Стеклянный суп - Джонатан Кэрролл

Постепенно его «я» пройдет весь путь от обиды и беспокойства, гнева, беспомощности и, наконец, благодарности за пощаду, как если бы то были станции на пути к главной цели его путешествия, стольному граду под названием Паранойя.

Хотя водитель и так был параноиком — успешные люди в основном все такие. Но после сегодняшнего происшествия его паранойя удесятерится и завладеет его сердцем и умом, чего и добивался Фланнери.

Отныне он по нескольку раз в день будет задавать себе один и тот же вопрос: так что же стало с моей машиной? Что стало с человеком, который ее присвоил? Что мне делать — бояться? Или стыдиться? А что, если в один прекрасный день полицейские постучат в его дверь и скажут: «Пройдемте. Есть проблема».

Что, если?.. Что если? Что, если?.. Долгие годы самые заурядные вещи, события и предметы — телефонный звонок, стук в дверь, официального вида цветной конверт в почтовом ящике — будут представлять собой опасность, угрозу, предмет беспокойства, врага. Любой ночной стук — и дневной тоже. Сегодняшнее происшествие не разрушит жизнь этого человека, но нанесет ей серьезный удар, так что она долго еще будет идти прихрамывая.

Фланнери это обожал. В четырех кварталах от своего дома он велел водителю свернуть и остановиться на обочине. Они были на Обере-Донауштрассе, рядом с Дунайским каналом. С того места, где они остановились, была видна его пенная вода.

Фланнери ткнул пальцем:

— Перейдешь этот мост. На той стороне есть стоянка такси. Или можешь поехать домой на метро. А теперь давай ключи и документы.

Водитель протянул руку, чтобы выключить зажигание, но остановился:

— А откуда мне знать…

Фланнери покачал головой:

— Ниоткуда. Придется поверить мне на слово, что этим все и закончится. Как только ты выйдешь из машины, тут всему и конец. Счастливчик.

— Но я даже не знаю, кто вы такой. Я вашего имени не знаю. — Голос водителя прозвучал тоскливо, ни дать ни взять скорбящая душа в поисках утешения.

Фланнери поднял голову и некоторое время сидел, глядя в потолок машины. Он раздумывал, не признаться ли этому дураку, кто он такой на самом деле, а потом подтвердить свои слова делом. Вот было бы здорово! Но этим многого не добьешься. Точнее, не добьешься того, к чему Фланнери стремился: длительного состояния неотвязной тоски.

— Любишь поговорки? — Он задал вопрос, по-прежнему глядя в потолок. Но краем глаза видел, как подозрительно уставился на него водитель, точно ожидая нового подвоха.

— Поговорки? Понятия не имею. А при чем они здесь?

Голос его выдал; запальчивый, нетерпеливый тон сразу сказал Фланнери, с кем он имеет дело. Это был голос испорченного ребенка, который садится людям на голову, когда может; поверхностный эгоист, которому часто везло и который привык принимать это везение за следствие собственного таланта и необыкновенной проницательности. Который твердо верил в то, что его интересы важнее интересов других людей. Но сейчас в нем сохранили твердость лишь несколько монет в карманах его штанов.

— Послушай-ка вот эту — очень подходящая: «Если набрал полный рот слишком горячего супа, что дальше ни делай, все пойдет вкось». Великолепно, правда? — И Фланнери просиял, точно ребенок, увидевший начало любимой телепрограммы.

Водитель молчал. Его глаза были пусты.

Не важно. Фланнери спешил на свидание к Лени; хватит тут возиться. Сунув руку себе под зад, он извлек оттуда бумажник и мобильный телефон водителя. Тот протянул за ними руку.

— Нет. Не сейчас. — Фланнери поднес телефон к носу и начал набирать на нем цифры.

— Что вы делаете?

— Звоню в полицию. Знаете, как они повеселятся? Вы проехали на красный свет, сбили пешехода на переходе, а потом скрылись с места преступления — вашего преступления — вместе с жертвой. Сейчас я скажу им, где мы, и пусть едут нас забирать. МНЕ БОЛЬНО! МНЕ НУЖНО В БОЛЬНИЦУ! МНЕ БОЛЬНО!

Когда Фланнери кончил вопить, настало потрясенное молчание. Телефон был достаточно близко от водителя, и он услышал, как на том конце кто-то ответил:

— Polizei.

Выхватив у Фланнери телефон и судорожно шаря но кнопкам, он кое-как его выключил.

— Дайте мне мой бумажник.

Получив его, он вытащил из внутреннего отделения прозрачный пакет. В нем были все необходимые бумаги на машину. Ему хотелось задавать вопросы. Ему нужны были заверения в том, что весь этот ужас не выйдет за пределы сегодняшнего дня, этой минуты. Ему так много было нужно, но он знал, что не получит ничего, потому что… Когда он в последний раз решил проехать на красный, то набрал полный рот слишком горячего супа. Он сам во всем виноват. Так какой у него может быть выбор? Теперь он понял, зачем этот бугай вспомнил ту пословицу — потому что она тут как раз к месту.

Он отдал ключи от машины и бумаги. Фланнери взял не глядя.

— А теперь мне просто уходить?

— Открывай дверь и иди. С'est tout.[15]

Водитель нажал на ручку, та щелкнула, и дверца с его стороны приоткрылась. Машина стоила без малого сто тысяч евро. Он купил ее шесть дней назад. Уличный шум ворвался в салон. Он поглядел в окно. На улице было ясно и солнечно. Восхитительная струя свежего ветра проникла сквозь щель и лизнула его в лицо. Он почти на вкус чувствовал ее свежесть. Мимо легко и привольно текла зеленовато-коричневая вода в Дунайском канале. Больше всего на свете ему захотелось оказаться там, снаружи, подальше от этой машины, подальше от всего, что произошло за последние полчаса. Он представил, как переходит через мост и возвращается в центр города. Он пойдет и выполнит кое-какие поручения. Это поможет ему отвлечься. Он выполнит поручения и прогуляется. А потом позвонит жене. Нет, не надо. Что он ей скажет? Надо же как-то объяснить, куда девалась машина, придумать какое-то алиби. Такое, чтобы она поверила и приняла его без колебаний.

Зазвонил телефон и спугнул его мысли. Он посмотрел на экран, чтобы узнать, кто звонит, но там было написано «Номер не определяется».

— Алло?

— Это полиция. Вы звонили и повесили трубку.

Его ответ прозвучал спокойно и профессионально.

Это он умел. Тут он был в своей стихии.

— Извините, это была ошибка. Мы думали, что нас ограбили, но потом оказалось, что жена просто положила свои вещи в другое место. Прошу прощения за причиненное беспокойство.

Полицейский на том конце без особого интереса задал еще несколько вопросов и повесил трубку.

— Впечатляет. Врешь ты лучше некуда. Значит, и насчет машины что-нибудь придумаешь.

Водитель глазел на Фланнери, который и впрямь выглядел неважно.