Десять тысяч стилей. Книга восьмая - Илья Головань

все казалось, что зайдет кто-то еще, а мужики на него накинутся и начнут бить ветками. Но в парилке сидели всего четыре человека — Ливий, Сидриг и еще два мужика.

— Почему народу так мало? Дорого? — спросил Волк.

— Тяжело, — ответил Сидриг. — Тяжело здесь находиться, не каждый сможет.

Ливий кивнул. Он и сам понимал, что недостаточно выносливый идущий не сможет сидеть в «Сосновой». И вовсе не из-за избитой ветками задницы.

— Пора дальше, — сказал Сидриг. Все встали вслед за бородатым.

Последнюю баню называли «Черной». За вход взяли целых двадцать таблеток аркюса, оставив Ливия с жалкими двенадцатью таблетками.

«Разорился», — с грустью подумал Волк.

Внутрь вошли вчетвером, причем охранник у входа с удивлением смотрел на Волка.

Банька оказалась совсем небольшой. И на вид была совсем обычной. Раздевшись, мужики вошли в парилку — тоже вполне себе обычную.

— А в чем суть? — удивленно спросил Волк.

— Скоро узнаешь, — ответил бородатый.

В баню неожиданно повалил дым. «Какой тяжелый», — подумал Ливий, чувствуя, как мысли начинают путаться. Но подобное не могло повлиять на разум Волка. Он даже снял Мантру Разума и услышал шум ядра. Вместе дым и шум ядра сильно давили на психику, вот только Ливию было плевать.

Вскоре дым ушел. С лавок встали два мужика — и вышли из парилки. Внутри остались только Сидриг и Ливий.

— Как ты? — спросил Сидриг.

— Нормально, — пожал плечами Ливий.

— Это хорошо.

После того, как дым ушел, Ливий почувствовал прибывающую внутрь энергию. Но было и кое-что еще.

— Дым этот — и силу развивает, и дух твой, и разум. На Севере силу любят. А про разум часто забывают. Поэтому и не ходят в «Черную», не выдерживают дыма. Раз, может, два. А ты, вижу, крепкий. Пять раз точно продержишься. После пятого и поговорим.

Ливию оставалось только пожать плечами. В баню он пришел не за разговорами, поэтому просто продолжил париться. После пятого появления и исчезновения дыма, Сидриг, как он и обещал, начал разговор.

— Кто я такой?

— Важный человек, — сказал Ливий, отлично помня, с каким уважением относятся к бородатому местные идущие.

— А кто именно?

— Не вождь, вождь на мосту был.

— Не вождь, — согласился Сидриг.

— Ярл, вроде Велека?

— Не ярл, а с вождем связан. Брат я его. Но не за кровное родство уважают. Я, Ливий, шаман Пустевана.

— Шаман? — удивился Волк. Поверить в то, что мужик, с которым ты паришься уже несколько часов, шаман Пустевана — довольно сложно. Да и помнил Ливий слова шаманки Бьернхувуда.

— Разве шаман не живет в двух мирах, но в обоих — чужой? А вы здесь в доску свой.

— Мала девчонка, еще научится жить среди людей, — ответил Сидриг. — Вижу на тебе ее метку. Поэтому и поверил тебе, кого угодно к молодым шаманам не пускают. Не могут они за себя постоять.

В баню вновь хлынул черный дым. Когда он пропал, Сидриг сказал:

— Рассказывай, зачем ко мне пришел. Если путь в Ульвир держишь — с тамошним шаманом переговорить хочешь.

— Да, — сказал Ливий. Найти шамана оказалось проще, чем он думал. «А может, все подстроено? Знал он, что я приду. И дожидался», — подумал Волк и сказал:

— Была у меня связь. И исчезла после боя, сгорела. Сосуд треснул, мне его заделали, но вытекшее не вернешь. А вернуть очень хочется.

На удивление Сидриг все отлично понял.

— Помочь с таким не могу, время вспять не обращаю. Я другого рода специалист. С шаманом Ульвира тебе говорить нужно. Он мужик старый, опытный. Многое знает. Многое умеет. Правильно тебя девчонка направила. Больше ничего?

— Ничего, — махнул головой Ливий.

Дым заполнил парилку в седьмой раз.

— Хорошо. Плату не возьму, по-мужски переговорили, — сказал Сидриг, когда дым ушел. — Пойдешь в Ульвир, раз нет больше дел в Пустеване?

— Пойду, — кивнул Ливий. — Только…

— Только?

— Хотелось бы глянуть на вашу технику. Пустеванскую, особую. Слышал, на Севере почти в каждом селении есть такая.

— Покажу, когда допаримся, — сказал Сидриг.

После десятого дыма шаман встал. Ливий чувствовал, что голова тяжелеет, что хочется закрыть глаза. Но при этом он мог просидеть еще три-четыре дыма. А шаман, наверное, и того больше. Тем не менее, Сидриг встал, а Ливий поднялся за ним.

— В Пустеване две техники. Руна особая, ее ты видел. Не осталось тех, кто руной владеет. А прием здесь знает каждый воин, — сказал шаман по дороге. Вдвоем они вышли из Пустевана через северные ворота.

— Хорошее копье, — сказал Сидриг, снимая копье Ливия с рюкзака. — Клык Ночного Убийцы. И древко качественное.

Сидриг взмахнул копьем, и одного этого взмаха хватило, чтобы понять: шаман — искусный воин. Размахнувшись, Сидриг швырнул копье, которое в полете стало вращаться вокруг своей оси. А когда копье столкнулось со скалой, то вошло в камень почти полностью, оставив снаружи только небольшой кусочек древка.

— Надеюсь, запомнил. Второй раз не покажу, — сказал Сидриг.

— Спасибо, — сказал Ливий. Он запомнил, но, к сожалению, повторить не мог.

Глава 11. Воронье

Прием Пустевана был простым. Ничего такого, до чего бы не дошел идущий уровня Мастера, а то и Столпа. Когда Ливий увидел прием, то не смог его скопировать сразу. Но стоило попробовать несколько раз, как у него получилось. Не так красиво и эффективно, как у Сидрига, конечно, но получилось.

— Просто. И работает, — сказал Ливий. — Как и все на Севере, пожалуй.

Ничего удивительного в броске копья не было, как и в особом закручивании ярью. Важны лишь мелочи. И опыт, само собой. Опытный воин Пустевана мог броском вогнать копье даже в прочного зверя, вроде Ледяного медведя.

— Не думаю, что пригодится. Хотя…Кто знает. Копье-то у меня сейчас есть. Потренируюсь по дороге. Жаль, не спросил, как прием-то называется. Пустеванский бросок? Пойдет.

Возвращаться в Пустеван Ливий не стал. Все, что ему было нужно, он уже сделал, поэтому направился в следующий пункт назначения — Ис.

По пути Ливий метал копье и думал над Тираническим ударом. Иногда применял Эйфьо, все больше совершенствуя заклинание. Ливий чувствовал, что еще немного — и он сможет применять Эйфьо. Не для того, чтобы поднять снег в воздух, а