Земные радости - Филиппа Грегори

— Я очень сожалею, милорд, — сказал Джон молодому графу, сыну Сесила, ощущая, как титул его старого господина застревает в горле. — Но не могу оставаться здесь без вашего отца. Я слишком долго служил ему, мне пора что-то менять.

— Мне кажется, ты будешь скучать по саду, — заметил новый лорд Сесил.

Но он не познал, как его отец, ту глубокую радость, когда там, где раньше были только болота, вырастает сад.

— Конечно буду, — согласился Джон.

Гвоздики, любимые цветы Роберта Сесила, цвели вовсю. Крепкие саженцы каштана, которые они купили в виде блестящих орехов целых пять лет тому назад, вытянулись и выбросили зеленые лапчатые листья, напоминавшие протянутые ладони. Дорожка, обсаженная вишневыми деревьями, являла собой упорядоченный лабиринт, а тюльпаны блистали на новых клумбах.

— Я не могу заниматься садом без его светлости, — сообщил Традескант жене в тот же вечер.

— Почему нет? — удивилась она. — Сад ведь тот же самый.

— Не тот, — возразил Джон. — Это сад графа. Я выбирал растения в надежде его порадовать. Учитывал его вкус, планируя дорожки. Когда у меня появлялось что-нибудь новое и редкое, я прикидывал, где эта новая штука будет лучше цвести, но также думал, где ее точно увидит сэр Роберт. Каждый раз, когда я сажал растение, я помнил две вещи: угол, под каким его будет освещать солнце, и угол, под каким на него упадет взгляд моего господина.

Супруга Джона нахмурилась, услышав такое богохульство.

— Он был всего-навсего человеком.

— Знаю. И я любил его как человека. Я любил его, потому что он был даже более уязвимым и хрупким, чем многие другие. Когда у него болела спина, он опирался на меня… — Традескант помолчал. — Мне нравилось, когда он опирался на меня.

Джон был не в силах передать ту смесь восторга и жалости, которые испытывал одновременно, когда самый великий человек в Англии после короля вверял ему свои страдания и принимал его помощь. Элизабет поджала губы, сдержав поспешные слова и заглушив ревность. Она положила руку на плечо мужа и напомнила себе, что господин, которого он любил, теперь мертв и похоронен и что хорошая жена должна проявлять больше сочувствия.

— Ты говоришь так, будто потерял брата, а не хозяина.

Традескант кивнул.

— Господин — это как брат, как отец, даже как жена. Я все время размышлял о его нуждах, защищал его интересы. И я не могу быть счастлив здесь без него.

— Но у тебя есть я и малыш Джей, — ответила Элизабет, отказываясь понимать мужа.

— И я никогда не буду любить другую женщину или другого ребенка сильнее, чем люблю вас обоих. — Джон улыбнулся слабой печальной улыбкой. — Но любовь мужчины к своему господину — это нечто другое; она идет не только от сердца, но и от головы. Любовь к женщине держит мужчину дома; это личное удовольствие. Любовь к великому господину уводит в широкий мир, пробуждает гордость.

— Ты рассуждаешь так, словно нас тебе недостаточно, — упрекнула супруга Элизабет.

Джон покачал головой, отчаявшись когда-либо объяснить жене, что он имеет в виду.

— Нет, Элизабет, нет. Вас мне вполне достаточно. Дело совсем не в этом.

— Ты попробуешь найти другого лорда? Другого хозяина?

Выражение, быстро промелькнувшее на его лице, было глубже, чем скорбь, — это было отчаяние.

— На свете нет никого похожего.

От осознания глубины его потери Элизабет недолго помолчала, а затем спросила:

— Но как же мы? Я не хочу терять этот дом. И Джеку здесь хорошо. Мы пустили корни точно так же, как деревья в саду. Ты обещал, что весной посадишь каштан и в старости мы будем отдыхать под его ветвями.

Традескант кивнул.

— Помню. И отрекаюсь от своих слов. Для меня невыносимо жить здесь без графа, Элизабет. Я пробовал и не смог. Освободи меня от идеи остаться здесь, и мы найдем другой дом, может, снова в Кенте.

— В Кенте? Что ты задумал? Где именно?

— Лорд Вуттон ищет садовника для работы в Кентербери и предлагал мне эту должность. У него есть секрет выращивания дынь, и мне интересно этот секрет выяснить. Его садовник вечно дразнит меня, что во всей Англии только лорд Вуттон умеет выращивать дыни.

— Фу ты! — с раздражением воскликнула Элизабет. — Забудь ты о своих дынях хоть на минуту! А как насчет дома? Сколько он будет платить?

— Заработок хороший, — отозвался Джон. — Шестьдесят фунтов вместо пятидесяти, что платил мне милорд. И у нас будет дом, дом главного садовника. Джей сможет посещать Королевскую школу [12] в Кентербери. Для него это неплохо.

— Кентербери, — задумчиво промолвила Элизабет. — Я никогда не жила в торговом городе. Там будет с кем пообщаться.

— Мы можем отправляться немедленно. Лорд Вуттон говорил со мной после смерти милорда, и мы условились, что я отвечу в течение трех месяцев.

— И ты не полюбишь лорда Вуттона так, как любил графа? — с надеждой спросила Элизабет.

Джон покачал головой.

— Никогда у меня не будет такого господина.

— Тогда поехали, — сказала она со своей внезапной решимостью. — Посадим каштан в Кентербери, а не в Хэтфилде.

НОЯБРЬ 1612 ГОДА

Джон услышал колокола, когда, запустив руки по локти в холодную землю, трудился в саду лорда Вуттона. Похоронный звон разносился в воздухе. Потом раздались пушечные залпы.

Традескант встал, отряхнул грязь со штанов и потянулся за курткой, висевшей на черенке лопаты.

— Что-то случилось, — бросил Джон парнишке-подмастерью, работавшему рядом с ним.

— Может, сбегать в город за новостями? — нетерпеливо предложил парнишка.

— Нет, — отрезал Традескант. — Ты оставайся здесь и работай, а я схожу в город и выясню, что случилось. Если, когда я вернусь, тебя здесь не будет, пеняй на себя.

— Да, господин Традескант, — мрачно произнес подмастерье.

Колокол звонил все настойчивее. Широким шагом Джон покинул сад и направился к собору. Всюду люди собирались группками и сплетничали, но Джон шел и шел, пока не добрался до ступеней собора. Там он заметил знакомое лицо директора школы.

— Доктор Филипс, — окликнул он. — Почему звонят колокола?

Услышав свое имя, директор повернулся, и Джон с ужасом увидел, что лицо его залито слезами.

— Боже мой! Что случилось! На нас напали? Неужели Испания?

— Принц Генрих. — Директор всхлипнул. — Наш благословенный принц. Мы потеряли его.

Первую секунду Джон просто не верил своим ушам.

— Принц Генрих?

— Умер.

Традескант потряс головой.

— Но он такой сильный, он всегда был таким здоровым…

— Скончался от лихорадки.