Защита - Станислав Хабаров

Исчезновению Анастасии и вовсе не было причины, и поневоле приходила на ум мысль о коварном умысле. Впрочем, вскоре всё это вылетело из головы.

Глава 15

По утрам я плаваю один. Я к этому привык, и временами бассейн мне даже кажется моей собственностью. Ревниво отношусь к другим посетителям. Сегодня бассейн сначала показался пустым, однако в воде уже развлекались две чёрные туши. Они плавали, а больше ходили в бассейне, как дети, вдоль и поперёк. Хотя и плаванием это было трудно назвать. Лежали в воде, погрузив головы, и что было сил били с брызгами ногами по воде, гоготали, вынырнув, искренне, в полную силу легких. Сверкали зубы. По-видимому, они прибыли из Центральной Африки, были черны как ночь и со стороны смотрелись разжиревшими тушами бегемотов.

В субботу нужно приходить с открытием. Спустя пару минут уже плавает загорелая ВИП-пловчиха. Она плавает подолгу и злит меня. «Долго ещё будет плавать передо мной эта кобыла, – думаю я, – выучившая правильные движения ногами?» Эти движения ногами в брассе мало кому удаются вполне. Но у неё это получается, и со стороны смотреть любо-дорого, хотя не в этот раз: дылда мешает мне и злит. Мешающих я не терпел по определению. Я не могу идти за кем-то в затылок следом, стараюсь обогнать, за кем-то плыть, двигаться в толпе. Я не терплю навязанный мне кем-о темп, везде обходился без дублёра и не согласен был что-то повторять.

Мы встречаемся в лифте. Ко мне она ноль внимания. Даже не здоровается. Теперь она выглядит иначе: моложе, стройнее, в красивом наряде, и всё при ней.

Я обращаю внимание только на определённых женщин. Остальные вне моего внимания. Мой гендерный выбор, его судьба, возможно, записанная в генах, это худенькая женщина с большой грудью, достаточно рослая и при всём том, что может поразить в женщине: с привлекательным открытым лицом, волнующими прямыми ногами. Она будет всплывать минутами в памяти, как улыбка чеширского кота, не мешая в остальном, просто напоминая, ничего не требуя и помогая уверенностью, что так, мол, и надо, что всё в жизни получится и выйдет хорошо, что это подобие талисмана.

С нами в лифт вошли уборщицы с пылесосами. Я в чёрном, а в доме в чёрном вспомогательный персонал. Но это собственное объяснение её невнимания. Скорее, виноват мой возраст. Проклятый возраст во многом нелестном виноват. Внимание минуло меня.

В лифте мне кажется, что когда-нибудь он оборвётся, и я полечу с его кабиной вниз. Я даже прикидывал, а не могу ли подпрыгнуть в последний момент и этим спастись? А уловлю ли я этот последний момент касания?

Для меня теперь отдушины: бассейн и Gym. Они радуют меня. Остальные жильцы не особо жалуют эти чудесные сооружения. В Gym’е на дорожке-тренажёре чаще всего бежит, работая острыми локтями и ключицами, девушка-подросток, как я вначале посчитал, склонная к анорексии, этому загадочно-уродливому влечению к красоте. Она бежит, словно белка в колесе, перебирая тонкими ногами.

Арабы позже появились в нашем доме. В голову лезли аналогии: арабы когда-то попёрли на Пиренейский полуостров, и он почти целиком оказался в их руках. А выбивать их из Европы пришлось немалой кровью.

С арабами я до этого не пересекался. Конечно, встречал их на улицах. Однако прямых контактов у меня с ними не было, только случайные встречи. В кафешке «Люля кебоб» да в магазине «Один за доллар», где заправлял кассой хозяин-араб, приветливый и предупредительный. Там покупались разные мелочи: от конвертов до замков и проводов. Но однажды я расплатился стодолларовой купюрой, и в сдаче, скрученной и небрежно сунутой мною в карман, не обнаружилось десятки. Для меня это было существенно. Я обнаружил недостачу в автобусе на обратном пути. Возвращаться не хотелось, да и что я мог предъявить в доказательство своей правоты. Чувствовал себя дураком, обманутым показной вежливостью. Но было противно, и больше я в этот дешёвый магазинчик не заходил.

По субботам рядом на улице кипела ярмарка-барахолка, занимая проезжую часть. А на тротуаре выстраивались в очередь молодые арабы и арабки, закутанные в платки. Что они получали тут: бенефиты или консультацию? Эти соседствующие потоки представляли разные миры: мир американской глубинки в виде старых вещей барахолки, и восток, дотянувшийся до Америки.

