(Не) мой папа - Маргарита Дюжева

— И что ты предлагаешь?

— Оставайтесь.

— Нет, — категорично качает головой, — нам надо домой.

— Никуда ваш дом не денется. Утром встанете и поедете.

— Денис, глупости не говори. Я благодарна, что ты выручил, но дальше мы сами.

Как же бесит, вот это ее «сами».

— Ты хочешь ее сейчас растолкать, потом трястись в машине? Самой не лень, так пожалей ее. Она устала, спит сладко, а ты ее сейчас начнешь будить, собирать.

Женя смотрит на меня несчастными глазами:

— Ден, мне неудобно у тебя оставаться.

— Ерунда. Места навалом. Я специально диван в комнате разобрал, чтобы ты могла с Маришкой лечь.

Да, я сделал это специально. Надеялся, что Женя не станет будить ребенка и останется на ночь. Мне чертовски важно было, чтобы она осталась. Просто чтобы знать, что она рядом, за соседней стенкой, вместе с дочерью. Хоть какая-то иллюзия того, что мы рядом.

Не могу их отпустить. И не хочу.

— Денис…

— Я не кусаюсь. И не собираюсь приставать с непристойными предложениями, — говорю, а самому чертовски сильно хочется прикоснуться, провести пальцами по бледной щеке, дотронутся до пухлых слегка приоткрытых губ.

Но держу себя в руках. Мы только начали общаться после мучительного перерыва, и она мне совершенно не доверяет, что неудивительно после того, как я бросил ее. И неважно по каким причинам. Так что сейчас один неправильный взгляд, одно неверно подобранное слово, и мы тут же откатимся обратно на те позиции, когда между нами были километры черной пропасти.

Этого я допустить не могу.

— Иди сама посмотри, как она хорошо спит. Ну жалко же будить! — привожу те аргументы, которые действительно имеют значение.

Женя с сомнением смотрит на дверь в комнату, где спит Маришка, и сдается.

— Ладно. Ты прав. Пока я ее разбужу, пока приедем, там уже за полночь будет.

— Вот именно, — киваю с самым серьезным видом, хотя хочется скакать до потолка.

Она остается. Остается! Здесь, у меня! Аж пупок колет.

— Нальешь мне чаю? — смущённо спрашивает. — Я сегодня только позавтракать успела.

Бедная моя, голодная, измученная.

— Идем, — киваю, чтобы следовала за мной, и иду в кухню, — у нас шикарный торт.

Она тихой тенью следует за мной, а я чуть ли не подпрыгиваю от нетерпения. Достаю кружки, наливаю ей, себе, выставляю торт. Просто суперхозяин. Женька наблюдает, как я мечусь по кухне, хватаясь то за одно, то за другое, и устало улыбается.

— Как ты умудрилась застрять? — когда все готово, присаживаюсь напротив нее.

Главное, не пялиться и не капать слюной на стол.

— Да, пф-ф… — она машет рукой, — дура я. Объявление не прочитала, что лифт застревает, вот и заскочила. А там, оказывается, давно неполадки, которые самим не исправить и дверь не отжать. Только с мастером. Вот и развлекалась весь вечер.

Замолкает смущенно, потом отламывает ложкой кусок торта и отправляет в рот, блаженно прикрыв глаза:

— Ммм, еда. Какое счастье.

Нет, дорогая Женечка. Счастье не в еде, а в том, что ты сидишь напротив и жмуришься от удовольствия, как довольная кошка.

Мне хочется еще поговорить, задать миллионы вопросов о том, как они жили, но я вижу, что она измучена и уже клюёт носом над тарелкой. Поэтому просто приношу большое полотенце и свою домашнюю футболку, на которую она смотрит как на ядовитую змею, но потом все-таки забирает с тихим сдавленным «спасибо».

Я сижу в комнате и, словно маньяк, прислушиваюсь к тому, как в душе льется вода, а потом раздаются тихие шаги по коридору, звук закрывающейся двери, и не могу поверить в то, что они у меня дома.

Глава 14

Я, наверное, окончательно рехнулась. Чем иначе объяснить, что я лежу на диване в квартире Орлова и шальными глазами таращусь в не зашторенное окно? Там луна — почти полная, холодная, с голубым отливом. Смотрит на меня и как будто насмехается.

Я у него дома. Он за стенкой. Судя по всему, не спит, потому что из-под двери пробивается едва заметная полоска света. Силюсь что-то услышать, но нет, полная тишина, если не считать собственного сердца, которое грохочет как ненормальное.

Еще неделю назад я и подумать не могла, что наши пути могут пересечься, а сегодня у него, вместе с Мариной, и он знает, что это его дочь. Что вообще происходит с моей жизнью? Почему в одночасье все перевернулась с ног на голову? Дом, работа, мужчины. Все смешалось, и я не представляю, как выплыть и не захлебнуться.

Под боком тихо сопит Маришка, и я тихонько обнимаю ее, целую в щечку, пытаясь за материнскими чувствами спрятаться от всего остального. От тревог, от смятения, от того горячего сгустка, что пульсирует в животе. Внезапно и очень неуместно вспоминаю, что я женщина. Молодая и вроде как даже привлекательная. И у меня очень давно не было ни свиданий, ни чего-то большего. И что самое жуткое, я об этих свиданиях даже не задумывалась, пока рядом снова не появился Орлов.

Ничему меня, видать, жизнь не учит. Сколько бы грабель поперек дороги ни лежало — все соберу и для верности еще дважды попрыгаю. Ругаю себя, пыхчу, а у самой сердце все равно как заполошное бьется. Не могу не думать, не могу отключить эмоции. Здесь уже все намешано, кипит, выплескиваясь через край: и надежда, и обида, и ревность, и недоверие, и дурацкая радость.

Я не понимаю сама себя. Свою реакцию на этого мужчину, который уже однажды прошёлся по мне так, что долго из осколков пыталась собрать себя прежнюю, да так и не собрала — не хватало чего-то. Пустота в груди острой занозой засела и все эти годы мешала дышать, мешала забыть. Мешала начать что-то новое.

Я злюсь на себя за то, что так и не завела другие отношения, не вышла замуж, не родила еще пяток детей для другого мужчины. Ничего не сделала. Некогда было,