Фантастика 2002. Выпуск 1 - Сборник

Ему стало хорошо.

Он остановил машину у первого же ресторана, маленького и уютного, словно бы прячущегося между жилыми домами. Запарковался. Мотор умиротворенно умолк.

Метрдотель - спокойный, солидный, снисходительно-доброжелательный, отвел его к столику - подальше от оркестра, в мягкий полумрак, к столику на двоих. Официант - молодой, улыбающийся парень, не прислуживающий - а словно играющий в услужение, подал винную карту и меню. Поднес массивную зажигалку, когда он раскупорил новую пачку и закурил, принял заказ и ушел - не торопливо, но быстро.

Вначале он утолил голод. Чашка картофельного "деревенского" супа. Молодая телятина с рассыпчатым рисом, острый пахучий соус, бокал красного вина - в меру терпкого, хранящего солнечное тепло. Потом - официант наполнил бокал прежде чем успел об этом подумать, и вновь исчез в отдалении - откинулся на стуле, посмотрел в зал.

Заиграл оркестр - негромко, ласково. Что-то из Тинсли Эллиса. И это было правильно - сейчас он хотел именно блюз…

Потом он увидел девчонку за соседним столом. В простом светлом платье, скорее симпатичную чем красивую - одинокую девчонку, что утопив лицо в ладонях слушала блюз.

Поднявшись - собственное тело сейчас казалось ему мягче, пластичнее, вечернее чем обычно, он подошел к ее столику. Может быть, это шутило с ним вино. А может быть - вечер. Склонив голову он не произнес ни слова - но девочка поднялась, вложила руку ему в ладонь щедрым движением королевы. Он обнял тонкие хрупкие плечи, они закружились в танце - самом простом, который только танцем и можно назвать.

– Все мужчины сволочи, - сказала девочка, запрокидывая голову. Глаза у нее были синие. Глаза юной королевы, которой не требуется быть красивой, чтобы оставаться прекрасной.

– Не все, - сказал он на всякий случай.

Ее плечи дрогнули под его руками - в снисходительном отрицании. Минуту они кружились молча.

– На самом деле я знала, что он не придет, - сообщила девочка. - Позвонил, когда я уже собралась… очень извинялся. Сказал, что столик заказан, что все хорошо… но он не рассчитал время - и уже не успеет приехать. Скорее всего не успеет. Представляешь?

– Это плохо, - сказал он. Не для того, чтобы опорочить незнакомого соперника, а потому и что и впрямь так думал. - Нельзя не рассчитывать время.

– Он всегда такой… - думая о чем-то своем сказала девочка. - А я решила, что сегодня слишком хороший вечер… чтобы быть одной.

– Сегодня очень хороший вечер, - подтвердил он. Не для того, чтобы понравиться незнакомке. Он и впрямь так считал. - Лучший вечер недели.

– Ты кто? - вдруг спросила она.

– Беглец.

– А от кого ты бежишь?

– От… - он осекся. Как объяснить то, что не поддается объяснению? - От смерти, наверное. От себя.

– Тогда ты и есть смерть.

Он покачал головой и улыбнулся.

Оркестр все играл и играл блюзы. Они танцевали под Джона Кэмпбелла, и под Петера Грина. Говорили - о чем придется, и пили вино…

Вторая бутылка кислила. Он поежился, ощутив как давит воротничок рубашки.

Расстегнул верхнюю пуговицу. Оркестр устал и начал фальшивить. Плешивый старичок, сидевший с двумя молодыми девушками, что не мешало ему бросать взгляды и на его собеседницу, заказал оркестру что-то тягучее, полузабытое, давно и заслуженно погребенное. Молодой официант со слащавой улыбкой педераста косился в их сторону совсем уж неодобрительно - ресторан был полон, а они заказывали слишком мало. Чавкали - уже не от аппетита, а по инерции сытые рты, звякали заляпанные жирными пальцами бокалы, люди полусонно таращились друг на друга. И туго, туго бился в висках ускоряющийся метроном…

Он посмотрел на свою тарелку - в месиво из соуса и остатков пищи. Вытер руки, комкая салфетку. Поднял глаза на девочку, сидящую перед ним, и сказал:

– Вечер кончился.

Девочка кивнула. Понимающе.

– Я могу отвезти тебя домой, - предложил он. - У меня машина.

– Хорошо, - легко согласилась она.

Метрдотель - одутловатый, обрюзгший, недовольно принял из его рук купюру, всем видом показывая, что чаевые слишком мелки. Они торопливо вышли из ресторана.

Машина не хотела заводиться. Хрипел, кашлял, постанывал остывший мотор. Было холодно и неуютно. Но девочка сидела спокойно, приоткрыв окно, задумчиво глядя в небо.

– Сколько звезд, - сказала она неожиданно. - Будто мы и не в городе. Ты любишь ездить ночью между городами?

– Да, - признался он, осторожно проворачивая ключ еще раз. Мотор смирился, и заработал ровно и мощно.

– Какая красивая ночь, - сказала девушка. - Удивительная ночь.

Он тоже опустил стекло, вдохнул свежий и чистый, будто после грозы, воздух.

Посмотрел в усыпанное звездами небо. Признался:

– Это самая лучшая ночь месяца. Честное слово.

Машина мягко скользнула на проспект. Пустой, лишь редко-редко проносились навстречу те, кто тоже знал - это лучшая ночь месяца.

– Сейчас вперед и направо, - сказала девушка. - У тебя есть сигарета?

Он открыл одной рукой пачку, протянул ей.

– Спасибо, - будто извиняясь, она добавила: - Я, вообще-то, не курю… А где ты живешь?

– Пока не знаю. Я еще не искал гостиницы.

– Ты можешь переночевать у меня.

Он посмотрел на нее - мимолетно, согласно, но она все-таки уточнила:

– В такую ночь нельзя быть одному. Не подумай, что я всегда… так.

– И мысли такой не было.

Они остановились у здания - высокого, темного, лишь в двух окнах горел свет.

Лифт бесшумно, интеллигентно свел створки дверей, девушка не глядя надавила на кнопку.

Он чуть наклонился, ловя ее губы. Глядя в ее глаза, чуть сощурившиеся, потемневшие, в их густую, глубокую синь. Они целовались долго, а лифт послушно ждал, не закрывая дверцу.

В прихожей она скинула туфельки, и он взял ее на руки - снова найдя губами ее губы. Девушка лишь успела сказать:

– Вперед и налево…

Под ногами был мягкий ковер, на стенах - маленькие акварели, полуоткрытое окно задернуто тюлью. Он опустил ее на кровать, но она осталась сидеть - позволяя раздеть себя. Ночь коснулась их своим дыханием - жаркая, щедрая, осенняя ночь.

Он остановился на миг - пытаясь запомнить именно этот миг, но тонкие пальцы вцепились в плечи, и он вскрикнул, когда лучшая девушка этой ночи стала его - безраздельно.

Ему показалось, что он слышит, как где-то далеко-далеко невидимый метроном застывает, погруженный в липкую патоку; как изгибается, плавясь и падая, неумолимый маятник; как время - беспощадное и бесконечное, взрывается, исчезая навсегда. Лучшая девушка лучшей ночи целовала его губы, и он ловил ее дыхание, сладкое и горячее, вне времени, вне звуков и красок, вне всех миров.

И время умерло - на целую мгновенную вечность.