Игра без правил - Андрей Воронин

– А за победу?

Стручок рассмеялся.

– А ты молодец, капитан, – сказал он, – зришь в корень, как советовал бессмертный Козьма Прутков.

Премия за победу составляет десять тысяч долларов, но нам до сих пор как-то не доводилось ее выплачивать.

Так или иначе, независимо от результата этого поединка, ты будешь свободен… Вместе с женой, конечно.

Не думаю, что ты побежишь в ментовку: к тому времени ты уже достаточно.., э-э-э…

– Замараюсь, – подсказал Юрий, и Стручок спокойно кивнул. – Согласен, – сказал капитан, – подписываюсь на это гиблое дело. Очень мне хочется посмотреть на этого вашего непобедимого "сотрудника", прямо руки чешутся. Ведь это он, как я понимаю, Панаева убил?

– Курсанта? – переспросил Стручок. – Ну не я же. Значит, договорились. Первая схватка завтра. Сейчас тебя накормят, принесут постель и все необходимое. Твоя жена пока что поживет на даче вот у него, – он показал на Кутузова. – Там она будет в целости и сохранности ждать, когда ты прискачешь за ней на белом коне.

– А как я смогу в этом убедиться? – спросил Юрий.

– Будешь каждый вечер перед схваткой для поднятия духа разговаривать с ней по телефону, – пообещал Стручок. – Устраивает?

– Это, конечно, не Рио-де-Жанейро, – со вздохом сказал Юрий, – но на первое время сойдет.

– С тобой приятно работать, – сказал Стручок и, приблизившись, дружески похлопал капитана по плечу.

От Юрия не ускользнуло, что сделал он это с некоторой опаской, и капитан внутренне усмехнулся. Конечно, ему ничего не стоило убить этого мерзавца прямо сейчас, не сходя с места, и, если бы не Ирина, он именно так и поступил бы. Его ни на минуту не обманули разглагольствования Стручка, он знал, что живым его отсюда не выпустят, и согласился на сотрудничество только затем, чтобы выиграть время. Он хорошо запомнил где-то вычитанную фразу о том, что из каждого следующего мгновения нашей жизни вырастает павлиний хвост возможностей, и был с ней целиком и полностью согласен. Каждый день, каждая минута могли предоставить ему шанс спастись самому и спасти Ирину, следовало только быть начеку и не позволить убить себя раньше времени. Он действительно собирался попробовать выиграть в этой жестокой игре без правил и полагал, что шанс на это у него есть, пусть ничтожный, но вполне реальной.

У дверей кабинета Кутузов остановился.

– Поеду посмотрю, как там ее устроили, – сказал он Стручку.

– Поезжай, – согласился тот. – И смотри, чтобы твои придурки не вздумали с ней поразвлечься. Я скажу, когда будет можно. Да я и сам не прочь за нее немного подержаться.

– Да, – согласился Кутузов, – аппетитная бабенка. Как ты думаешь, – озабоченно спросил он, – этот клоун в кроссовках тебе поверил?

– Да мне насрать, поверил он или нет, – равнодушно ответил Стручок, – главное, чтобы работал. По-моему, у него есть шансы выйти в финал. Выглядит он вполне обычно, тут бывают ребята поздоровее, а бьет сразу наповал. При умелой антирекламе на нем можно сделать большие бабки. Главное, чтобы никто не догадывался о его возможностях. Темная лошадка, понял? Пусть лохи ставят против него, а мы будем спокойно огребать капусту.

Как тебе идея?

– Высший сорт, – согласился Кутузов.

В том, что предлагал Стручок, было рациональное зерно. Все-таки, с тараканами или без, он был человеком деловым и чуял доллары за версту лучше любой собаки, а деньги, в свою очередь, так и липли к его рукам.

– Ну а потом, – продолжал Стручок таким тоном, словно речь шла о закупке трех ящиков коньяка для банкета, – одно из двух: либо Сеня, либо пуля.

– Как бы он с Сеней чего-нибудь не сотворил, – забеспокоился Кутузов.

– С Сеней? Не смеши, – отмахнулся Стручок. – Сеня – это, брат, бессмертный воин, киборг, Терминатор, боевая машина… Главное, не переборщить с дозой, а то еще окочурится прямо на площадке.

– Когда-нибудь все равно окочурится, – сказал Кутузов. – Он же конченый. Каждый раз, блин, приходится дозу увеличивать.

– Сдохнет – найдем замену, – спокойно ответил Стручок. – В конце концов можно будет попробовать этого капитана, если будет достаточно хорош.

– Внешность у него.., не того, не очень, – посетовал Кутузов.

– Да, против Сени жидковат, – согласился Стручок. – Да ладно, поживем – увидим. Что мы раньше времени Сеню-то хороним?

