Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938 - Анжелика Балабанова

Когда Муссолини возвратился в редакцию, его сопровождала очень скромная на вид женщина и недокормленная, бедно одетая маленькая девочка. Он представил их: «Мой товарищ Рэчел и наша дочь Эдда». Это был первый и единственный раз, когда его семья зашла в нашу контору. Была скверная погода: лил дождь, дул холодный, пронизывающий ветер, а мать и дочь были одеты не по погоде, и девочка дрожала. Я поняла, что он привел с собой свою жену и ребенка только потому, что боялся оставаться один, и это так возмутило меня, что я едва могла смотреть на него.

В течение последующих нескольких дней незадолго до четырех часов пополудни он начинал стонать и закрывать лицо руками.

– Теперь-то что случилось? – спрашивала я.

– Неужели вы не ощущаете этот запах, запах дезинфицирующего средства? – вскрикивал тогда он. – Посмотрите! Сейчас четыре часа.

В конце концов я стала прибегать к уловке, переводя стрелки часов вперед. Когда он начинал свои стенания, я обычно ему говорила:

– Посмотрите на часы. Четыре часа уже прошли. Сейчас почти пять.

Он немедленно поднимал голову, и его глаза сияли от облегчения и радости.

– Если это так, я готов к работе, – говорил он. – Вы не позволите мне выпить чашечку чая?

Однажды утром в редакцию зашли двое молодых рабочих из Романьи, земляки Муссолини. Они явно были очень встревожены.

– В чем дело, товарищи? – спросила я.

– Мы должны немедленно повидать Бенито.

Я сказала, что он скоро придет, и попросила рассказать мне, что их так тревожит. Они взволнованно объяснили, что одного их товарища из Романьи, который жил в Милане, убили накануне ночью. Муссолини вошел прежде, чем они закончили свой рассказ.

– Что привело вас в Милан? – спросил Муссолини. – Porca Madonna! Что, опять неприятности с республиканцами? Эти чертовы республиканцы! Пока мы их не истребим..

– Нет, Бенито, дело не в них, – ответил один из молодых людей. – Помнишь Руджеро из Форли? Его убили здесь, в Милане, и убил его романьолец, но не из-за политики. Знаешь, женщина, ревность…

– Женщина! – воскликнул Муссолини. – Стоит ли умирать ради женщины? Разве мало женщин?

– Послушай, Бенито, мы пришли сюда просить тебя о помощи!

– О помощи? Какое мне до этого дело? Женщины, ревность, смерть! Оставьте меня в покое.

– Послушай, Бенито, – сказал молодой человек, – мы обращаемся к твоему духу солидарности. Мы ведь романьольцы, так? Убитый был твоим другом. Ты же помнишь его. Его отец, «дядя Беппе», как мы его называли, был близким другом твоего отца. Как только он получил эту ужасную весть, он попросил нас сразу же поехать сюда и организовать похороны. Он сейчас стар и слишком слаб, чтобы ехать самому. Он не хочет, чтобы его сына похоронили, как собаку, в общей могиле, как это делают с чужаками здесь, в Милане. «Пойдите к Бенито, – сказал он нам, – он поможет».

– Какого черта я могу сделать?! Я не могу воскресить Руджеро, ведь так?

– Дело не в том, чтобы воскресить, – ответил молодой человек. – Мы просто хотим, чтобы ты пошел с нами в морг. Труп должен опознать кто-то, кто знал его и кого знает полиция, если его хоронить так, как желает его отец.

Муссолини умоляюще посмотрел на меня. Наконец он сказал молодым людям, что пойдет с ними во второй половине дня. Как только они ушли, он попросил меня пойти вместо него.

– Почему вы сразу не сказали им правду? – спросила я его. – Зачем всегда лгать? Вы боитесь идти в морг, и при этом вы, революционер, предполагаете, что другие люди будут умирать, а вы будете убивать, если это будет необходимо. Вы, революционер!

– Да, – вырвалось у него, – я боюсь. Ну, пожалуйста, сделайте мне это одолжение. Я обещал, но… вы смелая, вам это нетрудно, а я… я не могу, не могу!

В другой день Муссолини вошел в редакцию с особенно мрачным и подавленным видом.

– Ну а теперь что? – спросила я.

– Джулетти заявил, что придет ко мне сегодня вечером.

Джулетти был энергичным и порывистым лидером Итальянской федерации моряков. Эта организация ревниво охраняла свою собственную автономию и стояла отдельно и в стороне от других организаций рабочего класса. В политическом отношении Джулетти называл себя независимым социалистом, что означало, что он на самом деле не является членом социалистической партии и не подчиняется ее дисциплине. Но всякий раз, когда эта организация призывала к забастовкам – а это происходило весьма часто, – она присылала подробные сообщения и длинные пропагандистские статьи в «Аванти» и другие газеты социалистов. Мы публиковали такой материал как можно чаще, но, естественно, мы не могли всегда печатать все дословно. Другие новости рабочего движения были также важны, а возможности газетных полос ограниченны.

Недавно я получила телеграмму от Джулетти, адресованную «Аванти», которая вызвала во мне неприязнь и чувство недоверия. Она гласила: «Пожалуйста, публикуйте все материалы о движении моряков, которые мы присылаем. Буду благодарен вашей газете. Посылаю деньги».

Уж не думал ли Джулетти, что нам нужно давать взятку? Нашим долгом газетчиков было помогать всем борцам из рабочего класса. Мы находились в редакции не для того, чтобы получать деньги за особые услуги какой-либо части этого класса, чтобы продавать газетные полосы «Аванти» тому, кто даст больше.

Казалось, Муссолини разделял в этом мое негодование и поддержал меня, когда я предложила Исполнительному комитету, чтобы любые деньги, полученные от Джулетти, были возвращены немедленно.

Я не могла понять теперь, почему Муссолини испытывает такой страх перед перспективой встречи с этим человеком. Когда я спросила его, он объяснил мне свою позицию так:

– Вы никогда не видели Джулетти, поэтому вы не понимаете. Он самый сильный человек в рабочем движении – я хочу сказать, физически сильный – и его всегда окружают сильные мужчины, грубые моряки, готовые за него драться.

– Вы боитесь, что он вас побьет? – спросила я с удивлением.

– Ну, я просто не хотел бы быть с ним в плохих отношениях… Он хочет, чтобы мы, члены Исполнительного комитета, подписали заявление с просьбой отозвать решение, которое бросает тень лично на него. Он не прав. Зачем комитету отменять свои действия?

– Так и скажите ему это при встрече сегодня вечером. Но если вы боитесь, я могу это сделать.

– Отлично! – воскликнул Муссолини. – Вы можете принять его в одной из наших небольших комнат, а я подожду здесь, пока он не уйдет.

Когда пришел Джулетти, я встретила его и сказала ему безо всякого вступления, что для нас, как членов Исполнительного комитета, будет невозможно выполнить его просьбу.

– Как жаль, что здесь нет Муссолини, и я не могу увидеться с ним, – сказал он после нескольких тщетных попыток поколебать меня.