Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули

характере, манере говорить Императора Николая II, тот не поверит ни одному слову Палеолога. Сочинять так храбро можно только на покойника, но не надо забывать, что могут быть еще живые свидетели, которые за умершего заступятся и поклепы обнаружат. Сфабрикованы у Палеолога его политические фантазии, под видом дружеской беседы с французским послом Государя, якобы «питавшего большие личные симпатии» к нему. Таких выражений, как «мой народ не понял» и «мой генеральный штаб хотел», не свойственны были образу речи Государя. Об «устьях Вислы» г. Палеолог сообщил мне новость, на которую я ему могу сказать, что это чистейшая выдумка, ибо Император Николай ему этого говорить не мог, раз подобный вопрос «в моем генеральном штабе» не возбуждался. Приписка к этой фантазии: «я выясню еще», сорвалась с пера Палеолога, когда он почувствовал сам, что зарапортовался, заведя Государя в чужой огород, так как это вопросы МИД, а не военного.

По неискусной подделке этой ясно, что Палеолог совсем не знает Николая 11 и вкладывает в его уста всякий тенденциозный вздор столичных политиков. Это не материал для серьезного исторического исследования, а лишь записки для легкого чтения, причём наивным и легковерным людям они могут понравиться, особенно на красивом, благозвучном французском языке»[246].

Нет нужды сомневаться в справедливости мнения генерала Сухомлинова. Для него, человека, в течение долгих лет почти каждый день видевшего царя и разговаривавшего с ним, прекрасно знавшего простую и ясную речь Николая II, было смешно читать высокопарные сочинения Палеолога, которые тот выдавал за слова императора. Но, при этом, десятки серьёзных авторов цитируют эти сочинения как неоспоримую истину.

Не меньшей ложью являются утверждения, что французский посол принадлежал к древнему императорскому византийскому роду Палеологов. Историк Михай Струдза в своём исследовании пишет о происхождении фамилии Жоржа Мориса: «В начале XVII-го века немецкий ученый Мартен Крюзиус встречал неких Палеологов в греческом районе Стамбула Фанаре. Настоящей фамилией этих Палеологов была — Джулиано по прозвищу — Муслим. Объединенные в несколько больших семейств эти фанарские Палеологи и их потомки поселились в Валахии. Некоторые из них стали румынскими боярами. В основном это были дети от внебрачных связей. Для того чтобы предать своим родам значимость и скрыть своё внебрачное происхождение, они присвоили себе знаменитую императорскую фамилию, а в конце XIX-го века румынские Палеологи напечатали в Константинополе генеалогическое дерево, которое приписывало им византийское происхождение, о котором нигде ранее не упоминалось. Этот любопытный документ хранится в Академии Наук в Афинах. Последний представитель этого рода, на котором он и заканчивается, не кто иной, как Морис Палеолог, французский посол. Этот дипломат поместил в Большую Энциклопедию XIXвека посвящённую самому себе статью, в которой представил себя как потомка византийского рода»[247].

Отец Мориса Александру Палеолог родился в 1824 году в Бухаресте. В 1847 году старший Палеолог был вынужден бежать во Францию, так как участвовал в заговоре против правящего господаря Валахии князя Георгиу Бебеску Во Франции Александру женился на уроженке Брюсселя Фредерике де Риддер. 13 января 1859 года у супругов родился сын Морис. Во время учёбы в лицее Людовика Великого Палеолог познакомился с Раймондом Пуанкаре, будущим президентом республики. В 1880 году началась дипломатическая карьера Мориса Палеолога. Он был секретарём французского посольства в Танжере, в Пекине и Риме. В 1907 был назначен уполномоченным послом в столицу Болгарии — Софию. В Софии Палеолог познакомился с английским посланником сэром Дж. Бьюкененом. Примечательно, что отец Бьюкенена, уже упомянутый нами сэр Эндрю Бьюкенен, в 1825–1830 гг. был сначала атташе, а затем и послом Англии в Константинополе, в то время когда там проживал отец будущего французского посла.

Палеолог пользовался большим расположением в русском обществе и в придворных кругах. Бьюкенен при всем своём уме никогда не имел в России того расположения, какое имел Палеолог. Генерал Спиридович верно подмечал, что «прошедший хорошую школу, Морис Палеолог (его настоящая фамилия совершенно другая) быстро разобрался в русском обществе, в партиях, завел, где надо было, агентуру, т. е. информаторов, отлично использовал некоторых дам русского высшего общества как осведомительниц и в результате ловко выбрал правильную линию поведения. И его любили»[248].

Пользуясь этой любовью, Палеолог осторожно, но упорно приобретал связи в высших сферах русского общества. Эти связи весьма пригодились заговорщикам в феврале 1917 года.

Кроме того, Палеолог поддерживал тайные сношения с польскими сепаратистами. 4 марта 1916 года он отправляет совершенно секретную записку министру иностранных дел А. Брияну, которая поражает своим цинизмом. По существу за спиной русского союзника обсуждаются планы расчленения его территорий. «Нужно признать, — пишет Палеолог, — что польский вопрос является одним из самых сложных, что сами поляки воодушевлены принципами своего национального возрождения. С точки зрения генеральной политики (единственной точки зрения, которая нас интересует), вот как я вижу эту проблему: 1. Император Николай враждебен либеральным устремлениям. Польша при нём останется под скипетром Романовых. 2. Превалирующее русское общественное мнение, в частности Думы, насильственно-враждебно возрождению Польши. Эта враждебность Думы представляет собой обстоятельство, делающее невозможным легальные попытки добиться провозглашения автономии. Я не представляю себе, чтобы вопрос мог решиться другим способом, как государственным переворотом по воле Государя. 3. Франция не может быть безразлична к чаяниям поляков. Она должна по своей традиции им помочь обрести Родину. 4. В настоящее время, пока идёт война, эта помощь не может быть провозглашена в иных формах, кроме крайне секретных. Что касается меня, то я поддерживаю тесные связи с представителями польской аристократии, которые бежали в Петроград. Я всегда приглашаю их, когда за моим столом я принимаю кого-нибудь из представителей правящей династии или высших сановников империи. Это единственное, что я могу им предоставить в настоящее время. 5. Но, когда придёт день мира, когда Россия будет готова реализовать свои грандиозные планы, которые обещает эта война, Франция должна протянуть руку помощи Польше»[249].

В январе 1917 года Палеолог в письме к министру иностранных дел Брияну указывает на свои постоянные встречи с польскими сепаратистами. Он указывает на необходимость объединения усилия всех союзных государств для достижения польской независимости. «Территориальное восстановление польского государства, — пишет он, — может быть реализовано только нашими общими усилиями»[250].

Первым этапом подготовки революции стала тайная организация травли английским и французским посольствами председателя Совета министров Б. В. Штюрмера. Причина этой травли заключалась в том, что Николай II наделил Штюрмера большими полномочиями. Штюрмер не только возглавлял правительство, но фактически лично курировал иностранные, финансовые и внутренние