Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг

Но было бы, наверное, неправильно полагать, будто Анна Леопольдовна уж совсем ничего не предпринимала для «нейтрализации» соперницы. Например, в Санкт-Петербург приглашен был в качестве возможного претендента на руку и сердце зрелой красавицы Людвиг Вольфенбюттельский, брат герцога Брауншвейгского. Но было бы уже неестественно предполагать, что Елизавета оставит свои интриги и покинет Россию. Кстати, как только она взошла на престол, незадачливый жених был с пренебрежительной поспешностью выслан на родину…

Достаточно много написано о захвате Елизаветой престола. Это был самый обыкновенный разбойный захват, свержение законного императора. Уже не требуются в качестве псевдовыборных органов никакие земские соборы, сенаты, верховные советы. Чтобы получить всероссийскую императорскую корону теперь довольно поддержки кучки авантюристов в мундирах… Как же легко осуществляется после Петра I вся эта чехарда воцарений! Индифферентность, равнодушие так называемых «широких слоев населения» поражает. Кажется, последний раз «население», «народ» активно действует аж при Софье Алексеевне! Но почему так? Вероятно, мы имеем две причины. Первая: интенсивное развитие крепостного права. И вторая причина, даже более важная: кто бы ни оказался на престоле, никаких кардинальных изменений не происходит; идет постепенное развитие в русле, намеченном Петром; интенсификация крепостного права и на этом фундаменте – развитие дворянской культуры, войны за расширение государственных границ, ведущиеся посредством армии, которая основана на рекрутских наборах и последующей полнейшей зависимости солдата… Но это что же, так все хорошо и потому не вызывает никакого возмущения?.. А в каких вообще случаях возникают эти самые «возмущения»? Мы уже отметили начало интенсивных «возмутительных выступлений» вовсе не там, где люди особенно закрепощены, а там, где они свободны – на Дону… Стало быть, эти самые «выступления» возникают не тогда, когда особенно тяжко, а когда возможно выступить. Вспомним хотя бы выступления стрельцов при Софье; эти выступления – вовсе не стихийный «народный бунт», стрельцы еще представляют собой достаточно организованную военную силу, а Петр решается на коренную ломку – на уничтожение «кантонистской армии» стрелецкой…

Но, повторяем, при его преемниках не происходит никаких коренных изменений. И никакой организованной силы, которая могла бы противиться институту абсолютной монархии, нет в России…

Мы уже говорили и еще будем говорить о том, как Романовская концепция в свое время «пожертвует фигуру Петра». С тех пор историки неоднократно попадали в некий трагикомический «просак». С одной стороны, утверждалось, будто реформы Петра «были чужды народу»; с другой – выходило, что Елизавету «народ поддержал» именно как «дочь великого Петра» и продолжательницу петровских традиций… Это смехотворное противоречие благополучно дожило до современных учебников. Кроме того, мы, конечно, имеем давнюю уже традицию, бездумно воспринятую позднейшими историками; традицию доказывания того, что Романовы-Милославские на троне были дурными и чуждыми России правителями (а целая череда немецких принцесс на всероссийском престоле оказалась в дальнейшем вполне «своей»)… Но что же на самом деле осуществляли Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна? Конечно, «продолжали петровские традиции»! За вычетом демократических кунштюков типа ассамблей. И невозможно было «не продолжать эти самые традиции». И в управленческом аппарате оставались именно прежние сподвижники Петра…

Итак, заговоры в пользу того или иного претендента остаются внутренним делом. Заговорщиков всегда сравнительно небольшое число. Но романовский страх перед заговорами, действительными и вероятными, только крепнет, стимулируя дальнейшее развитие романовской же системы тотальной слежки, системы тайного следствия и тайного же наказания. Кажется, затаенное мучительное ощущение себя «чужими» на престоле сделалось фамильной чертой романовской психологии. Может быть, отсюда легенда об Александре I, ушедшем от престола в отшельничество под именем «старца Федора Кузьмича»; отсюда типы Павла I, Николая I, Николая II – императоров, стянувших свою растерянность жестким мундиром, жестоких от робости и неуверенности. Да и на что опираться Романовым? Сплошные мнимости позади. Национальная доктрина отнимает у них Петра, а и сам Петр, при ближайшем рассмотрении, оказывается опасным демократом. Величайшая императрица – разбойная захватчица трона и убийца мужа. И на каждом шагу в истории Романовых – опасные для них тайны, все приходится переиначивать, прятать, сжигать…

История Ивана Антоновича после свержения, судьба его матери, отца, братьев и сестер – еще один романовский «секрет на весь свет». Обошлась ли Елизавета с ними слишком жестоко? О нет! Когда речь идет о короне и троне, «слишком жестоко» с соперниками не бывает! И, несмотря на то, что «государственные умы» при Анне Леопольдовне – Остерман, Головкин – тотчас сосланы, внутренняя угроза для Елизаветы не миновалась. Свидетельство тому, например, – заговор 1743 года, во главе которого стояли отец и сын Лопухины и графиня Бестужева-Рюмина; заговор в пользу Ивана Антоновича.

