Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович

— Нешто ещё раз подъёмные? Токмо теперь и корова? А за какие такие заслуги?

— Как какие? У тебя, Прокопий, четверо детей и пятый будет по весне. — Аким подмигнул Славкову и, наклонив голову, кивнул на суетящуюся у коровы Любу.

— Вона как… — протянул Прокопий.

— Ну ладно, бывай! А за сеном потом к овинам приезжай! Кстати, у Стрельцовых-то шестеро ребятишек. Догоняй! — опять подмигнул ему мужик.

Славков был совершенно сбит с толку. Доселе никогда он и не слыхивал о подобном — чтобы крестьянину люди государевы дали что-либо ценнее тумака. А вот подпол и холодник почистить, содрав две шкуры, да за взгляд хмурый плетью огреть — это обычное дело. Этого Прокопий навидался. Жена вон тоже до сих пор в себя прийти не может! За какие такие деяния Славковы удачу такую заимели? Неужель токмо за то, что детей родили? Так то Божье провидение, даст Бог — и родится ребёнок.

Всё хорошо в Ангарии, никто крестьянину обид не учиняет. Да и работать на общинном поле ему тоже не надо, так как ремеслом он владеет нужным. Токмо свой надел и обрабатываешь. Весь урожай твой, после того как княжескую долю отдашь. А отдашь по возможности: коли хорош урожай — больше дашь, не уродилось — никто не стребует. Но землица тут хороша, потому и возможность завсегда имеется. Да вона, ещё и привезут снеди разной на зиму. А крестьян-то не заставляют работать на огородах княжеских — сами кремлёвские в землице и ковыряются. Даже сама ангарская княгиня Дарья и та ручки в земельке пачкает, а ведь она врачеватель! Пусть и лекарские травки, но сама пропалывает. Нешто видано се прежде? Оттого у Прокопия и у всех людишек, что сюда с поморами попали, любовь и почёт великий к князю Соколу имеется.

Славков сидел, уронив голову на скрещенные на столе руки, наблюдая, как Сташко и Мирянка на тёплом полу играли в игрушки. Ящичек с ними оказался среди снеди и был тут же сцапан Ярушкой под свои девичьи секреты. Люба зажигала лучинкой свечу от печки — жёнушка готовилась прясть. В носу защипало, и скатилась вдруг одинокая слеза.

А в окне над лесом багровел закат.

— Собрание объявляю открытым, — улыбаясь, развёл руки Вячеслав. — Итак, в следующем году у нас десятилетний юбилей — время подводить итоги, говорить о том, чего мы добились, а чего не получилось.

Однако, что я хочу сказать: мы, оторванные от своей родины, земли, своих детей и родителей, нашли в себе силы не сломаться, не сгинуть среди тайги. Не рассориться, оставив свои амбиции в угоду общего выживания. Знаете, для меня это было неожиданностью. Я, признаюсь, ждал чего-то эдакого…

— Главное, что мы стали по-настоящему сплочёнными. А то, что не рассобачились, — это твоя заслуга, Вячеслав, — добавил Смирнов. — Не знаю, как бы стал решать вопросы управления нашим обществом я. Поэтому и доверил это дело тебе. Сначала я, признаюсь, был немного самоуверенным. Хорошо, я правильно понял, что не мой это профиль — налаживать быт. Смотрел я, как ты, Вячеслав, в своём посёлке управляешься, а потом и решил — пусть делом занимается тот, у кого это получается. Поэтому правильно ты сказал: амбиции тут делу не помогут. А выживать надо. Вот я и решил оставить власть в угоду общим интересам.

— И не прогадал, Андрей! — воскликнул Радек. — Вроде живём, и неплохо, а это самое главное.

— Ну что же, давайте подведём итоги, — предложил Соколов. — Сначала по нашему сельскому хозяйству. Тамара Михайловна, рассказывайте.

Сотникова, сидящая в креслице у торца стола, попыталась было встать, но Соколов тут же жестом усадил её обратно. Находящаяся на седьмом месяце беременности, главный ангарский агротехник начала рассказывать об успехах и проблемах сельского хозяйства Ангарии. В целом дела шли неплохо: приангарские почвы и почвы речных долин, богатые чернозёмом, давали стабильные урожаи, благодаря которым княжество имело возможность не выживать, а жить и делать запасы.

