Ночная прогулка - Боб Шоу

Оба мира находились на грани необъявленной войны.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Хелен Жюст: двадцать восемь лет, не замужем, красавица, получила в Лютеранском университете диплом с отличием по специальности «общественные науки», член семьи премьера планеты, занимает высокий пост на государственной службе – и неудачница по всем статьям.

Ведя машину на север, она пыталась разобраться в хитросплетении характера и обстоятельств, которое привело ее в теперешнее положение. Конечно, большую роль сыграл старший брат, но сваливать на Карла все значило бы упрощать дело. Он всегда был с ней, его огромная фигура маячила перед ней как нечто путеводное, на что можно было держать курс в жизненном плавании; но с годами этот утес развалился.

Эрозия началась, когда их родители и Питер, младший брат, утонули: скоростной катер, на котором они плыли, попал в аварию близ Истхеда. Катером управлял Карл, тогда студент последнего курса университета. После этого он крепко запил. Это имело бы серьезные последствия в любом из миров. А на Эмм-Лютере, где трезвость была частью самой общественно-политической структуры, это означало почти самоубийство. Он умудрился продержаться на плаву три года, устроившись на работу математиком в бюро конструирования космических зондов; потом он поплатился зрением за употребление контрабандного суррогата бренди.

Она помогла поселить брата в его личном поместье; это обошлось бы в непомерную сумму, если бы не Арбитр, все уладивший ради Карла – отчасти из родственной привязанности, отчасти желая сплавить его в какое-нибудь надежное место подальше от публики. С тех пор Хелен наблюдала, как нервы Карла все зримее приходят в негодность, как он рассыпается на все более мелкие кусочки.

Сначала ей казалось, что она сумеет помочь, но, заглянув в себя, она не нашла там ничего стоящего, что могла бы дать Карлу. Ничего, что можно было предложить кому бы то ни было. Одно только ужасающее ощущение неполноценности и одиночества. Она пыталась уговорить Карла временно эмигрировать с ней на другую планету (тут не исключалась даже Земля), где операции по возвращению зрения с помощью искусственных приспособлений не запрещались законом. Но он боялся. Боялся пойти против воли Арбитра, боялся столкнуться с разъедающими душу пульсационными переходами, боялся вообще оставить уютное, темное, материнское лоно своего нового дома.

Когда заключенный Уинфилд рассказал ей о задуманном Тел-лоном зрительном приборе, ей показалось, что это решение всех ее проблем. Теперь же, оглянувшись в прошлое, она поняла, как заблуждалась. Напрасно она надеялась сделать Карла счастливым таким способом и вознаградить себя за ущербность в личных делах. Она нарушила все до единой статьи кодекса, чтобы воплотить в жизнь идею зрительного прибора, злоупотребила даже покровительством Арбитра – и все это только затем, чтобы увидеть, как Карл с помощью своих новых глаз выискивает другие разновидности тьмы...

После нелепого побега Уинфилда и Теллона тюремный совет провел предварительное расследование; в результате она была отстранена от дел и подвергнута домашнему аресту вплоть до окончания следствия. Повинуясь порыву, она ускользнула от своих сторожей и поехала на север, чтобы повидать Карла – возможно, в последний раз, и вот – до чего странная неизбежность – там же оказался и Теллон.

Она покосилась на Теллона, сидящего рядом с ней на переднем сиденье со спящей собакой на коленях. С того первого дня, когда она увидела его, так неуверенно идущего с коробочкой сонарного

«фонаря» на лбу, он переменился. Его лицо сильно осунулось, было исхлестано новыми тревогами и усталостью, но, странное дело, обрело и новый, сосредоточенный покой. Она заметила, что этот покой был и в его руках, бережно касавшихся курчавой спины пса.

– Скажите, – произнесла она, – вы действительно верите, что сможете вернуться на Землю?

– Я теперь не загадываю наперед.

– Но вы страшно хотите вернуться. Какая она, Земля? Теллон слабо улыбнулся:

– Там малыши катаются на красных трехколесных велосипедах...

Хелен уставилась на дорогу. Начинался дождь, и белые полоски дорожной разметки исчезали под машиной, как трассирующие пули, вылетающие из щели темнеющего впереди горизонта.

Немного позже она заметила, что Теллона начинает бить дрожь. А еще спустя несколько минут на его лице выступила испарина.

– Я же вам сказала, чтобы вы сдались, – произнесла она как бы между прочим.

– Вы нуждаетесь в уходе.

– Сколько времени займет путь до Нью-Виттенбурга, если мы не будем останавливаться?

– Если при этом вы не потребуете от меня превышения скорости – часов десять-одиннадцать.

– Это если ехать прямо на север? Вдоль полосы? – Да.

Теллон покачал головой:

– Черкасский наверняка поджидает меня где-то на полосе, и у него непременно есть описание этой машины. Лучше сверните на восток и поднимитесь в горы.

– Но это отнимет гораздо больше времени, а у вас нет сил даже на короткую дорогу до Нью-Виттенбурга! – Хелен рассеянно удивилась, с чего это вдруг ее потянуло спорить, отстаивая интересы этого бледного землянина. «Может быть, так оно и начинается?» – подумала она изумленно.

– Тогда тем более неважно, какой дорогой ехать, – сказал Теллон нетерпеливо. – Поворачивайте на восток.

Хелен свернула на первую попавшуюся боковую дорогу. Машина без всяких усилий проглотила несколько миль аккуратно распланированных и густо заселенных жилых кварталов, ничем не выделяющихся среди прочих на континенте. Пригороды без города. Снова Хелен задумалась над тем, какова была бы ее жизнь, родись она на другой планете, в обычной семье. Если бы не ее изолированность, характерная для тех, кто принадлежит к высшим кругам общества, она, возможно, вышла бы замуж, родила бы ребенка... кому-то... – эта мысль понеслась по своей орбите с неудержимостью астрономического тела, – кому-то... вроде Теллона. Она испугалась этой мысли. В другой жизни она могла бы путешествовать; он тоже путешествовал – больше, чем любой из ее знакомых.

Она снова покосилась на Теллона:

– Очень страшно лететь на звездолете?

Он слегка вздрогнул, и она поняла, что его клонит в сон.

– Не особенно. За час до первого прыжка тебе делают уколы хладнокрова, а перед тем, как корабль входит в ворота, дают порцию кое-чего покрепче. И опомниться не успеешь, как уже приехал.

– Но вам когда-нибудь приходилось делать это без транквилизаторов и обезболивающих?

– Я никогда не делал этого с транквилизаторами, – сказал Теллон неожиданно жестко. – Знаете, каким великим изъяном обладает перемещение в нуль-пространстве – в той форме, которую мы практикуем? Это единственная разновидность путешествия из всех когда-либо изобретенных, которая ни на дюйм не расширяет ваших духовных горизонтов. Люди гоняют свои тела по всей Галактике, но внутренне они по-прежнему не высовываются за орбиту Марса. Если бы их заставили попотеть в путешествии без уколов, ощутить, как делаешься все тоньше и тоньше, и шкурой своей познать, что на деле означает термин «пульсационный переход», – тогда, возможно, кое-что изменилось бы.