Выход на орбиту (СИ) - Чернов Сергей

Сегодня высший свет национальной бизнес-элиты принимает «Korean Air». Всё чаще и чаще это делают именно они. Не потому, что самые влиятельные, хотя сильная компания и сильный клан. Они лучше остальных организовывают такие тусовки. С одной стороны полянки стоит «Боинг-747». Хозяева утверждают, что аппарат хоть и отработал четверть века, но остаётся на ходу. Обслуживающий персонал, разносящий по лужайке и столам напитки в стилизованной форме стюардесс. Очень красиво, ДонВуку ранее с непривычки редко удавалось оторвать взгляд от плавных линий точёных фигурок, упакованных в красивую форму.

— А ты что думаешь, КуЕн-ян?

— Сабоним? — вопросительно поднимает бровку девушка.

— Руководство нашей корпорации мешает сотрудницам рожать детей? — ДонВук смотрит испытующе.

— Не знаю, сабоним, — девушка безмятежна. — Никогда не задумывалась. Я ведь не замужем, сабоним.

Ожидаемый ответ. Подтверждение невозможно в принципе. С ней-то всё понятно, а вот что вокруг происходит, не очень. Короткие разговоры с «коллегами» оставляют за собой впечатление странности. Сначала лёгкая критика невестки, которая неосторожна в словах и тут же: «Да-да, мы понимаем, что именно поэтому, саджанним, вы держите дистанцию». А дальше нечто непонятное.

— Полагаю, уважаемый ДонВук, вы всё-таки имеете возможность что-то передать на словах вашей невестке, — саджанним МонГу даже не ждёт подтверждения. — Корпорация «Hyundai Motor Group» всегда будет рада сотрудничеству с компанией «Агдан».

ДонВук не нашёл, что сказать, ограничился вежливой улыбкой. Собеседнику этого хватило. Недоумение шефа развеивает помощница.

— Госпожа Агдан делала им рекламу, сабоним, — девушка шуршит в планшете и добавляет. — С начала года их продажи выросли на три процента. В денежном выражении четыре миллиарда долларов.

Брови ДонВука, преодолевая его отчаянное сопротивление, ползут наверх. А ведь год ещё не кончился! Будет и пять миллиардов, если не больше. До мужчины начинает доходить то, что давно знает его мать, и чувствуют остальные. Огромный вес этой сумасбродной девчонки.

Вот только в салон самолёта его сегодня не пригласили.

11 августа, четверг, время 20:10.

Особняк Агдан.

Сижу на диване с ногами. Ступни вместе, колени врозь. На одну коленку пристроил свою ладонь Чжу. Смягчился, видать, пацак, как-то уговорил свою мужскую гордыню с корейским уклоном.

Занятия с СунОк провели раньше. Ради совместного просмотра по ТВ меня, красивой и беспощадной. Моя бестолковая онни окончательно втянулась, сама меня в спортзал тащит. Хотя меня-то заставлять не надо, мне тренинг необходим почти на физиологическом уровне. Способ релаксации и сброса напряжения, скопившегося за рабочий день. Сейчас в душе покой уровня нирваны.

— Никак не могу привыкнуть, — бурчит СунОк с другого конца дивана, — Юна здесь и в телевизоре одновременно.

О, совсем забыла!

— СунОк, чаю! — в моём голосе сановная уверенность в непременном исполнении приказа.

Онни, чуть наклоняясь вперёд, чтобы обойти препятствие в виде зятя, вознаграждает меня долгим взглядом. Мама чуть вздыхает, Мульча наперекор СунОк нацеливает на неё свои глаза. А пересмотреть мою Мульчу не может никто.

Через паузу онни встаёт и топает на кухню. Вот так, потихоньку — помаленьку делаю из своей сестры человека. А настоящий человек должен уметь отменять некоторые бесчеловечные корейские нормы.

— Мама, что ты на меня так смотришь? СунОк — моя старшая сестра, так? Так. Значит, должна заботиться о своей младшей. Вот она и заботится.

Сбоку доносится еле слышное хмыканье. Но чу! Рекламная пауза кончается, начинаем смотреть меня.

Еженедельная передача «В гостях у Агдан».

Интервьюером назначила ДжиХён. Для привлечения внимания. Для того же самого юбка у неё колени не закрывает.

