Соблазн для Щелкунчика - Наталья Борохова

Помнится, он был немного шокирован откровениями представительницы местной богемы, но одновременно польщен. Его мужская самооценка всегда была на должном уровне, ложной скромностью он не страдал. Виктор Павлович гордился своим умением завоевывать женщин. Он не понимал мужчин, целью которых являлся сам физиологический акт любви. Дорвавшись до вожделенного женского тела, они удовлетворяли страсть, словно животные, не понимая, насколько они обкрадывают себя. Сам Полич уделял много внимания предварительной подготовке партнерши. Ласковые слова, приятная музыка, свечи – от этого дамы теряли голову. Небольшие подарки, завораживающие слова: „Боже! Как я одинок!“ – срабатывали безотказно. Когда отношения доходили до нужной стадии интимности, дамы просто вываливались из нижнего белья, только чтобы получить то, о чем они грезили. Бывало, Виктор Павлович, в силу бурного темперамента отдельных представительниц прекрасного пола, сдавал свои позиции раньше обычного. Но он умел брать реванш и завоевывать свою партнершу снова и снова. Из этого, однако, не следовало, что Полича можно было отнести к великой армии бабников. Скорее всего, он являлся любителем амурной авантюры, женским гурманом, в конце концов. Его не прельщало количество, он приветствовал качество.

Однако, встретив Марину, он понял, что вся, до мелочей отработанная стратегия завоевания податливых женских сердец никуда не годится. Душевное целомудрие, которое эта девушка сумела сохранить во времена, когда моральная чистота сведена до уровня примитивных инстинктов, казалось непостижимым. Однако он верил в то, что подберет ключи к этой неприступной крепости.

Полич волновался, как мальчишка, тщательно выбирая одежду для очередного свидания. Он отбросил в сторону галстуки и пиджаки. Он не хотел казаться старше. Разница в возрасте итак была значительная, чтобы еще подчеркивать ее своим излишне официальным видом. В конце концов он остановился на джемпере из легкого трикотажа и светлых брюках в тон. Оглядев себя еще раз, он остался почти доволен.

„Конечно, я не мальчик, – он усмехнулся. – Но зрелый мужчина, знающий толк в жизни и любви. Чертовски обаятельный, между прочим!“

Марина находилась не в самом лучшем расположении духа, когда Виктор Павлович Полич перешагнул порог ее квартиры. Впрочем, удивиться он не успел.

– А-а! – раздался резкий, как трамвайный сигнал, голос. – Какой гость!

Полич узнал в нем знакомые интонации. Конечно, это была мать Марины, „теща“ (как он мысленно окрестил ее уже давно).

Виктор Павлович хорошо был знаком со Светланой Петровной. Он, можно сказать, был ей другом. Во всяком случае, так считала сама „теща“. В той же степени, в которой эта бабец (назвать ее женщиной, пожалуй, было бы не совсем справедливо) ненавидела своего настоящего зятя Петренко, она испытывала почти детскую, всепоглощающую любовь к Виктору Павловичу. В ее приязни не было ничего личного. Она находила в Поличе те качества, которые, по ее разумению, должны быть присущи настоящему мужчине. Как натура стихийная и незакомплексованная, она не считала нужным прятать свои мысли от окружающих, а с присущей ей безапелляционностью заявляла, что счастлива была бы видеть такого мужчину в качестве супруга ее обожаемой Мариночки. Полича такие заявления совсем не радовали. Правильнее было бы сказать, что он впадал в панику при виде внушительной фигуры „тещи“. К Марине нужен был особый, тонкий подход, а Светлана Петровна с ее деревенской непосредственностью могла свести все его усилия к нулю. Вот почему он ничуть не обрадовался, услышав визгливые нотки знакомого голоса.

– Светлана Петровна! – он галантно поклонился и поцеловал пухлую ручку „тещи“. – Мое почтение!

Все-таки разбрасываться такими союзниками не стоило!

Светлана Петровна зарделась как маков цвет. Никто, кроме Виктора Павловича, никогда не целовал ей руку. Скорее всего, это говорило не столько о невоспитанности кавалеров, сколько о том необъяснимом страхе, который охватывал любую мужскую особь при виде исполинской мощи этой особи женского пола. Она могла бы без труда перешибить хребет средней комплекции мужичку, используя при этом только свою дамскую ладошку.

– Как ваше здоровье? – осведомился он скорее из вежливости, чем из интереса.

– А что может случиться с моим здоровьем? – громоподобно расхохоталась Светлана Петровна. Она искренне полагала, что болезни и недомогания – это, по большей части, дурь и симуляция, которую не особенно воспитанные люди используют как оправдание собственной лени. Сама она в детстве переболела только корью и с тех пор не страдала ни от болей, ни от температуры. Правда, когда единственное дитя приволокла в дом безобразного молодого мужчину по фамилии Петренко, Светлана Петровна почувствовала ощутимый укол в сердце, что она по наивности приняла за инфаркт. Когда зятя посадили, теща посчитала это знаком свыше и никак не могла взять в толк, почему ее дочь ходит такая бледная и печальная.