Когда в нашем доме появились арабы, они повели себя бесцеремонно: потные, позанимавшись в Gym'е, они отправлялись, минуя душ, в бассейн, вызывая у меня прилив бессильной ненависти. Разве так можно? А им всё по барабану. И в бассейне они не стеснялись, играли со своими детьми, прыгавшими там и тут в воду с бортика и ходившими в бассейне вдоль и поперёк.

В Gym'е на снарядах арабы занимались до изнурения, но особо удивляла своей неутомимостью эта тощая маленькая арабка, высушенная афганским солнцем, как оказалось, мать маленьких детей, которых она прогуливала в сдвоенной коляске во дворе. Арабы активно использовали банкетный зал, собирая там соплеменников. И тогда в холле на этаже зала и перед лифтами становилось непривычно шумно.

В Gym’е на тренажерах арабы упорно шли к невидимой цели с особым упёртым выражением лиц, и, выжимая всё возможное из беговой дорожки, трудилась на тренажёре тощая арабка, склонная к анорексии.

Так и хотелось их всех послать «по адресу и вдоль забора», сказать им: устраивайте желаемое у себя, варитесь в собственном соку, а то у них странная логика: лезут, как тараканы, да ещё хозяев пытаются учить.

Входящие регистрируются в журнале: фамилия, время прихода и номер квартиры. Я видел, как раз записались Иванов, за ним Петров с десятого этажа. Иванов, Петров… Не хватает Сидорова. А кто здесь за Сидорова? Может, я сам? Слава богу за Сидорова, а не за сидорову козу.

Иванова, впрочем, я так и не опознал, знаю только, что он из их компании. На глазах постоянно только Петров. Он, по слухам, работает в банке, хотя вряд ли станет банковский служащий заниматься так собственным здоровьем. Не верю я этому. Американец, возможно, не спорю, они помешаны на здоровье, но чтобы наш соотечественник? Нет. В крохотном бассейне он крутится от стенки к стенке.

Петров не похож на банковского служащего. Он похож на неприметного новобранца, а неприметность ведь и есть признак особых служб. Да и факт его здешнего присутствия наводит на размышления. Он, непременно, из тех, кто охотится. Но на кого?

Я помнил, как поступал Кирилл. Очень просто. У него на всё про всё свои простые средства. Кирилл меня как-то спросил: хочешь посмотреть на наших засекреченных стражей порядка? Всех, без исключения. Пожалуйста. Садись на эту скамейку.

Рядом с поликлиникой МОМа была тогда и их поликлиника. Садись, наблюдай. Увидишь всех обязательно, особенно в дни диспансеризации. Но такое в России, где всё делают стадно, даже с поликлиникой, и на этом накалываются, а в Вашингтоне иначе, и простые приёмы здесь не годятся. Правда, и тут есть шанс – пожарная тревога, когда разом выгоняют на улицу служащих офиса. И они толпятся на тротуарах вокруг здания, ожидая, когда снимут запрет.

Кирилл ещё меня учил определять стукачей: «Стукачей ищи среди несчастных». Выходит, не будет несчастных – и не будет стукачей. Хотя вряд ли. Они есть в любой стране и часто не мешают жить. Определяют их тогда, когда они сами вешаются, почувствовав себя несчастными.

Раз замечаю, что и в бассейне, и на террасе рядом одновременно как бы два Петрова. Петров ли? Но это не Петров, а его настоящий клон. Он также плавает и в таких же плавках. Я отличаю их по тому, что на террасе с обычной группой крутится настоящий Петров. Они принесли с собой пиво на столики террасы. Я только теперь замечаю в них отличие: клон плавает не по центру, как Петров, а сбоку, но так же безостановочно и старательно.

Если бы я был верующим, то непременно бы подумал, что все они для меня предупреждение, моя прогностическая модель. И все вместе: и камни, падающие с неба, и ловчая сеть паука, специально выставленная для меня на окне, и «Петров и его команда», – настойчиво предупреждали меня быть осторожным, во всяком случае, иногда оглядываться и думать, что, слава богу, я пока не попал под траекторию камня и не запутался в своей жизненной паутине, как незадачливая мошка, в паутине бьющаяся и всё больше запутывающаяся.

Как-то раз в начале работы меня отправили со служебными бумагами в ДиСи. Это были обычные для служащих часы пик, и в метро творилось столпотворение. В вагон метро нужно было ещё умудриться войти, и все теснились на кромке платформы. Вот поезд уже показался из тоннеля, и всколыхнулась толпа. Огни переднего вагона ближе и ближе, и вдруг толчок в мою спину, и я лечу на рельсы. Слепящие огни, удар и полное беспамятство, долгое для меня. Моё спасение оказалось в том, что поезд тормозил. Должно быть, сразу было включено экстренное торможение.