– Забодал твой Сеня, – в сердцах пожаловался Кутузов. – Скоро начнет кокаин ложками жрать, как кашу. Знаешь, чего этот отморозок вчера учудил?

Охранник ему пайку принес, а он его схватил, заломал и того…

– Неужто трахнул? – весело округлил глаза Стручок.

– Не успел, отобрали… Вцепился мертвой хваткой, как бульдог. Наши идиоты его электрошокером ткнули, так охранник, которого он.., это.., в общем, охранник с копыт долой, а ему хоть бы что. Насилу утихомирили. Сказали, что дозу не дадут, сразу шелковый сделался.

– Что, и шокер его не берет? – восхитился Стручок.

– Я же говорю, полный отморозок, – махнул рукой Кутузов. – Ребята к нему теперь заходить отказываются, жратву на лопате в щель просовывают, как тигру.

– Да, – озабоченно сказал Стручок, – похоже, Сеню и в самом деле скоро придется менять.

На улицу они вышли вместе. Небо на востоке уже приобрело сероватый оттенок – ночь близилась к концу, и одетый в одни трусы капитан Рябцев как раз в это время курил, глядя в окно и размышляя о том, что за спешное дело было к нему у Юрия Французова.

Проститутка Люська, обманувшая Ирину Французову, назвавшись почтальоном, добиралась на такси домой, на проспект Просвещения, пребывая в блаженном неведении относительно того, что жива до сих пор только благодаря тому обстоятельству, что ни Хряк, ни Кутузов, ни тем более Стручок ничего не знали о ее участии в налете на квартиру Французовых. Широко и сладко зевая на заднем сиденье яично-желтой "Волги" с шашечками на борту, она в уме подсчитывала выручку и прикидывала, как бы ей утаить хотя бы часть денег от своего сожителя и сутенера Мишани Яркова. Мишаня по совместительству подрабатывал стукачом в районном околотке, нюхал кокаин, когда поднимался на бабках, и не признавал никакого иного секса, кроме анального. При воспоминании о Мишаниных пристрастиях Люська поморщилась. Кокаин был дорог, а к анальному сексу она никак не могла привыкнуть и в стотысячный раз подумала, что надо бы уйти от этого мудака, да только куда пойдешь, не имея ни прописки, ни денег?

Примерно в это же время Ирина Французова, устав наконец от слез и тревожных мыслей, забылась чутким беспокойным сном на узкой неудобной раскладушке в чужом нетопленом доме, убаюканная монотонным шумом сосен и плеском волн на заливе, а заместитель управляющего одного из питерских банков Андрей Иванович Рублев, наоборот, проснулся, сам не зная отчего, и долго лежал, прислушиваясь к сонному дыханию жены и заново проигрывая в уме вчерашний телефонный разговор с братом. Борис собирался приехать на предстоящие выходные, и это было хорошо: за те несколько месяцев, что они не виделись, Андрей успел соскучиться. И Наталья будет рада. Он подумал, как это здорово, когда близкие тебе люди имеют общее прошлое и рады друг друга видеть, особенно когда это твой брат и твоя жена, и с этой мыслью заснул опять, повернувшись на бок и обняв жену за плечи. Наташа сонно завозилась под его рукой, устраиваясь поудобнее, что-то пробормотала и затихла, плотнее прижавшись к мужу.

Стручок сел за руль своего серебристого "Лендровера-диекавери" и укатил. Кутузов еще некоторое время постоял, сокрушенно вздыхая над безобразной вмятиной, красовавшейся на дверце его "Хаммера" и посасывая окурок гаванской сигары, потом спрятал бычок в алюминиевый футляр и тоже уехал на дачу, где охрана заперла Ирину Французову. Ему было о чем подумать. Вопросы безопасности были его вотчиной, а в связи с последними событиями с таким трудом отлаженная система превратилась в сущее решето. С ожесточением терзая педаль газа, он промчался по пустым в этот ранний час улицам и вскоре оказался за городской чертой.

Глава 12

Борис Рублев пристроил дорожную сумку между запаской и взятой на всякий случай пустой канистрой и захлопнул багажник.

– Серега, – позвал он, – кончай издеваться над Андреем, имей совесть! Ехать пора.

– Сейчас, – откликнулся подросток, – сейчас, дядя Боря! Вот добью этого подлого ирокеза, и поедем.

– Это кто ирокез? – возмутился Андрей Подберезский так громко, что шаркавшая неподалеку своей метлой дворничиха вздрогнула и неодобрительно посмотрела на него. – Это я, что ли, ирокез? А ты, надо понимать, Чингачгук, да?

Вместо ответа, Сергей неумело ткнул его кулаком в живот, целясь, как учил его Борис Иванович, в солнечное сплетение. Подберезский издал предсмертный вопль и зашатался, высматривая на асфальте местечко посуше, чтобы рухнуть на колени и скончаться у ног победителя.