— ЮнМи-сии, — ДжиХён, красиво склонившись над столиком между нами, перебирает разложенные бумаги, — вы на самом деле считаете, что именно чеболи виноваты в падении рождаемости? Именно так зрители поняли ваши слова на прошлой передаче.

— Нет. Когда говорят… когда так формулируют, то создаётся впечатление, что главный виновник найден, остаётся призвать его к ответу и проблема решена. Это не так.

— Вы хотите сказать, что чеболи не виновны? — ДжиХён хорошо играет голосом. Не идеально, но хорошо.

— Во-первых, я не употребляла слово «чеболи». Я говорила обо всех, подчёркиваю, всех бизнесменах и руководителей всех фирм и организаций. Во-вторых, главная мысль была в том, что всё наше общество должно поменять отношение к этому вопросу.

— И каким оно должно быть? — дежурный вопрос, ДжиХён согласно инструкции тянет время.

— Об этом тоже говорила. Общество должно относиться к беременности с таким же уважением, как и к мужской службе в армии. Служба в армии почётна, но если бы не женщины, служить было бы некому.

— Не согласиться не могу. Но я тоже девушка, а как отнесутся к вашим словам мужчины?

— Не знаю. Можно провести соцопрос, а ещё у нас в парламенте подавляющее число депутатов — мужчины. Если они откажутся проводить нужные законы, а соцопрос покажет, что мужчины против возможности давать женщинам спокойно рожать, то…

— То? — подхватывает с улыбкой ДжиХён. Подумывала в этом месте рекламу вставить, но решила не злоупотреблять.

— То мы узнаем, что главный виновник падения рождаемости — наши мужчины.

Перехихикиваемся с ДжиХён. А вот теперь — можно.

Рекламная вставка.

— Прошу вас, сэнсэй-тонсён, — СунОк с поклоном ставит передо мной поднос с чаем и розеткой варенья.

— Наконец-то ты себя, как взрослый человек ведёшь, — удовлетворённо заявляю я и ойкаю. Мама, проходя мимо, всё-таки отвешивает мне лёгкий подзатыльник. Все хихикают, только Мульча смотрит на маму неодобрительно.

Конец рекламной вставки.

— Думаю, что ни депутаты, ни мужчины в целом не возьмут на себя нехорошую славу главных виновников, — возобновляет беседу ДжиХён.

— Согласна. Так что законы, защищающие женщин, парламент примет. Торопиться с этим не нужно, проблема нуждается в глубокой проработке.

— А каким вы видите такой закон, ЮнМи-сии?

— Глубоко продуманным, ДжиХён. Возможно, надо увеличить пенсии. Не только матерям, но и отцам. За каждого ребёнка, скажем, тысяч четыреста-пятьсот вон. И тут тоже надо думать. За одного ребёнка платить меньше, а если в семье двое и более, то больше.

— За двух или трёх детей и так будет больше, чем за одного, — замечает ДжиХён.

— Ты не поняла. Прогрессивная шкала должна быть. К примеру, за одного ребёнка — триста тысяч, а за двоих — восемьсот, то есть по четыреста тысяч на каждого.

— Понимаю, — кивает ДжиХён, — стимулирование количества детей.

— Да. Один ребёнок это ни о чём.

— И как вы думаете, ЮнМи-сии, как только закон или пакет законов примут, ситуация поменяется? — зрители не знают, но именно с этого момента начинается обострение в стиле Агдан.

— Нет, — ответ настолько же категоричен, насколько и короток.

ДжиХён делает глаза и сдвигает ножки. Недоумение она выражает не вербально, а всей позой и лицом.

— Закон это только один аспект. Меры по изменению ситуации должны быть глубоки и многоплановы. Вот вы говорите, чеболи, чеболи… с чеболями как раз иметь дело проще всего. Их немного, несколько десятков. Их легко собрать и провести разъяснительную работу, договориться о разделении бремени. Какую-то нагрузку на себя может взять бизнес, в чём-то может помочь государство. Кстати, это нужно сделать до принятия законов. Парламент только зафиксирует договорённости с бизнесом.

— ЮнМи-сии, вы развернули ситуацию совсем в другую сторону. Чеболи не виноваты, с ними просто никто не проводил работу…

— Ты совершенно права, ДжиХён. Вот если в процессе диалога правительства с большим бизнесом выяснится, что чеболи наотрез отказываются облегчать положение женщин, тогда и следует заводить разговор об их вине. Не раньше.