Западнорусская Атлантида. Белоруссия на картах Русской цивилизации - Всеволод Владимирович Шимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же в таком случае понималось под Литвой в период ВКЛ? Размышления белорусских исследователей (М. Спиридонов{35}, В. Носевич{38}, А. Белый{39}, В. Шимов{40}) над этой проблемой позволяют сделать вывод, что изначально понятие Литва имело сугубо этническое наполнение, то есть под Литвой понималась территория, населенная этническими литовцами.
В рамках ВКЛ Литва выступала в роли политического ядра, метрополии, по отношению к которой обширные восточнославянские владения оказывались в роли лояльной провинции. Здесь находились основные владения литовских магнатских родов, составлявших привилегированный политический класс государства. Со временем политическое и экономическое влияние литовского политического класса закрепляется и на сопредельных с Литвой восточнославянских землях (нынешняя Западная Беларусь), которые к XVI веку также включаются в понятие Литвы. Таким образом, Литва утрачивает сугубо этническое измерение: теперь под Литвой подразумевается обширный регион вокруг Вильно, включая территории с преобладающим восточнославянским населением, где в политическом и экономическом отношении доминируют литовские элиты.
Распространяя свою власть на восточнославянские земли, Литва закономерно подверглась мощному влиянию более развитой восточнославянской культуры, благодаря чему впоследствии и возник миф о «белорусском» характере ВКЛ. Вплоть до Кревской унии 1385 года процессы развивались в направлении полной восточнославянской («русской») ассимиляции Литвы, когда литовская знать интенсивно усваивала язык и веру восточных славян.
Впоследствии, приняв католицизм, литовцы поставили надежный барьер между собой и восточными славянами, хотя «русский» язык еще долгое время занимал господствующее положение в государстве, оставляя бесписьменному литовскому лишь сферу бытового обихода и традиционной народной обрядовости. Таким образом, несмотря на мощное восточнославянское влияние (прежде всего, в языковой сфере), литовцы сохранили особое национально-политическое сознание, основанное на приверженности католицизму и государственной традиции ВКЛ.
Со своей стороны, восточнославянские владения ВКЛ, сохраняя лояльность литовскому сюзерену, четко отличали себя от Литвы; самосознание восточных славян ВКЛ оставалось «русским», то есть основывалось на приверженности православной церковной традиции и «русской старине»: государственно-правовым нормам и привилегиям, существовавшим здесь со времен Киевской Руси.
В обстоятельной статье А. Белого прослеживаются многочисленные различия конфессионального, административно-правового, экономического и ментального характера между «Литвой» и «Русью» в рамках ВКЛ{39}.
Вместе с тем, баланс между «русским» и «литовским» в ВКЛ со временем закономерно смещался в сторону последнего. Каков был механизм этого процесса? Несмотря на официальное привилегированное положение католицизма, литовские князья и литовско-польские короли династии Ягеллонов проводили достаточно веротерпимую политику в отношении православных «русских» подданных, что позволяло последним интегрироваться в политический класс литовского государства и занимать в нем заметное положение. Это способствовало распространению среди православных элит «литвинской» национально-государственной идеологии, основанной на восприятии литовского государства — государства Гедиминовичей и Ягеллонов — в качестве «своего».
Одновременно происходила постепенная эрозия традиционной «русской» идентичности. Интеграция православных посредством Литвы и Польши в круг западноевропейской культуры, усвоение «литвинской» национально-государственной мифологии — все это способствовало «забыванию» традиционной «русской» киево-византийской традиции. Закономерным следствием этого становится переход многих православных в более «престижные» версии христианства — католицизм и (в недолгий период литовско-польской Реформации) протестантизм.
Вместе с тем, данный процесс не был одномоментным и характеризовался множеством переходных стадий, когда православные, приняв «литвинскую» идеологию и даже сменив конфессиональную принадлежность, одновременно продолжали манифестировать и свою «русскую» идентичность. Не был данный процесс равномерным в социальном и региональном аспектах. «Литвинизации» подвергались, в первую очередь, высшие слои православного общества, наиболее тесно интегрированные в правящий класс государства, а также население регионов, непосредственно примыкавших к литовской «митрополии» и к XVI веку уже включавшихся современниками в понятие «Литва» (Западная Беларусь).
Наступление Контрреформации, когда под воздействием иезуитов литовско-польское государство переходит к политике католического экспансионизма, ускорило этот процесс: массовое обращение православных элитариев в католицизм, начавшееся в этот период, знаменовало окончательный разрыв с киево-византийской традицией — основой традиционной «русской» идентичности.
Однако целенаправленный и осознанный характер процесс ассимиляции Руси приобрел после создания Речи Посполитой. Литовская элита, и ранее испытывавшая мощное воздействие со стороны польской культуры, на протяжении XVII–XVIII веков окончательно интегрируется в польское политическое и культурно-языковое пространство, «литвинская» идентичность фактически становится региональным вариантом общепольской и интерпретируется в кодах польской культуры.
В связи с этим окончательно исчезает восточнославянское («русское») влияние на Литву, наглядным символом чего становится замена в литовском делопроизводстве «русского» языка польским. В отличие от ВКЛ, элиты которого достаточно терпимо относились к культурно-языковому и конфессиональному разнообразию подвластных территорий, в рамках Речи Посполитой формирование единой культуры по польским культурно-языковым и религиозным стандартам было негласным императивом государственной жизни.
Основным объектом этой политики становились «русские» владения государства, культурно-религиозная традиция которых составляла главное препятствие для становления унифицированной польской культуры в границах всей Речи Посполитой.
В «русские» владения ВКЛ, которые после Люблинской унии в основном ограничивались современной территорией Беларуси, польская культура закономерно приходила в ее «литвинском» варианте. Создание разветвленной сети католических монастырей и образовательных учреждений, массовое обращение православного населения в унию, которая, сохраняя многие значимые элементы православно-«русской» обрядовости, вместе с тем, становилась мощным транслятором «польско-литовского» влияния, — все эти меры в значительной мере способствовали разрушению местной «русской» идентичности и замене ее на «польско-литвинскую». Однако этот процесс не был завершен до разделов Польши, и под покровительством Российской империи на белорусских землях поднимается возвратная волна «русского возрождения».
Таким образом, «литвинизм» как национально-политическая идентичность был изначально чужд основной массе восточнославянского населения Беларуси, являясь достоянием католических балтских элит ВКЛ.
Однако по мере эволюции ВКЛ происходила закономерная экспансия «литвинизма» (в эпоху Речи Посполитой — как варианта общепольской идентичности) в восточнославянскую среду и разрушение местной «русской» идентичности.
Незавершенность этого процесса в рамках Речи Посполитой и обратная волна «русского возрождения» при покровительстве Российской империи привели к расколу белорусского национального движения, одна часть которого пыталась приспособить для нужд белорусской идеи «литвинское» наследие, а другая, стоя на позициях «русского возрождения», выступала за национальное единство всех этнических групп восточных славян в рамках России.
Состав населения Виленского края на рубеже XIX–XX веков: проблема идентификации
Проведенный обзор этнополитических процессов в ВКЛ позволяет сделать вывод о том, что в рамках этого государства на белорусских землях так и не сложилось устойчивой национально-политической общности. Напротив, произошло дробление восточнославянского
