Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том I. - Иван Гончаров

655

четвертая, гл. V). Каменноостровские дачи – место летнего отдыха петербургской знати на Каменном острове (см. выше, с. 640, примеч. к с. 37-38).

С. 93. Контрданс – старинный бальный танец наподобие кадрили.

С. 93. …Адуев, прислонясь спиною к мраморной колонне, случайно переносил задумчивые взоры… – Герой стоит в той самой «байронической» позе, которая стала общим местом при описании бальных сцен в литературе 1830-х гг. Ср.: «Лара на балу в замке Оттона стоит в знаменитой байронической позе – прислонившись к высокой колонне, скрестив руки на груди, внимательно и задумчиво созерцая танцующих» (Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л., 1978. С. 128).

С. 93. …подле этрусской вазы… – Произведения прикладного искусства этрусков относятся к VII-I вв. до н. э.

С. 95. …не над сахарным сердцем паркетного мотылька… – Здесь, как и выше (см. выше, примеч. к с. 70, 88), используется лексика, характерная для антисветской (обличительной) темы и встречающаяся у А. Марлинского, В. Одоевского, В. Соллогуба, И. Панаева и др. (ср. выражение «паркетный любезник» в повести Панаева «Она будет счастлива» – Панаев И. И. Первое полн. собр. соч. СПб., 1888. Т. I. С. 66). «Паркетник (иноск.) – ловкий, но пустой светский человек (паркетный шаркун)» (Михельсон М. И. Русская мысль и речь. Свое и чужое: Опыт русской фразеологии. СПб., б. г.. Т. 2. С. 11).

С. 95. …расписанный альфреско… – Альфреско (ит. al fresco) – техника росписи по сырой штукатурке, то же, что фреска.

С. 95-96. …Амур ~ хотел опустить из рук миртовый венок… – Миртовый венок или ветвь – символ любви и наслаждения; в греческой мифологии является одним из атрибутов Афродиты; венок, кроме того, – атрибут Гименея, бога брака (см. также ниже, с. 769, примеч. к с. 267).

С. 96. Вист – английская коммерческая карточная игра для четырех партнеров. Считалась игрой «степенных», солидных людей. О месте коммерческих и азартных игр в культурном обиходе столицы и провинции см.: Лотман. С. 136-163.

С. 101. …у неаполитанского посланника. – Неаполитанский (и обеих Сицилии) посланник князь Бутера проживал в доме 5 по Английской наб., принадлежавшем гр. А. И. Остерману-Толстому (см.: Нистрем К. Книга адресов С.-Петербурга на 1837 год. СПб., 1837. С. 209). Дом этот «считался в то время одним из лучших в столице. Одна отделка белой залы в два света стоила почти 50000 руб. Все окна были из цельного богемского стекла, тогда еще большой редкости в Петербурге. На пышных приемах у Остермана бывал весь город. ‹…› Среди ценных картин и статуй, украшавших комнаты, обращал на себя внимание заранее заготовленный надгробный памятник владельца дома работы Кановы…» (Яцевич А. Пушкинский Петербург. СПб., 1993. С. 133-134).

С. 101-102. Поднимая первый стакан шампанского… Заметьте: я сказал, не бокал ~ шампанское из бокалов не пьют… – Возможный шутливый намек на основной мотив обвинения Чацкого в сумасшествии: «Шампанское стаканами тянул» («Горе от ума», д. III, явл. 21).

656

1 Иезуитова Р. В. Светская повесть // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под ред. Б. С. Мейлаха. Л., 1973. С. 173. См. также: Белкина М. А. «Светская повесть» 30-х годов и «Княгиня Лиговская» Лермонтова // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Сб. 1. М., 1941. С. 516-551; Русская светская повесть первой половины XIX века / Сост., вступ. ст. и примеч. В. И. Коровина. М., 1990.

2 «Было бы натяжкой говорить об осознанной и последовательно проведенной антикрепостнической тенденции повести – сюжет ее связан с иным заданием, тем не менее нельзя обойти вниманием эпизод, в котором на примере Адуева показано, как часто судьба крепостных людей решалась капризом, минутным настроением барина» (Евстратов. С. 196-197). М. Эре и вслед за ним Вс. Сечкарев полностью исключают социальное содержание конфликта Адуева с крепостными, признавая важной лишь структурную функцию эпизода – создание двух контрастно соотнесенных ситуаций до и после примирения героя с Еленой (см.: Ehre. P. 363-365; Setchkarev. P. 32-33).

3 См.: Сомов В. П. Три повести – три пародии: (О ранней прозе И. А. Гончарова) // Учен. зап. Моск. пед. ин-та. 1967. № 256. С. 123. Ср. сходную точку зрения: Мухамидинова X. М. Повествовательное слово в раннем творчестве И. А. Гончарова // Жанрово-стилевая эволюция реализма: Сб. науч. трудов. Фрунзе, 1988. С. 27.

4 Сомов В. П. Три повести – три пародии: (О ранней прозе И. А. Гончарова). С. 126.

