Дуэль сердец - Кэтрин Бритт

Заинтригованная, она наблюдала, как он достает что-то из стенного сейфа. Трепетно держа в руках какой-то предмет, он сказал:

— Много лет назад я купил подарок для любимой девушки. В тот вечер я собирался подарить его, но она объявила о своей помолвке с Ричардом ван Элдином. — Он грустно улыбнулся. — Это была мать Ланса. Я хранил подарок для ее дочери, но у нее родился сын. Так что я решил подождать и преподнести это его дочери, когда придет время. Теперь, познакомившись с вами, я хочу, чтобы эта вещь стала вашей.

Он достал бриллиантовый браслет, светящиеся камни которого были изумительной красоты и чистоты. Гейл, любуясь им, догадалась: браслет, должно быть, стоил немалых денег.

— Пожалуйста, — произнесла она почти умоляюще, когда он стал закреплять браслет у нее на руке, — я предпочла бы, чтобы вы сохранили его для дочери Ланса.

— Но, моя дорогая, я хочу вручить браслет вам.

Гейл отрицательно покачала головой, не желая разочаровывать сэра Бонара:

— Пожалуйста, поберегите его еще.

Она улыбнулась, заметив озадаченное выражение его лица.

— У меня есть предчувствие, что это будет только один из многих подарков, которые вы обрушите на его детей.

Она не знала, что еще сказать, когда появился Ланс.

Сэр Бонар обратился к нему:

— Ах, Ланс, ты пришел вовремя и должен убедить свою, безусловно, упрямую жену принять мой небольшой подарок, просто как символ моего уважения и восхищения. Она отказывается от этого браслета.

Ланс лениво пересек комнату, и, бросив на девушку недовольный взгляд, слегка улыбнулся. Его улыбка взволновала ее.

Спеша извиниться, она залепетала:

— Я отказалась от браслета, чтобы сэр Бонар подарил его кому-нибудь еще. — Отчаянно Гейл искала причины для оправдания. Ей хотелось сделать отказ убедительным, и, придумав еще один довод, она выпалила: — Мне жаль, сэр Бонар, но я всегда буду думать, что эта вещь не моя.

— Какие глупости, — возразил он. — Вы сами можете хранить его и позже подарите вашей дочери, если он вызывает у вас такие чувства. В конце концов, это будет дочь Ланса.

Гейл почувствовала, как горячая волна разливается по лицу и шее. Она чуть не плакала, но ей не хотелось принимать браслет.

— Попробуйте убедить Гейл не отказываться от вашего подарка в другое время, когда она будет чувствовать себя менее утомленной, — вставил Ланс. — Она, очевидно, боится принять столь дорогой подарок и не знает, где хранить его. Она устала, и я пришел, чтобы отвезти ее домой.

— Понимаю. — Сэр Бонар взял браслет и положил его назад в сейф.

Готовясь ко сну в своей комнате, Гейл пришла к выводу, что случай с сэром Бонаром — предшественник многих других таких же ситуаций, если она будет дальше оставаться под одной крышей с Лансом. Она натягивала ночную рубашку, когда раздался стук в дверь, и ей пришлось накинуть халатик и затем открыть. Это был Ланс, все еще в вечернем костюме. Гейл попятилась, и он вошел.

— Ну, присядьте. Я хочу поговорить с вами.

Гейл села в кресло, которое он пододвинул для нее. Сердце невыносимо билось, она ждала, затаив дыхание, в это время он как ни в чем не бывало подошел к ее столику, где лежали украшения, и упер руки в бока.

— Почему вы отказывались от подарка сэра Бонара? Вы понимаете, что обидели его?

Она замялась, подумав, что он вряд ли знает историю этого браслета во всех деталях. А если и не знает, то это не ее дело — посвящать его в детали.

— Я не могла принять браслет по определенным причинам, — сказала она твердо.

— И что же это за причины? — настаивал он.

— Вам они известны. Сэр Бонар думает, что наш брак настоящий, и дарил мне подарок под этим впечатлением.

— Юридически брак совершенно законен.

— На бумаге — да. Но вы знаете так же, лак знаю это я, что брак временный. — Ее сердце пронзила боль — под страхом смерти она не скажет, что сэр Бонар ждет не дождется, что у них будут дети. Украдкой она взглянула на Ланса. — Нечестно было с моей стороны принимать этот подарок. Получилось бы, что мы обманули его.

Он неприятно улыбнулся:

— Вы исправляетесь. Я еще помню то время, когда вы не были столь щепетильны в достижении своей цели.

Она побледнела. Он вспомнил тот случай, когда она преднамеренно лгала отцу, что между Лансом и Хильдой Ламберт что-то есть.

— Разве не делаете вы то же самое, обманывая сэра Бонара относительно нашего брака? — спросила с горечью она.

— Я оберегаю его больше, чем вы своего отца. У вас не было причин не принимать бриллиантовый браслет. Вы могли бы возвратить его позже, если бы пожелали.

Слезы выступили у Гейл на глазах при упоминании об отце.

— Не смейте говорить о моем отце! — выпалила она. — И кроме того, поскольку я опять могу ходить, вы свободны от ваших обязательств. Вы можете аннулировать наш брак.

— Наследственные дела еще не улажены. Вы должны быть терпеливы. Разрыв брака теперь только усложнил бы некоторые аспекты.

— Не понимаю, как так может быть, — возразила она.

— Ваш отец оставил завещание. Вы знали?

Она удивилась:

— Нет. Он никогда не говорил об этом.

— Он написал его после несчастного случая, когда погиб Эрик Ламберт. Он боялся уйти из жизни так же, как Эрик. Еще ваш отец обвинял себя в его смерти.

— Это произошло не по его вине, — бросилась она на защиту отца. — Дорога была скользкой от дождя, и автомобиль занесло.

— Я верю этому. Однако ваш отец имел в виду не только это.

— Вы подразумеваете миссис Ламберт? — процедила она сквозь зубы.

— Нет, я говорю о вас. Ему не нравилось ваше окружение. Очевидно, ваши друзья пользовались вашей добротой и брали у вас деньги взаймы, а долг не возвращали.

Она передернулась, припомнив случай в банке, когда он подверг сомнению ее кредитоспособность.

— Папа не возражал. Он знал, что я с радостью помогаю друзьям.

— Ваш отец считал, что они недостойны помощи, так как не желают сами трудиться.

Гейл разозлилась, осознавая, что в его словах есть доля правды. После пережитых ею несчастий многое открылось в истинном свете. Ее шкала ценностей изменилась, и Гейл теперь по-новому смотрела на все. Ее друзья были испорчены легкой жизнью, так же как и она сама. Гейл не могла этого увидеть сразу, потому что была одной из них. Но потом она получила возможность взглянуть на них со стороны. Конечно, они не так уж были плохи, но этот человек, осуждающий их, никогда не поймет этого. У него нет присущих ее старым друзьям слабостей. В чертах его лица отражается сила характера, которую он сам в себе воспитал.

— Они были моими друзьями, — сказала Гейл. — И если бы у меня возникли подобные проблемы, они первые пришли бы мне на помощь.