Посетовала она на засушливый май этого года, из-за которого удалось получить только семьдесят процентов от запланированного урожая пшеницы. Опасения вызывала и река, весной сложно было спрогнозировать, насколько широко Ангара разольётся, уже несколько раз полностью погибали высеянные озимые.

— Было бы неплохо подрывать лёд взрывчаткой, как делалось у нас, — предложила Тамара.

— Нет у нас для этого столько взрывчатки. Сейчас химики только выходят на получение первых десятков килограммов пороха. Налаживается его массовое, поточное производство. И вообще, сейчас идет отработка технологии для будущего массового, в нашем масштабе, производства пироксилина.

— Сергиенко обещает производство в промышленных масштабах примерно через три года, не ранее, — сообщил Радек.

Тамара продолжила: разговор зашёл о лошадях, необходимых для того, чтобы уменьшить количество людей, участвующих в сельскохозяйственных работах. Механизация процесса: сеялки были удачно опробованы на лошадях казаков, а работать пробовали даже на оленях, но без особого эффекта. Усольцев отдал четырёх лошадей, но этого было мало.

— Когда будут лошади? Мы ждём только их, вы обещали! Можно ведь сразу не только разгрузить людей, но и увеличить урожаи, — обратилась Сотникова к Вячеславу.

— Лошади будут к весне, я обещаю! Мы занимались скупкой коров и телят у Шившея, было необходимо сначала раздать часть скота нашим поселенцам, что имеют много детей. В основном же семьи небольшие, они и соглашались на переезд из Руси. А многодетные важно поддержать, да и остальным наука и стимул к скорейшему повышению уровня рождаемости. — Соколов оглядел присутствующих, ища понимания. Люди кивали: верно, мол, мыслишь. Вячеслав продолжил: — Так вот, а коней он хочет менять на огнестрел. За табун в сорок голов вместе с молодняком просит два ружья и боеприпасов. Шившей — мужик неплохой…

— Не ссытся? — прыснул Ринат. — А как со слухом у него?

— Ринат! — укоризненно посмотрел на него Радек, да и остальные зашикали.

Саляев поднял руки и сделал движение, будто бы застегнул рот на «молнию».

— В общем, с этим бурятом можно иметь дело. Кстати, у него напряги с одним ойратским князьком, так что можно расширить товарообмен.

— Соседа вооружаешь, — заметил Радек.

— А патроны-то у нас, — ответил за Соколова Смирнов.

А тот добавил:

— Николай Валентинович, нам лошади сейчас важнее. А далее, глядишь, пощипает ойрата на предмет лошадок да нам и пригонит. А патроны, и верно, у нас. Нормально.

— Вячеслав Андреевич, я бы хотела вернуться от патронов к нашим лошадкам. Евгений Лопахин работал в конесовхозе перед армией, отцу помогал. Сейчас в Удинске у Карпинского. Более никто из наших с лошадями не общался настолько близко, — сообщила Тимофеева, главный биолог экспедиции.

Соколов кивнул и тут же записал информацию в свой пухлый блокнот огрызком карандаша. Ферму для разведения лошадей сейчас спешно достраивали под Новоземельском, уже заканчивали укладывать крышу и ограждать нехитрым забором три загона для животных. Этому придавалось огромное значение — при отсутствии транспорта, к которому так привыкли люди из пропавшей во времени и пространстве экспедиции, лошадь была отличным вариантом для решения этой проблемы. Оставалось лишь выучиться на них ездить. Ну а далее зависело лишь от успеха обмена с бурятским князем. Шившей тянулся к сотрудничеству с ангарцами, чувствуя в них уверенную в себе силу. Соколов хотел это использовать, склонив Шившея к союзническим отношениям.

— Володя, ты закончил с отчётами по посёлкам в той форме, что я тебя просил? — Вячеслав повернулся к Кабаржицкому.

Капитан только недавно приехал в Ангарск. До этого в течение нескольких месяцев он мотался по Ангарскому княжеству, собирая информацию о состоянии посёлков, быте, проблемах и их решениях. Написал он и характеристику каждому из старост поселений, отношению к нему жителей и его отношение к людям. Замечал он и наиболее успешных переселенцев. Особняком стояла статистика рождаемости и учёта многодетных семей, которым нужна помощь. Зная про ответственное отношение к делу и дотошность Кабаржицкого, Соколов надеялся получить исчерпывающую информацию о состоянии дел.