Норби (СИ) - Валентинов Андрей

* * *

– Готовить я не умею, – Мара виновато улыбнулась. – И свежих продуктов нет. Консервы…

Антек только рукой махнул. Гречневая каша с мясом, яблочный сок и еще горячий кусочек хлеба. Такие бы консервы – да в полк майора Добжаньского! А еще кофе, в углу у стены целый аппарат, только кнопку нажми.

Маленькая столовая всего на три столика находилась в том же коридоре, что и его бокс. Всего дверей с десяток, в торце же лифт. На нем Мара и приехала, когда Антек, следуя телефонному приглашению, вышел в коридор. В шкафу нашлась одежда, правда очень странная – то ли пижама, то ли гимнастический костюм, причем темно-синего цвета. А еще сандалии из неведомого, почти невесомого материала.

Девушка была тоже в синем и тоже в сандалиях, только ей еще полагался кожаный пояс, на котором подмигивал лампочками маленький, с мыльницу, прибор.

Странный швед на завтрак не пожаловал.

– Посуду моет автомат, я тебе потом покажу. Вообще здесь все просто, я освоилась за три дня. Кстати, можно включать музыку, но она тут какая-то, непривычная.

Антек невольно кивнул. Музыка – ладно, но почему на машине, которая кофе варит, надпись «Capulus apparatus», а на двери столовой табличка «Caupona»? Неужели латынь? Для Древнего Рима все выглядит слишком уж современным.

– Ничему не удивляйся, Антек-малыш, – очень серьезно проговорила девушка. – Вся эта техника – пустяки. Сейчас я заварю кафе, благо, требуется всего лишь нажать нужную кнопку, и поговорим всерьез.

Странное дело! Сколько Антек не приглядывался, толком рассмотреть свою новую знакомую он так и не смог. Когда молчит и улыбается, совсем девчонка, его даже младше. Без улыбки – ровня, а если заговорит, причем без шуток, то сразу же хочется перейти на «вы». А еще она – девушка-лучик, свет фонаря, появляющийся и исчезающий в темноте. Красивая? Тоже не поймешь, зато интересная – точно, с такими не скучают.

А глаза – зеленые, ведьмины.

* * *

– Не хочу тебя пугать, Антек-малыш, но разговорить такого, как ты, несложно – без всяких пыток и «уколов правды». Как именно, не спрашивай, плохо спать будешь. Но ты не враг, ты смелый и честный парень, профессор рассказал, как ты держался в камере. Поэтому расскажи мне все, что знаешь.

– Честно? Поезд попал под бомбы, вагон разнесло в щепки, и. Я там погиб, Мара, меня-прежнего уже нет. От памяти – какие-то обрывки. И. И я почему-то не жалею о парне, сгоревшем в разбомбленном вагоне. Пусть его судит Бог. Тебе он нужен? Мне – нет.

– Представляю, что о тебе подумала русская контрразведка! Профессор – почти как Рентген, видит людей насквозь, ты ему сразу понравился. И мне понравился, хоть ты, Антек, немного хитришь, кое-что в твоей памяти все-таки осталось.

– Я – террорист. Скорее всего, ехал с подложными документами в Варшаву. Хорошо стреляю, прошел специальную подготовку. И еще. Я не поляк, и воевал за поляков только потому, что Сталин – много хуже.

– Quid pro quo[25], Антек-малыш. Я разведчица, и моя миссия под угрозой. Ты наверняка заметил – здесь пусто. На объекте нас всего трое, остальные погибли. Тебе многому придется научиться, но сначала надо всерьез тебя подлечить, сегодня и начнем. Виллан мне нужен здоровый, сильный.

– И глупый, помню. Постараюсь, светлая госпожа.

– Антек, Антек. Как бы ты не прятался, что бы не скрывал, но я прекрасно вижу: тебе и двадцати-то нет. В этом возрасте очень хочется быть умным. А потом приходит настоящая мудрость, и ты начинаешь понимать, что ум – вроде хорошей винтовки. Вещь полезная, жизнь спасет и других выручит. Но много ли в винтовке счастья?

