ранен сумрачной вороной.