Сталин и Берия. Секретные архивы Кремля. Оболганные герои или исчадия ада? - Алекс Бертран Громов

Для иллюстрации сталинского приема сваливания своих преступлений на других достаточно привести один классический пример из многих. Это его «знаменитая» статья о перегибах и коллективизации весной 1930 года – «Головокружение от успехов». Общеизвестно, что коллективизация примерно уже с конца 1928 года начала проводиться методами прямого или косвенного принуждения, а в дальнейшем – 1929–1930 гг. – и прямого насилия и террора. Раскулачивание, хлебозаготовки, налоги, массовые аресты, расстрелы и пр. – все это было использовано для терроризирования середняцких и бедняцких масс деревни, чтобы загнать их в колхозы. Официальные постановления ЦК «о добровольном вступлении в колхозы» стали только обычным фарисейским, лицемерным прикрытием для прямо противоположной практики коллективизации. Информация о том, какими методами выколачиваются у мужиков хлеб и налоги, у Сталина была превосходная.

Сталин хотя и ограничен, но достаточно умен, чтобы знать в основном действительное положение вещей в стране, в частности в деревне. Но он и тогда уже запутался настолько, что изменить политику ему уже было невозможно. Поворот политики снова на ленинские рельсы означал бы не только банкротство его новой «теории» обострения классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму, его «чуда» с темпами индустриализации и коллективизации, но и позорного изгнания его с поста генсека. Поэтому он вынужден был играть «ва-банк» и самым бесстыдным образом фальсифицировать в газетах, в том числе и в «Правде» – его личном непосредственном рупоре, – фактическое положение вещей. Однако когда весной 1930 года во всей стране, как результат его политики, прошла волна невиданных в истории крестьянских середняцко-бедняцких восстаний, когда Сталин почувствовал, что почва под ногами его и его клики горит, что их господство может кончиться, когда он оказался припертым к стене, вместо того чтобы по-ленински честно и открыто признать провал прежней политики и изменить курс, он пошел на трюк. Этим трюком и явилась его статья «Головокружение от успехов». В этой статье Сталин заявил, что до февраля 1930 года коллективизация шла добровольно, а с февраля месяца у местных работников «закружилась от успехов голова» и они стали вопреки директивам ЦК насильно принуждать крестьян вступать в колхозы. Это «левый загиб», с которым должно быть решительно покончено и линия партии решительно выправлена. Тут Сталин вспомнил и привел ряд ценных указаний Ленина о коллективизации, о полной добровольности для крестьян вступать в коллективы. В результате этой статьи тысячи районных работников были исключены из партии только за то, что они проводили политику Сталина и его клики о процентном выполнении коллективизации, тысячи были брошены в тюрьмы за то, что по прямым директивам секретарей обкомов, под угрозой исключения из партии, должны были к определенному сроку «наколлективизировать» определенный процент. Местные работники были брошены в жертву обозленным массам деревни, для того чтобы отвлечь внимание от действительного виновника, а Сталин выступил перед мужиком в роли спасителя от «местных головотяпов», в роли Наполеона.

Статья его является образцом не только перекладывания вины на других, но и образцом фальши и лицемерия Сталина, так как вслед за ней был издан по советской линии декрет, по которому системой налоговых обложений единоличник с прежней силой загоняется в колхозы.

В-восьмых, там, где явное политическое надувательство нужно выдать за правду, он прибегает иногда к способу «ошарашивания», оглушения масс набором особенно громких и страшных слов, начинает бешеную кампанию во всех газетах и журналах, изо дня в день, из неделю в неделю, из месяца в месяц долбя одно и то же. Бесконечное количество статей в газетах и журналах, тысячи брошюр и книг на одну и ту же тему – все направляется на то, чтобы ложь выдать за правду. Где нельзя добиться результатов с помощью логики, он заменяет ее риторикой, воздействием на чувства масс, на их настроение, запугивая грозными словами одних, льстя приятными словами другим, приводя в недоумение третьих. Софистика в известной степени вообще сводится к «силе слова». Здесь софист разными способами достигает своей цели. Он или чрезмерно удлинит свое рассуждение там, где нужно утомить внимание слушателей или читателей, или запутает все «концы» так, что неопытный, неискушенный в политике и логике человек ничего не поймет, или, когда ему угрожает верное поражение, отговорится недостатком времени для освещения вопроса, или, наконец, с пафосом совсем не к месту начнет взывать к долгу, совести, мужеству, стойкости слушателей, напоминая им прошлые геройские подвиги их и их предков, клеймя презрением и запугивая возражающих и одобряя соглашающихся. Под магическим жезлом слов софиста безобразное превращается в прекрасное, зло в добро, преступление в героизм, вред в пользу. Ошибочное рассуждение, будучи выражено просто, не обманет и ребенка. Если же его развить в нескольких томах или сотнях статей, если его распространять в течение нескольких лет в десятках миллионов книг и брошюр, то оно может запутать миллионные массы, политически слабо развитые. Сталин и его клика «по мере надобности» пользуются также и этим методом для оправдания своего руководства.