* * *

Бумага была странной, на обычную непохожей, и вечное перо больше напоминало карандаш, но Антек без особых сомнений проставил число и время (часы с календарем на стене), после чего перо вывело с красной строки: «К дежурству приступил в 09.50 по среднеевропейскому времени». По-польски, немецкая грамматика в памяти так и не всплыла. А вот прежние записи в тетради – определенно латынь, и на двери табличка «Media communicationis».[26]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На столе радиоприемник, немецкий Telefunken, тетрадь и маленький карманный атлас в твердой черной обложке. А еще стопка машинописных страниц, врученных ему Марой. Задание простое: прослушать новости, отметить самое существенное в журнале, а затем браться за машинопись. И так – до обеда, после которого должно начаться обещанное лечение.

Все это не слишком походило на серьезную работу. Ему даже подумалось, что Мара отправила его сюда просто, чтобы не мешал. Ну и пусть! После ада приятно немного побездельничать. Впрочем, если верить журналу, подобным здесь занимались и прежде – слушали новости и переводили на латынь.

Прежде чем включить радиоприемник, бывший гимназист еще раз оглядел комнату и понял, что главное-то сразу и не приметил. На стенах – панели, сейчас они плотно закрыты, но можно заметить отверстия, куда вставляют ключ. Знать, что там спрятано, Антеку Виллану еще не по чину. Ну и ладно!

Что слушаем? Варшаву? Нет, лучше Берлин!

Он повернул переключатель, ловя нужную волну, и тут слух зацепился за что-то знакомое. «Дунайские волны»! Пальцы на миг похолодели. Неужели Мара и в самом деле.

«Думаешь только об одном: успеют ли доиграть до конца».

Дунай голубой, Ты течешь сквозь века, Плывут над тобой В вышине облака.

10

Анна Фогель брезгливо поморщилась.

– По-моему, это просто дурной вкус.

Я не спорил. В катакомбах (шесть миллионов мертвецов ждут вас!) бывать приходилось и раньше, поэтому горы желтых костей, вделанных в стены или сложенных рядом, воспринимались не слишком удачной декорацией. К тому же лампочки, указатели, чисто подметенный пол – все это явно выпадало из стиля.

– Мертвых надо оставлять в покое, – рассудил я, – иначе они не оставят в покое нас.

Мухоловка взглянула удивленно, но ничего не ответила.

В подземелье было прохладно, и я не пожалел, что захватил с собой пальто. При мне был и небольшой портфель, купленный накануне. С ним я наверняка походил на бухгалтера. Анна Фогель, напротив, надев серый брючный костюм по последней моде, повязала шею цветастым платком и сдвинула берет, тоже серый, на ухо. Ради кого, интересно, старалась? Ради мертвецов, чьи желтые черепа пялились на нас пустыми глазницами? Впрочем, под таким пиджаком удобно носить пистолет.

Шли мы в конце группы, подальше от говорливого экскурсовода. Карта с маршрутом лежала у меня в кармане, но и без этого заблудиться мудрено – указатели уверенно указывали путь. Обычная экскурсия, самая популярная у тех, кто тут еще не бывал.

– А где невидимка? – как бы между прочим поинтересовался я, когда мы завернули за очередной угол. Впереди, насколько я помнил, ничего интересного нет. Кости, кости, кости.

Анна Фогель остановилась, дернула плечами.

– Вам не идет наивность, мистер Корд! В экскурсионной группе организовать слежку можно без всяких хитростей. Но такое устройство действительно есть.

– «Капитан Астероид и серые тени», – кивнул я. – Там призраки на службе Темного Властелина похищают красотку Кэт. А вот насчет дурного вкуса, я с вами полностью согласен, и предлагаю заглянуть в настоящие катакомбы. Там нам уж точно никто не помешает.

Скромная железная дверь, врезанная в камень, была уже в двух шагах. Ее обычно запирают, причем на два замка. Пришлось раскошелиться, что вылилось в изрядную сумму. Надеюсь, Дядя Сэм простит. Ради него стараюсь!

Когда дверь с противным скрежетом отворилась, являя черную, беспросветную тьму, Мухоловка взглянула странно.

– Я предложила вам небо, мистер Корд, но вам больше по душе преисподняя.