Анжелика. Путь в Версаль - Анн Голон

Примеры такого влияния хорошо известны. Около пятидесяти лет тому назад много судачили о некоей Леоноре Галигаи[24], молочной сестре королевы Марии Медичи. В ту эпоху королева стала регентшей при девятилетнем сыне Людовике XIII и осыпала благодеяниями своих фаворитов Кончини, которые умело ею манипулировали, по слухам, не без помощи оккультизма.

Юный Людовик XIII, как только обрел власть, немедленно приказал арестовать Кончини, которого люто ненавидел.

Арест происходил в извилистом узеньком проулке и потому быстро перерос в драку, во время которой защищавшийся Кончини встретил свою смерть. Лишенная поддержки супруга, Леонора Галигаи впала в немилость. Мария Медичи ничего не смогла для нее сделать. Леонору обвили в колдовстве и приговорили к сожжению на костре, невзирая на то, что она была женой маршала и носила титул маркизы д’Анкр.

Колдунов сжигают.

Но Анжелика вовсе не стремилась попасть в мир дворцовых интриг.

Она грезила о королевском дворе, с которым познакомилась во время свадьбы государя. Она вспоминала о хмельной атмосфере дней, прожитых в Сен-Жан-де-Люзе. В особенности о вечерах, когда она принимала участие в карточных играх королевы-матери.

Анжелике всегда везло в игре. Порой она даже намеренно проигрывала, чтобы ее не обвинили в плутовстве. Графиня де Пейрак отлично понимала, с каким изумлением и завистью смотрели на нее придворные. Как только она появилась среди приближенных монарха, совершенно не зная королевского двора, этого сложного мира избранных, они сразу же поняли, что Анжелику сама природа наделила всем необходимым, чтобы воцариться среди них: красотой, отвагой, дерзостью, умением искренне веселиться. Она любила игру и комедию, будь то театральная постановка или сама жизнь, обожала танцы, которые делали ее легкой, невесомой, наполняли радостью, и именно поэтому она без труда смогла бы играть первые роли в балетах короля. А следует заметить, что король слыл знатоком балетов. Она также доказала, что отлично разбирается в придворных ритуалах, по своей сложности напоминающих религиозные обряды. Здесь тоже имелись свои мастера. В те дни долго обсуждали ее изящный реверанс перед королем, ее золотое платье и то, с каким искусством она поднялась, будто бы следуя одному лишь зову его взгляда.

Она попадет в Версаль и вновь засияет яркой звездой на придворном небосклоне, а ее униженные сыновья обретут то место, что было уготовано им по праву рождения.

Первые дни года принесли новые слезы.

Простой народ разделял горе принцев.

Королева-мать умирала.

Все французы, вплоть до простых горожан, почитали Анну Австрийскую.

Она обладала поразительным умением тактично, но вместе с тем уверенно управлять самым блистательным двором Европы, прославившим Францию. Она отличалась врожденным даром понимать людей, умела подобрать для каждого нужные слова, найти единственно правильный жест. Даже во времена Фронды королева-мать всегда держалась очень мужественно и дипломатично.

И вот она умирала от опухоли в груди.

С тех давних времен, когда арабской медицине удалось точно описать некоторые симптомы такого рода болезней, хирурги называли подобные злокачественные опухоли, разъедающие тело, cancer. В переводе с латыни — рак.

Анжелика тоже жалела несчастную королеву, изящную женщину, которая славилась красотой кожи, рук и груди. Сейчас королева терпела адские мучения от рук бездарных врачей, чьи неловкие скальпели вонзались в опухоль. Их вмешательство привело лишь к тому, что началось нагноение, «жизненные соки» разлились под мышкой и на боку.

Анжелика вдруг вспомнила Мелюзину, которая владела тайной наукой врачевания и, по ее словам, могла заставить отступить смерть. Вспомнила она и то, как совсем малышкой помогала старухе, удивлялась ее таинственной силе. Размышляя о тех далеких днях, Анжелика сожалела не только об ушедшем детстве, но и о том, что тайны, хранительницей которых была Мелюзина, безвозвратно утеряны. Она никому не смогла передать свои сокровенные знания.

Если колдунов не сжигают, то их вешают.

Мелюзину повесили.

Перед мысленным взором промелькнуло еще одно воспоминание: беспокойство в глазах Жоффрея, обнаружившего у своей юной жены талант знахарки.

В тот день он поцеловал ее ладонь и сказал: «Я не позволю вас сжечь, маленькая колдунья».

Сожгли его.

Заканчивалось строительство храма, первый камень которого еще ребенком заложил Людовик XIV. Его купол вызывал неизменное восхищение.

Королева-мать приобрела привычку посещать эту церковь два раза в неделю. Особенно она любила бывать там по пятницам и разделять трапезу с монахинями-бенедиктинками, которым давно покровительствовала.

Анна Австрийская хотела встретить смерть именно в этой обители, в скромной келье, окруженная благодатью королевского аббатства. Но этикет требовал, чтобы она умирала в Лувре.

В первые дни января королеву Анну, изнемогающую от страданий, перевезли во дворец. Ее раны покрывал компресс с болиголовом в известковой воде.

Двадцатого числа того же месяца Анна Австрийская закончила свой бренный путь.

Накануне она позвала к себе старшего сына и долго беседовала с ним с глазу на глаз. Всем было известно об этом разговоре; люди всегда знают главное.

Это был торжественный момент высшей откровенности, раскрытия семейных тайн, разоблачение которых дамокловым мечом нависло отныне над новым их хранителем. Но он сумеет их сохранить.

Тайны минувших эпох и недавние преступления: скрытые от всех внебрачные дети, постыдные поступки… Если завеса над этими тайнами приоткроется, грядет неминуемая катастрофа. Это угрожает не только внести разлад в королевскую семью, но и поставить под сомнение авторитет короля и даже представления о божественном происхождении монаршей власти, пошатнув тем самым устойчивость трона. Поговаривали, что семейные тайны династии Капетингов были ужасны.

Народ чувствовал сострадание к государю, который должен был хранить в своем сердце до самой смерти эти страшные разоблачения. Он сострадал человеку, уже столкнувшемуся с изменой, предательством, непреодолимыми трудностями. С какими еще мерзостями, услышанными от матери в последнем сокровенном разговоре, придется смириться молодому королю?

Из комнаты умирающей Людовик XIV вышел, шатаясь. Что лишило его сил — страх или печаль? Чтобы прийти в себя, король смочил прохладной водой виски и затылок.

И вот второй сын слабеющей королевы, которому не пришлось взваливать на свои плечи бремя предсмертных признаний, занял место у изголовья любимой матери. Стоя на коленях, он оставался рядом с ней до последнего вздоха; разговаривали они по-испански.