5 См. об этом: Тынянов Ю. Н. Поэтика; История литературы; Кино. М, 1977. С. 284-302, 484. Для выявления своеобразия творческой манеры молодого Гончарова представляет интерес сопоставление его ранней прозы, и «Счастливой ошибки» прежде всего, с произведениями столь же «переходными» по характеру, – к примеру, со светскими повестями В. А. Соллогуба «Три жениха» (1837), «Сережа» (1838) и др. Такой подход намечен в статье В. И. Сахарова «“Добиваться своей художественной правды…”» (см.: Сахаров. С. 120).

6 См.: Сомов В. П. Пушкинские традиции в прозе И. А. Гончарова 30-х годов // Учен. зап. Моск. пед. ин-та. 1969. N° 315. С. 303-311. Параллель с «Барышней-крестьянкой» впервые указана в работе: Пиксанов. Белинский в борьбе за Гончарова. С. 61-62.

7 Сомов В. П. Пушкинские традиции в прозе И. А. Гончарова 30-х годов. С. 311. В. П. Сомовым слишком прямолинейно воспринимается и пародийность «антиромантических» повестей Пушкина. Более точной представляется позиция другого исследователя: «..ирония Пушкина, например в „Метели”, – это не ирония пародии ‹…› ирония выступает в „Повестях” не как литературно-полемический прием, а как форма субъективного освещения событий, в функции, близкой к романтической иронии» (Вацуро В. Э. От бытописания к «поэзии действительности» // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра. Л., 1973. С. 215).

8 Об игре в «секретари» см.: Ляцкий. Роман и жизнь. С. 126-140; Сомов В. П. «Редакция „Подснежника” имеет честь предложить…»: (О неизвестной пародии И. А. Гончарова) // РЛ. 1970. N° 3. С. 92-93.

9 Недра. 1927. № 10. С. 244.

10 Гончаровские эпиграфы не менее «программно», чем многочисленные эпиграфы у писателей-романтиков, заявляют о литературных авторитетах молодого писателя; аналогична и роль двух ссылок в тексте на «Евгения Онегина».

11 Прямые и скрытые параллели и цитаты из «Горя от ума» составляют в прозе Гончарова постоянный литературный фон.

12 «Адуи ‹…› – прозвище крестьян Одоевского уезда Тульской губернии. Адуи – водохлебы, медные брюха» (Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965. Вып. 1. С. 208; см. также: Федосюк Ю. Русские фамилии: Популярный этимологический словарь. М., 1981. С. 13).

13 О функциях «рассеянной» чужой речи и «образуемых ею гибридных конструкций» в «Обыкновенной истории» см.: Маркович В. М. И. С. Тургенев и русский реалистический роман XIX века: (30-50-е годы). Л., 1982. С. 91 и след., а также: Бухаркин П. Е. «Образ мира, в слове явленный»: (Стилистические проблемы «Обломова») // От Пушкина до Белого: Проблемы поэтики русского реализма XIX-начала XX века. СПб., 1992. С. 132-134.

Иван Савич Поджабрин (1842)

Очерки

Иван Савич сидел после обеда в вольтеровских креслах и курил сигару. Ему, по-видимому, было очень скучно. Он не знал, что делать. Для препровождения времени он то подожмет ноги под себя, то вытянет их во всю длину по ковру, то зевнет, то потянется, или стряхнет в чашку кофе пепел с сигары и слушает, как он зашипит; словом, он не знал, что делать со скуки. Ехать в театр еще рано, в гостях он быть не любил. В передней храпел слуга, у ног спала собака. Всё сердило Ивана Савича, и эта досада простиралась и на лакея и на собаку. Иван Савич уже попотчевал двумя пинками Диану, которая сунулась было лизать ему руку. Она, свернувшись, легла на ковер и чуть-чуть дрожала, только по временам открывала один глаз и искоса поглядывала на своего господина.

– Авдей! – закричал он.

– Че-о изволит… – впросонках пробормотал тот.

– Не храпи! Эк ты храпишь: за две комнаты слышно. Храпенье прекратилось; место его заступила продолжительная, энергическая зевота с прибавочными звуками: ге! ге! ге!

– Не зевай или зевай как следует, про себя! – закричал Иван Савич.

Воцарилось молчание, но ненадолго. Поднялся сухой, продолжительный кашель. Приятель мой пожал плечами.

– Вот, кашлять стал! Не можешь посидеть смирно? А отчего кашель? оттого, что всё по сеням да по двору таскаешься в одном жилете. Говорил тебе: нет, не слушаешься. Ну смотри у меня и спи на дворе, а здесь я кашлять тебе не позволю.

После этого увещания оба замолчали, и Иван Савич опять принялся за свои занятия: за вытягивание и поджимание ног, за стряхивание пепла и проч.

103

Вдруг в зале послышались шаги Авдея. Он явился в кабинет и стал у дверей. То был низенький, плешивый, пожилой человек. Волосы у него на затылке были с проседью.

– Что тебе надо? – спросил Иван Савич.

– Я забыл вам сказать: дворник давеча говорил, что на вас хотят жаловаться…

– Кто? кому? – с испугом спросил Иван Савич.

– Хозяину жильцы.

– Жильцы? хозяину? – Да-с: слышь, женскому полу проходу не даем…

– Цс! что ты, дурак, орешь!