Допустимый ущерб - Чингиз Абдуллаев

— В таком случае все те личности, которые так заинтересованно наблюдали за Джамаловым, тоже невольно себя подставили, — сделал неутешительный вывод полковник.

— Возможно, что так. Но в любом случае сейчас нет других вариантов. Ни вы, ни Москва, ни мы, никто на свете уже не может послать туда кого-то вместо действующих агентов и совершить замену. Значит, нужно принять это обстоятельство как данность и думать о минимизации потерь. Надо попытаться понять замыслы наших оппонентов еще до возвращения их домой.

Кафаров согласно кивнул. Он думал о Кеклик Алиевой.

«Бедная девочка! Она попала в настоящую мясорубку, из которой может не выбраться живой. Если Кеклик слишком явно обнаруживала свой интерес к Джамалову, то она обречена. Уже никто на целом свете ей не сможет помочь. Остается уповать либо на случай, либо на Бога. Все-таки она отправилась туда не просто в хадж, а ради спасения тысяч жизней. Может, хотя бы поэтому Бог попытается ее спасти, если все спецслужбы, заинтересованные в этом, уже не могут ей помочь».

Глава 10

Сегодня утром мы спали дольше обычного. Затем завтракали. В это время все только и говорили о вчерашнем аресте Джамалова, который оказался преступником. Люди уже вслух называли его убийцей.

Все это меня очень смущало. Слишком быстрая реакция полиции, мгновенно найденный преступник. Я бы хотела увидеть в этом нечто вроде божественного вмешательства, но со слов хаджи Рахмана знала, что Джамалова сдали.

Интересно, кто мог знать об убийстве? Почему этот доброхот молчал целый день, прежде чем сообщить в полицию? Мне виделась в этом какая-то неточность, словно некое звено выпало из правильной цепи событий. Самое неприятное состояло в том, что я не понимала, кто и зачем это сделал.

Все вместе мы направились в долину Арафат. Зрелище неописуемое. Вокруг меня просто миллионы людей. Учитывая жаркую погоду, разрешалось брать с собой легкие зонтики. У некоторых мужчин на головах красовались большие широкополые шляпы, иногда даже ковбойские, но обязательно светлые и с дырочками.

Я видела даже японских мусульман, жителей Средней Азии в своих тюбетейках, африканцев в головных уборах из пальмовых листьев. Это потрясает! Люди стольких рас и национальностей идут в одном порыве к своему Богу!..

Все-таки великие мировые религии не делают различия между народами, и это еще один упрек всем доморощенным националистам. Если никто из Богов и Пророков не разделял людей по нациям и народам, то почему вы присвоили себе это право?

Если Христос считал свою паству единой и подчеркивал в своих проповедях, что нет различия между людьми разных национальностей, то кто дал право выпячивать одну нацию перед другой? Моисей признавал каждого человека, исповедующего его веру. Израиль до сих пор принимает иудеев со всего мира, любого цвета кожи и разреза глаз. Сам Мухаммед много раз подчеркивал, что все мусульмане равны, независимо от их племени и места рождения. Почему же националисты делят людей на «своих» и «чужих»? А многие из них считают себя еще и верующими.

Истинно верующий человек априори не может быть националистом. Ведь это значит сознательно выступить против установлений своего Бога, запрещающего подобные разграничения. Если вы верующий человек, то для вас все единоверцы должны быть одинаково любимы, иначе в чем смысл мировых религий?

До долины Арафат неблизко, около двадцати километров. Мы шли очень долго, медленно, учитывая количество паломников, и только к полудню наконец-то оказались у горы Арафат.

Начался самый главный обряд хаджа. В течение нескольких часов мы молились и объявляли о своей готовности служить Господу нашему.

Завтра начнется Курбан-байрам. Сначала мы побьем камнями символического шайтана. Затем все паломники отправятся выбирать жертвенных баранов и верблюдов, заготовленных заранее.

Чем дольше я стояла у горы, тем больше проникалась верой. Это сложно объяснить, невозможно понять, немыслимо представить. Но когда вокруг миллионы людей в едином порыве поют: «Вот стою я перед Тобой и готов служить Тебе, Господи», ты невольно чувствуешь невероятный эмоциональный подъем, воспринимаешь энергию людей, собравшихся вокруг тебя.

Хор голосов нарастает. Кажется, вокруг тебя уже нет ничего, кроме этой многомиллионной молитвы, которую произносят собравшиеся. Люди словно выдыхают из себя все мерзости прошлой жизни, обретают надежду на благие перемены в своей судьбе.