При Анне Иоанновне в северную ссылку ушло около сорока тысяч человек. При Елизавете – уже свыше восьмидесяти тысяч. Подобные цифры будут все возрастать при последующих императорах. Романовым страшно, у них нет уверенности в завтрашнем дне, они пытаются обезопасить себя…

Но вернемся к «секрету» ссылки Ивана Антоновича и его родных. Драматическая эта история подробно описана в исследовании барона Модеста Андреевича Корфа «Брауншвейгское семейство». Этот Корф был потомком того самого барона Корфа, который был одним из непосредственных исполнителей приказа о ссылке, и маленький мальчик – свергнутый император – запомнил его как доброго человека. Судьба рукописи труда М. А. Корфа показательна. Хранилась эта рукопись в библиотеке Зимнего дворца, и читать ее могли фактически только члены императорской фамилии. Уже перед самой революцией семнадцатого года опубликованы были две главы. Затем рукопись была забыта аж до 1993 года!..

Исходя из документов, с которыми ему удалось ознакомиться, Корф рисует тоскливую картину жизни ссыльной семьи в Холмогорах. Такая это скудная, отупляющая, лишенная развлечений, наполненная мелочными злобными интригами охранников и малочисленной прислуги, такая это тоскливая жизнь! И все это – в тесных комнатах, при невозможности выйти за пределы двора… И как, наверное, мучительно было терпеть такое падение… Впрочем, Анна Леопольдовна терпела недолго. За время ареста и ссылки у нее родилось еще трое детей (Иван и Екатерина родились еще «на свободе»): Елизавета, Петр и Алексей. При пятых родах она скончалась. Тело ее было отправлено в Благовещенскую церковь при Александро-Невской лавре, где погребены многие представители семьи Романовых, причем места их погребений не были означены ни памятниками, ни надписями. На рапорты императрице о необходимости для Анны Леопольдовны повивальной бабки ничего из Петербурга не отвечали, начальники охраны вынуждены были действовать на свой страх и риск. Вдовый герцог прожил еще долго. Четверо его детей уже в преклонном возрасте высланы были в Данию по договоренности с их родственниками по отцу, датским королевским семейством. Там, в Дании, в Горсенсе, они и умерли. Обращают на себя внимание внешние проявления полнейшей покорности Брауншвейгской семьи. Герцог шлет Елизавете, а затем Екатерине II униженные письма-прошения. В частности, он просил о возможности для его детей получить хоть какое-то образование. Этой возможности ему не предоставили.

Обратим внимание также на имена детей Анны Леопольдовны. Первые двое названы «по Милославской линии»: сын – в честь «родоначальника», Ивана Алексеевича; дочь – в честь матери Анны, Екатерины Ивановны. Далее имена круто «сворачивают на линию Нарышкиных». Елизавета – в честь царствующей уже императрицы, Петр и Алексей…

Но это была, пожалуй, лишь внешняя покорность. Корф приводит донесения о том, что супруг упрекал Анну Леопольдовну, зачем она не ставила его в свое время в известность о все ширившихся толках о заговоре Елизаветы. Он также пытался общаться с солдатами-охранниками. Солдаты эти носили ему в свои именины пироги и называли «сам батюшка». Из чего, однако, наверняка, не следует, будто Антон-Ульрих намеревался поднять бунт. Впрочем, Елизавета подобным же образом налаживала отношения с преображенцами…

Была, однако, в семье Анны Леопольдовны одна личность открыто бунтарская. Это, конечно, вероятный сын придворного живописца Иван Антонович. Наверное, другой такой незаурядной личности после Петра Великого не было у Романовых. С самого раннего детства он был отделен от родителей, затем заключен в Шлиссельбургскую крепость. Кто воспитывал его, остается неизвестным. Но по воспитанию своему это был самый, да нет, что уж там, единственный настоящий русский император за всю историю всероссийской империи. Он знал, кто он, связно рассуждал, умел читать по-церковнославянски, был наставлен в православии и едва ли не склонялся к «древлему благочестию», к «раскольничьим» убеждениям. У него была хорошая память, он помнил раннее свое детство, цитировал читанное. Когда он был еще крохотным младенцем, Елизавета и ее сторонники распространяли слухи о его слабом здоровье. Но вырос он сильным человеком, обладавшим, по всей вероятности, поистине железным здоровьем – такую жизнь он выносил! И бунтовал, не сдавался, отстаивал свои права, в которых был уверен…