Золото Монтесумы - Икста Мюррей

— Их помолвка длилась очень долго, кажется, лет десять. София все время откладывала свадьбу, заявляя, что скорее утопится в Арно, чем станет женой одного из Медичи… Кстати, это напомнило мне кое о чем очень важном… — Эрик протянул руку через стол и погладил мое обручальное кольцо, выразительно глядя на меня. — Теперь до нашей свадьбы остается всего одиннадцать дней.

Я смущенно улыбнулась:

— Я помню. Нужно поскорее закончить охоту за золотом ацтеков, чтобы вовремя вернуться домой.

— Да, еще столько дел! Несколько дней назад твоя матушка пригласила целую толпу девушек, чтобы они изображали подружек невесты, и у меня от их визга голова пошла кругом! И мы с тобой так еще ничего и не решили насчет музыки. В последний вечер перед тем как ты меня бросила и столь неожиданно улетела в Италию, мы договорились пригласить на обед накануне свадьбы диджея. Ты выбрала мелодии восьмидесятых, а я — семидесятых годов.

— Я тебя вовсе не бросила, меня похитили!

— Как же, похитили! Оставь, Лола! Ты сама потащилась за этим Марко в аэропорт вместо того, чтобы позвать на помощь.

Я прижала ладони к пылающим от стыда щекам.

— Не так-то это было просто.

— Голову даю на отсечение, что Марко достаточно было помахать перед твоим носом этим письмецом, и ты сразу бросилась на него, как рыба на приманку!

— Ничего подобного… Хотя, если честно, так оно и было. Но погоди! Ты говорил про диджея. Я все равно настаиваю на музыке восьмидесятых годов. Или пусть будет Моцарт. А может, бразильская народная музыка. Еще мне нравится джаз тридцатых годов. И музыка эпохи Елизаветы.

— Ну уж нет! Ведь нам придется танцевать, а я понятия не имею о всяких старинных менуэтах и гавотах. Я предпочитаю семидесятые. Диско, Донна, Слай и «Фэмили Стоун».

— Ладно, договорились.

— Да, вот еще что! Помнишь, ты очень хотела, чтобы твоя сестра устроила для гостей охоту?

— Д-да.

— Так вот, она отказывается.

— Почему?

— Она считает это глупостью. Заявила, что достаточно развлекала свою семью, говорила что-то насчет того, как Томас заставлял ее ребенком искать в джунглях дорогу домой…

— Это правда. Однажды он оставил ее в джунглях одну, без запаса питьевой воды и еды, показал, где находится север, а сам ушел и вернулся только через неделю, сказав, что она вела себя молодцом. Он всегда подвергал ее серьезным испытаниям, говорил, что она обязана доказывать свою самостоятельность.

— Очень мило. Тогда понятно, почему она заявила, что она настоящая охотница, а не устроитель каких-то шоу.

— Ладно, обойдемся и без этого. Мне казалось, ей понравится эта идея. Понимаешь, я думала, что она развлечется, занимаясь охотой в окрестностях Лонг-Бич…

— Иоланда до сих пор так переживает смерть Томаса, что скорее завела бы всех подружек невесты на поле для гольфа, закопала бы их по шею в песок и оставила бы умирать от жажды.

— Надеюсь, со временем она справится со своим горем. — Я взяла дневник Софии. — Как София. Ведь она сумела начать новую жизнь…

Эрик рассмеялся:

— Ну конечно. Куда легче говорить об исторических персонажах, чем о живых родственниках с их проблемами.

— Ты угадал! Так что займемся этими персонажами, если не возражаешь.

— Не возражаю.

— Так вот, помолвка между Софией и Антонио длилась очень долго, потому что, когда София с ним обручилась, она его не любила.

— Да, да, но потом она изменила свое мнение о нем.

— Ну да. Когда Антонио возвратился из Мексики после экспедиции с Кортесом, он сильно изменился, казалось, что он перенес глубокую душевную травму, какое-то потрясение… Словом, он стал относиться к Софии более нежно и внимательно. Она же уступила настояниям своего отца и согласилась стать женой Антонио.

— Но родственники Софии ничего не выиграли от ее брака с Медичи, потому что вскоре Козимо I изгнал Антонио из дома.

— Правильно. Оставаться во Флоренции было опасно, поэтому они перебрались в Сиену. Это случилось в тридцатые годы XVI столетия, и они довольно спокойно прожили здесь пять лет в каком-то убежище, примыкающем к собору Дуомо.

Эрик возбужденно взмахнул руками:

— Убежище — вот где должна быть искомая Волчица! Хотя должен заявить, что без дополнительной порции пасты я и шагу не сделаю, чтобы снова осматривать эти проклятые музеи!

— Они жили в… Не знаю, где именно, только вскоре у них начались проблемы с жителями Сиены… Что там говорится? — Я перелистывала страницы «Личного дневника Софии», однако мельком заметила, что несколько парочек встали из-за стола, а одинокий посетитель, отвлекшись от своей рыбы, поднял голову, прислушиваясь к моим словам. — Вот, нашла. Это запись, сделанная в том году, когда они покинула Сиену, в их последнюю ночь… Им пришлось срочно оставить город…

«Декабрь 3, 1538 г.

Нас только что вынудила покинуть город толпа крестьян, преследующих оборотней и ведьм.

А признаться, я возлагала такие надежды на этот вечер!

Год назад Антонио подарил городскому совету Сиены два сундука с чистым золотом на восстановление пришедшего в упадок Дуомо, с тем условием, что они укроют в холодной крипте нас и наши книги от гонений со стороны рода Медичи. Но несмотря на отчаянную нехватку в золоте, необходимом для восстановления собора, городские ремесленники поначалу отказались воспользоваться этим сокровищем. Я боялась, что они прослышали о происшедшем в Америке, то есть о том, что Антонио прослыл оборотнем. Ведь только после того, как совет пригрозил выпороть этих мошенников, они смешали красноватое золото с испанской медью, а потом приступили к работе и вернули собору его былое величие.

К сожалению, мои страхи и их подозрения сегодня ночью полностью оправдались. За наш дар городу мы были вознаграждены не защитой, а беспримерной жестокостью, и главное, в тот момент, когда нам было труднее всего.

В эту ночь наступило полнолуние — самое опасное время для моего господина и вместе с тем — самое благоприятное для лечения его болезни. Хотя Антонио уверяет, что она порождена таинственными причинами, я считаю, что здесь дело в его прозвище, которое, кстати, отлично ему подходит. Черный Волк, или Лупо, — мрачный, угрюмый, подверженный меланхолии зверь. Я вообще согласна с философами, называющими страдания оборотня псовой тоской, превращающей людей в завывающих собак. Я также полагаю, что она может быть вылечена лишь приемом пациентом зелья, причем под полной луной — за момент до того, как начнется его великое превращение.