Я знаю многих людей, жителей Баку, которые после совершения хаджа кардинально менялись. Они даже категорически отказывались от алкоголя, хотя до совершения паломничества позволяли себе подобные слабости.

Вечером, очень уставшие и счастливые, мы брели обратно. В ушах все еще стоял грохот миллионов голосов. Мы растерянно и блаженно улыбались друг другу. В карманах и в руках у нас по семь небольших камней, которые мы подобрали в долине Арафат, чтобы завтра выполнить последний ритуал в честь праздника жертвоприношения.

В гостинице я без сил упала на кровать. Весь ритуал хаджа требует определенных затрат духовных и физических сил.

Тамара-ханум смотрела на меня с улыбкой. Она, конечно же, знала, что завтра мы снова поднимемся, почувствуем новый прилив сил и отправимся совершать последние ритуальные действия. Потом состоится обряд жертвоприношения, раздача мяса людям, нуждающимся в нем.

Я лежала в кровати и пыталась заснуть, но тут вдруг зазвонил мой телефон. Я удивленно посмотрела на него. Ведь перед отъездом я сменила номер. Новый знают только у меня дома. Этот абонент мне незнаком.

Я ответила и услышала голос Микаила Алиевича:

— Артист не виноват. Его подставили. В группе должен быть кто-то другой. Поэтому никаких импровизаций, никакой вольницы. Ты свое дело уже сделала. Все поняла?

— Да.

— До свидания. — Полковник отключился.

Я не понимала, почему он мне позвонил и так быстро все пробормотал. Я и раньше не позволяла себе никаких особых импровизаций или излишней самостоятельности. В нашем деле важно точно выполнять все указания руководства, иначе легко можно провалить любую операцию.

Но он сказал, что в группе должен быть кто-то другой. Интересно, кто это? И в какой именно группе? В нашей или дагестанской?

Я закрыла глаза, попыталась сосредоточиться и услышала голос Тамары-ханум:

— Кто это был?

— Мама, — машинально ответила я и открыла глаза. — Она сообщила, что у них все в порядке. Спрашивала, как у нас дела.

Тамара-ханум молчала. По-моему, она понимала, что я ее обманываю.

Но кто этот другой? Почему Джамалов не виноват? Ведь мне поручали следить именно за ним. Я ничего не понимала, но точно знала, что полковник не будет звонить по пустякам. Возможно, ему не сообщили, что в дагестанской группе есть такой человек, как хаджи Рахман, которому можно безусловно верить.

Я поднялась с кровати, продолжая размышлять.

«А если я ошибаюсь? Вдруг примерный мусульманин хаджи Рахман и является тем самым другим? Ведь узнал, что я спрашивала у портье про убитого Хасанова и арестованного Джамалова, но не сообщил об этом в полицию.

Это благородство или коварный расчет, чтобы выдать меня в нужный момент? Не знаю. Не могу понять. Мне не с кем посоветоваться. Нужно принимать решение.

Из всего того, что мне сейчас говорил полковник, я услышала только слова про другого. Но кто это?

Мне даже немного обидно. Я ведь не глупая девочка. На моем счету несколько успешных операций. Звание майора я получила досрочно.

Если хаджи Рахман и есть этот другой, то я просто пропала. Он меня устранит сам либо сдаст в полицию. Во втором случае меня долго будут отсюда вытаскивать, если вообще сумеют это сделать.

Властям Саудовской Аравии достаточно узнать, что я не самый обыкновенный паломник, и они наверняка дадут мне пожизненное заключение без права пересмотра этого приговора. Но я обязана рискнуть. У меня просто нет другого выхода. Даже вопреки мнению моего руководства.

Они не знают обстановку, сложившуюся здесь. А я знаю. Мне кажется, что хаджи Рахман может быть моим настоящим союзником».

Поэтому я заставила себя пойти к выходу. Тамаре-ханум я сообщила, что иду навестить Расула.

Сначала я спустилась к стойке портье и узнала, в каком номере живет хаджи Рахман. Еще не поздно было остановиться, но я решила идти до конца. Я поднялась на лифте, подошла к его номеру и осторожно постучала в дверь. Он открыл через минуту. Хаджи был одет, выглядел так, словно сегодня не было долгого стояния у горы Арафат.

— Мне нужно с вами срочно поговорить, — заявила я.

— Хорошо. — Он оглянулся и негромко сказал своему соседу по номеру, что выйдет на несколько минут.

Затем хаджи Рахман шагнул за порог, закрыл дверь, испытующе посмотрел на меня и спросил: