Аномальный наследник. Том 4 (СИ) - Тарс Элиан

«И ведь даже не проснулся, извращенец!» — гнев и восхищение смешались в сердце Троекуровой.

А затем она вспомнила одну развлекательную книгу, которую ей как-то посоветовала Алиса. В ней была похожая сцена. Герой, который чуял врагов за версту, не проснулся, когда к нему подошла его обнажённая ученица. В книге герой сравнил себя с собакой, которая может не обратить внимание, если рядом с ней пройдёт хозяин, но вскочить на все четыре лапы, стоит лишь на горизонте показаться кому-то постороннему.

Потому что хозяин — свой.

«Может быть, и для Аскольда я — своя?», — поймала себя на совсем уж дикой мысли Софья.

Однако необычные щекотливые чувства, когда девушка любовалась красивым юношей, резко сменились привычной рассудительностью, стоило лишь заметить опухший синий палец чемпиона. В следующий миг она увидела обожжённую ладонь. А затем синяк и опухоль на ноге!

«Он ранен! И тяжело дышит!» — тонко чувствующая женственная натура, едва заметно приподнявшая голову во внутреннем мире Софьи Троекуровой, тут же спряталась, уступив место властной Царице лицея.

Софья пристальным взглядом посмотрела на распахнутые окна, на очищенные от снега подоконники, на исходящий паром торс Аскольда. Затем она чуть отошла от кресла и достала из сумки телефон. Найдя номер Ирины Александровны, она нажала кнопку вызова.

— Софья Антоновна, добрый день, — удивлённо поприветствовала её первый заместитель директора.

— Здравствуйте. Аскольду Игоревичу нездоровится, возможно, он с кем-то сражался. Я сейчас стою рядом с ним в кабинете учсовета, мне нужен дежурный медик. Но, Ирина Александровна, всё должно быть сделано очень тихо. Если у него травма, о ней поползут слухи, которые быстро доберутся до организаторов турнира. Аскольда Игоревича могут не допустить до боя.

— Так, секундочку, — напряжённо проговорила Шапочкина. В трубке повисло напряжённое молчание, но через миг женщина произнесла: — Всё поняла. Скоро будем.

Положив трубку, Софья тихо выдохнула. Теперь нужно понять, что же именно произошло и насколько серьёзны последствия.

Она повернула голову, чтобы посмотреть, как там Аскольд и замерла. На неё смотрели усталые голубые глаза чемпиона.

— Прекрасно выглядите, Софья Антоновна, — нагло улыбаясь, проговорил Аскольд.

— Не могу сказать о вас то же самое, — собрав волю в кулак, невозмутимо произнесла Троекурова. — Вы… нарушаете устав лицея, находясь в кабинете в таком виде.

— Прошу прощения за это, — ответил он, не спеша вставать со стула.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Софья поджала губы. Она уже не сомневалась, что чемпион чувствует себя очень плохо. Ему тяжело и, вероятно, больно.

Так почему в его взгляде столько самоуверенности?!

«Откуда это желание тащить всё на себе одной?! Делать всё самой, взвалив на себя груз тысячелетней истории?»

Она будто бы смотрела в зеркало. Наглое, самодовольное, мутное, но всё же зеркало.

— Вы слишком много на себя берёте, Аскольд Игоревич, — строго проговорила Софья.

— Как и вы, — хмыкнул Сидоров. — Такие мы есть.

— Вы правы, — не стала спорить Софья. — Я поставила на вас деньги, как и мой отец, и многие мои друзья. Так что я взваливаю заботу о том, чтобы вы выиграли турнир, на себя.

— Вряд ли вы поможете мне восстановиться до боя, — хмыкнул он.

— Не попробуешь, не узнаешь, — отрезала она.

Именно в этот момент в кабинет ввалились Ирина Александровна и Николай Иванович — дежурный медик. Оба застыли, изумлённо глядя на Софью и почти голого Сидорова.

— Ирина Александровна, — с улыбкой проговорил Аскольд. — Какая встреча.

— Что тут происходит? — сверкнула глазами Шапочкина.

— Отдыхал в неприглядном виде, чем шокировал Софью Антоновну, — пожал он плечами.

«Вот ведь балбес, даже сейчас продолжает выкабениваться!»

— Не слушайте его! — требовательно произнесла младшая княжна Выборгская. — Николай Иванович, пожалуйста, осмотрите раны Аскольда Игоревича.

Медик кивнул и проворно подошёл к раненому. К счастью, тот не стал отпираться.

