Сердце дракона. Танец с врагом (СИ) - Татьяна Юрьевна Серганова

берега — русалки. Пели свои песни сирены. На равнинах по соседству с оборотнями жили самые настоящие огры. Но именно эти пять рас считались главенствующими. Именно они считались детьми Силы.

Звучало как сказка. Красивая, невероятная, но далекая от реальности. По урокам истории я помнила совсем другую версию. В ней говорилось о постоянных ссорах между разными расами, о войне, что длилась веками, и Пятиликом, который спас людей и магов, отгородив от воинственных племен. Если верить легендам, бог так гневался, что земля под ногами начала трескаться. Его мощные удары секирой разделили землю на части, создали горы, заполнили болота и так далее.

— Самые сильные из представителей этих народов становились хранителями омута Силы и повелителями своих сородичей, — продолжил свой рассказ дракон.

— То есть как повелителями? — поинтересовалась я, забыв о том, что собиралась лишь молчать и слушать. И вроде стоило бы молчать, но я все равно добавила значительно тише: — А как же короли, принцы?

— Раньше их не было. Власть передавалась не по крови. Повелителя выбирала Сила.

— О-о-о.

Нынешнему королю такое явно бы не понравилось. Кто в здравом уме захочет лишиться всего, к чему привык?

— Долгие годы, целые столетия наши народы жили мирно, помогая и дополняя друг друга, служа магии и общему делу. Но потом начались распри, недовольство, ссоры и выяснение отношений. Кто сильнее, умнее, хитрее и больше достоин служить Силе. Началось с небольших стычек задиристой молодежи на окраинах, а потом их поддержало старшее поколение, и вскоре все переросло в массовые беспорядки. Вспомнились старые обиды. Людям не нравилась чванливость и высокомерие эльфов, богатство гномов и сила драконов. Эльфы вообще всегда были недовольны. Гномы требовали разрешить им строить шахты в новых местах. Тролли обижались на то, что все считали их тупыми и недалекими. Драконам вообще не было дела до этих распрей и ссор, они считали себя выше этого. До войны дело не дошло, но доверие и мир оказались разрушены навсегда.

Меня это даже не удивило. Почему, живя в мире и счастье, мы начинаем скучать и от скуки искать неприятности на свою голову?

— За распрями они не заметили, что омут начал терять свои свойства. Постепенно Сила покидала эти земли. А вместе с упадком начал меняться и сам мир. После серии сильнейших землетрясений, которые длились более года, отделилась часть суши, образовав новый материк и крохотные острова, между ними появились моря и океаны. Затем в степи выросли горы, произошло несколько крупных извержений вулканов. Часть суши затопило болотами, часть высохла, превратившись в пустыню. Отгородился от остальных и Древний лес, в котором испокон веков жили эльфы. А древний город с Омутом силы ушел под землю.

— Подземелье, — ахнула я. — Подземелье под дворцом!

— Да. Последний из хранителей велел перенести столицу из Старой Песни на новое место и выстроил дворец над омутом, посчитав, что так сможет защитить и уберечь его.

Это я знала. Не зря же в Старой Песне осталось так много старых дворцов и полуразрушенных замков.

— Но как же вы позволили этому случиться? — произнесла я обвиняющим тоном. — Драконы, эльфы, тролли, гномы. Почему ушли?

— У нас не было выбора. Тот год… годы, целые десятилетия стали большим испытанием для всех. Мы были обессилены, выживали как могли, пытаясь спасти то немногое, что осталось. Наша земля откололась от материка и уходила все дальше. Новый климат, условия, новая жизнь. В то время как люди и маги, находясь рядом с источником, набирались силы и власти. А потом оказалось поздно заявлять права.

— Значит, Пятиликого на самом деле не существует. И все эти храмы… все это ложь. А как быть с послушницами, которых с детства отдают в услужение несуществующему богу? Как быть с ними? — с горечью спросила я.

— Историю и память легко подделать. Для этого достаточно подождать. Время и правильные слова, подтасованные факты, ложь, выдаваемая за действительность… и вот уже следующее поколение начинает сомневаться в истории, верит тому, что ему рассказывают. Последующее же убедить еще проще. Было пять хранителей Силы — стал грозный Пятиликий бог. Небольшое изменение, а смысл кардинально изменился. Ну и так далее.

— И власть уже передается по крови, а не по способностям. А король это знает?

— Знает. И не допустит, чтобы прошлые порядки вернулись. Верховному магу это тоже невыгодно. Его преосвященство является самым сильным магом, и уступать власть не намерен.

— А ты? Что они сделали с тобой?

Я кожей участвовала, как трудно дракону говорить об этом. Слышала, как сбилось дыхание, и горечь в словах тоже ощутила.

— Несмотря на все старания людей, омут угасал. С каждым днем все сильнее. И тогда маги не нашли ничего лучшего, как начать приносить жертвы.

— К-какие жертвы? — заикаясь, переспросила я. — К-как жертвы? Но это же… дикость!

— Которая неожиданно принесла результат, — мрачно отозвался инквизитор. — Каждые пятьдесят лет в жертву приносили сильнейшего мага. Потом к делу подключились и остальные четыре расы, которые тоже начали терять силы. Шеридан, ты же даже не представляешь, как… все сложно. Драконов рождается все меньше, дети уже воспринимаются как чудо, мы начали вымирать. Эльфы потеряли связь с лесом. Тролли совсем погрязли в болотах, практически полностью потеряв разум. А гномы… эти алчные коротышки готовы были убить за слиток золота или драгоценный камень.

— Жертвы? Они тоже стали приносить жертвы?

— Они стали отправлять своих на алтарь к магам.

Уставившись на него, я тяжело сглотнула. Я понимала, но отказывалась принимать правду. Уж слишком ужасной она была.

— Ты…

— Двадцать три года назад пришла очередь драконов отдавать свой долг.

— Но ты же… ты же был юным и вряд ли самым сильным. По сути, ребенок.

— Который, несмотря на возраст, оказался сильнее всех, — горько усмехнулся эшш Ашхар. — Отмеченный Силой с рождения. Это определило мою судьбу.

— И они вырезали тебе сердце?

— Они хотели меня убить. И убили бы, не вмешайся твой дед. Лорд Фэррид, понимая, что жертвоприношение уже не работает, предложил другой план. Меня не убили, а лишь отняли сердце, превратив в раба на пятьдесят долгих лет. Они надеялись, что мое сердце,