– Вы должны повлиять на Мариночку, – заявила она. – Ведь она вскоре превратится в чучело, пугало воронье. Ничего не ест, спит мало, да еще эти слезы! Объясните, бога ради, отчего может рыдать молодая здоровая девушка?

– Мама, я тебя прошу! – сквозь зубы процедила Марина. – Не надо перед посторонними распахивать душу.

– О чем ты говоришь? – изумилась „теща“, которая из заявления дочери поняла лишь одно: она считает этого милейшего человека, Виктора Павловича, посторонним.

Сам Полич, проглотив обиду, изобразил хорошую мину. Эта вскользь брошенная фраза показала, что тот прогресс в их отношениях, который, по его представлению, наметился с недавних пор, существует, похоже, только в его сознании.

– Она должна отдохнуть, – продолжала Светлана Петровна. – Отказываться от такого шанса глупо.

– О каком шансе вы говорите? – спросил Полич и тут же прикусил язык. Если „теща“ под шансом подразумевает отсутствие Петренко, то он не должен ей подыгрывать. Так недолго оказаться в полной немилости у Марины.

– Санкт-Петербург! – изрекла Светлана Петровна. – Расскажи, дочка, Виктору Павловичу. Боюсь, у меня самой вряд ли что получится.

Марина без особой охоты согласилась.

– Да ничего особенного. Организуется что-то вроде курсов повышения квалификации. Косметические новинки, общение с профессионалами, тренинг. В общем, примерно такая программа.

– А самое главное не сказала, – возбужденно блестя глазами, сообщила „теща“. – Все – абсолютно бесплатно! Неделя в Питере, гостиница за счет салона, питание. Надо быть дурой, чтобы упустить такой шанс!

– Как ты не понимаешь? – повысила голос Марина. – Я просто не могу сейчас никуда ехать. Не мо-гу-у! Вдруг Сергею понадобится какая-нибудь помощь, а меня нет.

– Марина права! – согласился Полич. Мать и дочь уставились на него, не веря своим ушам. Светлана Петровна не привыкла, чтобы ей кто-нибудь перечил, в особенности такой славный человек, как Виктор Павлович. Сама Марина ожидала, что Полич, подыгрывая матери, обрушится на нее с уговорами, увещеваниями, всевозможными аргументами.

– Оставлять Сергея в беде, это, скажу вам, никуда не годится! – он повернулся к „теще“, изо всех сил мигая глазом. Та, сбитая с толку, уже ровным счетом ничего не понимала. – Но у меня есть вот какие соображения, – он выдержал эффектную паузу, затем продолжил: – В судебном заседании намечается перерыв. Заболела заседательница. По предварительным данным, раньше чем через неделю она не поправится. Так что, Мариночка, ты ничего не пропускаешь. Более того, мы отправляем с тобой для Сергея хорошую передачу и едем в Питер!

– Это будет великолепно! – захлопала в ладоши „теща“.

– Я не понимаю, – нахмурилась Марина.

– А понимать тут нечего! У меня есть кое-какие дела в Петербурге. Дня на три, на четыре. Ты же будешь заниматься своей косметикой… Разве я не прав? Вечерами мы будем гулять по городу. Я тебе покажу все, что знаю сам. Увидишь, все будет хорошо!

– Ну, я не знаю, – нерешительно произнесла Марина.

– Соглашайся! Чего, ради всего святого, ты думаешь? – возмутилась мать.

– Мама, отправляйся домой. Уже поздно, – раздраженно попросила дочь.

– Но я еще… – начала Светлана Петровна, но тут же смолкла, увидев, что Полич делает ей какие-то знаки.

Он старательно делал ей „страшные“ глаза и показывал ими на дверь. Постепенно, хотя и с трудом, до „тещи“ дошло, что он имел в виду. Она сразу же поднялась, начала суетливо собирать свои вещи. Полич и Марина не обронили ни слова, пока Светлана Петровна, кряхтя, как огромная избушка на курьих ножках, не покинула квартиру.

– Ты умеешь уговаривать, – усмехнулась Марина.

– При чем тут уговоры, – притворно обиделся Полич. – Просто удачное совпадение. Мне вообще-то нужно решить там кое-какие вопросы, а ехать одному не хочется.

Конечно, никакого совпадения тут не было. Виктора Павловича не ждали в Петербурге ни дела, ни нерешенные вопросы. Все было куда проще. Он хотел оказаться с Мариной вдалеке от этих мест, где все напоминает ей Сергея. Там они будут одни, за тысячи километров от этого треклятого суда, голосистой „тещи“ и привычного уклада жизни. Уезжая из дома, человек как бы сбрасывает груз повседневных забот и становится другим – более свободным, более открытым для новых впечатлений и новой любви. В этом Полич не раз убеждался на собственном опыте.