Само собой разумеется, что отмеченными методами Сталин пользуется не отдельно каждым, а всеми или несколькими сразу, ибо все они тесно переплетаются друг с другом и переходят один в другой. От этого они не перестают быть софистическими. Все эти приемы «доказательств» в борьбе с политическими противниками, инакомыслящими по партии и составляют «арсенал» сталинской «диалектики».

Чем отличается сталинская «диалектика» от диалектики Маркса – Энгельса и Ленина? Тем, что она в корне враждебна марксизму-ленинизму.

Ленин следующим образом характеризует сущность подлинной материалистической диалектики, диалектического метода. Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и опосредствования. Мы никогда этого не достигнем полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и омертвения. Ленин требует всестороннего учета явлений в их конкретном развитии, не допускает выдергивания кусочка одного, кусочка другого («Еще раз о профсоюзах…»). А этот метод не имеет ничего общего со сталинскими софистическими «фокус-покусами», с его фабрикацией и подтасовкой фактов, с его выдергиванием отдельных заводов, отдельных колхозов для «доказательства» правильности и реальности всего плана.

В другом месте, в ранней незаконченной работе Ленина «Статистика и социология», мы находим по этому же вопросу следующее место, попадающее прямо не в бровь, а в глаз Сталину с его методом фальсификации и подтасовки фактов, искажением действительности для оправдания своих замыслов. «В области явлений общественных нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще не стоит никакого труда, но значения это не имеет никакого или чисто отрицательное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке отдельных случаев. Факты, если взять их в целом, в их связи, не только упрямая, но и безусловно доказательная вещь. Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже. <…> Надо попытаться установить такой фундамент из точных и бесспорных фактов, на который можно было бы опираться, с которым можно было бы сопоставлять любое из тех «общих» или «примерных» рассуждений, которыми так безмерно злоупотребляют в некоторых странах в наши дни. Чтобы это был действительный фундамент, необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникает подозрение – и вполне законное подозрение – в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится субъективная стряпня для оправдания, может быть, грязного дела. А это ведь бывает чаще, чем кажется» («Письма к родным» – предисловие М. И. Ульяновой, с. 15–16).

Deta fabula naratur! О тебе идет речь! Это латинское изречение следовало бы поставить эпиграфом над всей сталинской политикой и его статьями последних лет. Оно как будто бы специально написано о сталинской игре в примерчики, выдергивании отдельных выгодных фактиков, о стряпне на сталинской кухне всякого рода уклонов, загибов, заскоков, перерождений и пр. для оправдания его грязных дел.

…Сегодня сообщается, что такой-то сельсовет «в порядке соцсоревнования и ударничества, беспощадно борясь с кулачеством и его агентурой – правыми оппортунистами» успешно выполнил встречный план хлебозаготовок; завтра – секретарь ячейки Петров и директор Иванов «рапортуют» о пуске нового завода или цеха; но на следующий день – что рабочие завода Петровского или Ворошилова с энтузиазмом выполнили план подписки на заем и в порядке встречного – продолжают подписку. А в этот момент страна, обнищавшая, ограбленная, разоренная, нагая и голодная, с подорванной в корне производительной, покупательной и платежной способностью, потерявшая веру в дело социализма, терроризированная, озлобленная, представляющая сплошной пороховой погреб, – все дальше и дальше загоняется в тупик… Таково сталинское руководство!