— Что ж тут так холодно! — возмутилась Ирина Александровна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

— Больно? — деловито поинтересовался Николай Иванович, надавив мне на ногу.

— А вы как думаете? — поморщился я и повернулся к Троекуровой. — Софья Антоновна, вот это всё, — кивком головы я указал на медика. — Ни к чему. Разве что алхимические мази помогут.

— Не помогут, — всё так же деловито ответил медик. — По крайней мере, за несколько часов полноценного восстановительного эффекта они не дадут. Ирина Александровна, если вы хотите, чтобы наш чемпион был в удовлетворительном состоянии во время сегодняшнего боя, нужна помощь целительницы.

— Понятно, — выпалила Царица лицея, вперёд Шапочкиной, а затем повернулась ко мне. Две секунды она молча смотрела мне в глаза, а затем произнесла: — Скажи честно, помогли?

Она перевела взгляд на мою ногу.

Я в очередной раз задумался над ответом. Я могу сегодня выйти и победить своего противника. Уже решил, каким образом. А за выходные и сам восстановлюсь. Но оставлять без ответа нападение на меня двух Мастеров? Тот, кто может легко отправить на «тёмное дело» осветлённых такой силы, грозный противник. И противостоять ему один я не могу.

Но в том-то и дело, что я не один. Братья, тётя, Вадим, ребята из бывшей «Белки» — все могут попасть под удар, если мне захотят отомстить, а я не предприму для дополнительной защиты никаких дейст…

— Понятно, — кивнула Софья, прервав мои размышления. — Мне нужно позвонить.

Троекурова вышла в коридор, оставив меня наедине с Шапочкиной и врачом.

— На всякий случай я всё же подготовлю мази, — изрёк Николай Иванович, глядя на Ирину Александровну. — Лечение нужно начинать.

Спустя ещё несколько секунд мы с первым заместителем директора остались в кабинете одни.

— Что случилось, Аскольд? — не скрывая волнения, спросила она.

— Неудачно поскользнулся, — отозвался я.

— Аскольд, а если серьёзно? На тебя… Кто-то напал, да? А ведь тебе предлагали на время финального этапа турнира пожить в общежитии, и…

— Ира, не дави, — поморщился я. — И так голова трещит. Я, между прочим, сегодня экзамен сдавал.

— Мог бы не напрягаться! Мы бы этот вопрос решили, а тебе нужно было сразу идти ко мне и рассказать, что произошло, — зачастила женщина.

— Хватит, — холодно проговорил. А затем, смягчив тон, продолжил: — Мне приятна твоя забота, но она излишняя. Всё под контролем. В пределах допустимых погрешностей. Я жив, и к моему поединку видимых травм не будет.

Что-либо ответить Шапочкина не успела, так как в кабинет учсовета вернулась Троекурова.

— Аскольд Игоревич, одевайтесь. Едем в усадьбу великокняжеского рода Оболенских, целительница рода должна вскоре прибыть туда.

Глава 19

Я сидел в гостиной московской усадьбы рода Оболенских. Роскошная женщина Надежда Григорьевна Оболенская, одетая в синее платье глубокого благородного цвета, сидела в кресле напротив меня, её гордая прямая спина не касалась спинки кресла. На соседнем кресле в похожей изящной и одновременно гордой позе сидела Царица лицея в синей школьной форме с чашкой чая в руке. Вместе эти две благородные дамы образовывали приятную для глаза гармоничную композицию.

Великая княгиня Тверская, выдержав паузу, заговорила первой:

— Итак, Аскольд, мне бы очень хотелось узнать подробности инцидента, при котором вы получили травмы. Я понимаю ваше желание оградить других людей от проблем, которые вам кажутся личными. Но, уверяю вас, если у вас появились новые недоброжелатели во время финального этапа всеимперского турнира, эта проблема личной быть перестаёт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я поставил свою чашку с ароматным чаем на столик. Чай заварили как раз к нашему приходу и, по словам великой княгини, он обладал ярко выраженными целебными и тонизирующими свойствами.

В прошлой жизни я обычно обсуждал серьёзные проблемы со своими ближниками, так поступаю и в этой — Вадим и Архун знают обо всём, что со мной происходит. Но их двоих мало, чтобы в нынешней ситуации мне чем-то помочь… Раньше я обсуждал проблемы и с семьёй. Но члены моей семьи были наделены силой и властью… Сейчас же моя семья находится под моей опекой, и может разве что поддержать словами. При этом тётушка начнёт волноваться так сильно, что может поседеть в свои «тридцать с хвостиком».