Юность олигархов - Павел Генералов

Но Ворошилову теперь действительно было всё равно. Мысли его были уже в Греции. За месяц всё утрясётся, ведь всегда всё утрясается, верно? А по приезду он попробует найти себе место на первом или втором канале. И там, и там в руководстве были хорошие знакомые. И ведь давно звали! Сядет на нормальный оклад…

— Спасибо, Клим Сергеевич! — Сидоров был и впрямь, похоже, благодарен. Хорошо, хоть с рукопожатиями не лез.

— Не за что, — буркнул Ворошилов. Пускай покрутится. После ударной третьей полосы ни один спонсор и на пушечный выстрел не подойдёт к «Московскому вестнику».

— За полное взаимопонимание, — глаза Гоши смеялись уже откровенно. — И ещё. У меня к вам последняя просьба.

— Что ещё? — устало вздохнул Клим, собирая в коробку свои вещи со стола: малахитовый письменный прибор, папки с документами, литровую чашку с надписью «Любимому шефу», которую ему подарили сотрудники на прошлый день рождения.

— Я познакомлю вас с новым главным редактором, — Гоша выглянул в приёмную:

— Семён Владимирович! Прошу вас.

На пороге показался Семён Владимирович Пескарёв:

— Здравствуй, Клим!

— И ты, Брут? — несмотря на всё свое деланное спокойствие, Клим Сергеевич чуть не подпрыгнул в кресле.

— Знаешь ли, Климушка, я всего–навсего наёмный работник. В этом смысле у меня ничего не изменилось, — ласковым голосом, каким говорят с психически больными, прокомментировал Семён Владимирович.

— И самая последняя просьба, — вновь вмешался Сидоров.

— Ну ещё–то что вам от меня надо?! — взмолился Клим.

— Представьте главного редактора коллективу.

— Ну уж дудки. Я вызову ответсека, она же член редколлегии и, по сути — мой зам, через неё и попробуйте наладить отношения с коллективом. Если, конечно, они захотят иметь с вами дело. В чём я несколько сомневаюсь… — Клим нажал кнопку громкой связи: — Вызовите ко мне Звонарёву.

Маша вошла в кабинет буквально через пол минуты:

— Да, Клим Сергеевич?! Здравствуйте, — холодно кивнула она остальным присутствующим, не поднимая глаз.

— Я вынужден тебе, Маша, представить нового главного редактора нашей газеты — Семён Владимирович Пескарёв, мой давний коллега по «Комсомолке».

— А вы, Клим Сергеевич? — Маша, похоже, не слишком удивилась.

— Я?.. Меня тут больше нет. Я в Греции, — Ворошилов обернулся и ткнул в карту Европы. — Вот он я, видите? Припадаю к камням Парфенона! А вот, Маша, и новый хозяин газеты. Как вас? — Клим хотел сделать вид, что не помнит имени. — Да, Сидоров Георгий Валентинович. Прошу любить и жаловать. Если, конечно, найдёте общий язык…

— Мы же с вами его нашли, — улыбнулся Сидоров.

— Без комментариев, — отмахнулся Ворошилов.

Маша подняла глаза и встретилась взглядом с Георгием Валентиновичем. И тут же его узнала. Тот самый симпатичный парень, торговец из Лужи, которого она так умело поставила на место, когда после интервью он попытался приударить за ней. Она тогда ещё подумала о нём снисходительно: мол, жалко парня, такой симпатичный и с образованием, а совсем не перспективный…

Н-да, урок так урок. Фейсом об тейбл, и так несколько раз… Маша, кажется, кое–что поняла. Пусть не всё, зато на всю оставшуюся жизнь.

…На встрече с коллективом новый владелец газеты Сидоров Георгий Валентинович и главный редактор Пескарёв Семён Владимирович представили собравшимся план создания и развития холдинга под названием «Царь–медиа».

Изначально в холдинг войдут «Московский вестник» и рекламно–информационная газета «Добрые вести». В ближайших планах — выпуск нескольких профильных журналов с привлечением серьёзных инвестиций. Задача была поставлена строго и определённо: через год вывести все издания на самоокупаемость, через полтора — сделать их прибыльными. Это звучало вполне оптимистично и, вместе с тем, достаточно реалистично.

— Нам всем вместе надо будет много работать. И я думаю, нет, я убеждён, у нас это получится! — так Гоша закончил свою тронную речь, снискав несмелые аплодисменты.

Удивительно, но никто из сотрудников «Московского вестника» дверью не хлопнул.

На экспресс–собрании коллектива скромно присутствовал ещё один человек, на которого почти никто не обратил внимания. Он сидел в уголке и, двигая тяжёлой челюстью, делал какие–то пометки в кожаном блокноте. Это был Анатолий Борисович Веселов. Именно он и согласился, после серьёзного изучения бизнес–плана, представленного ему Гошей и Пескарёвым, стать инвестором грандиозного медиа–проекта на первый неокупаемый год.

Да, умел всё же Гоша убеждать людей! Талант, необыкновенный талант!

Глава четвёртая. Наследство Пекаря

15 мая 1998 года

Похоже, взрыв удался на славу. Теперь нельзя было даже различить, какого цвета была машина — на асфальте громоздились чернющие обломки. А колесо откатилось аж на газон, где сиротливо спряталось меж красных тюльпанов. Красные пятна были и на простынях, прикрывавших то, что осталось от пассажиров взорванной машины. Из–под одной простыни выглядывал кусок ноги в обгоревшей брючине и чудом уцелевшем ботинке. Ботинок был из крокодиловой кожи, — наверное, только по этой экзотической причине он и выжил в катастрофе. Маленький кобелёк невнятной породы подскочил к ботинку и, деловито обнюхав его, задрал заднюю лапу. В кадре мелькнула чья–то рука, отгоняющая бесцеремонную собачонку.

Ну вот, опять кому–то не повезло, — философски подумал Стас, попивая утренний кофе. Кофе был горячим и ароматным — Котов никогда не позволял себе опуститься до растворимого.

Возле простыней суетились люди в белых халатах. Стас сделал звук погромче.

— … утром, нарушив мирный сон целого квартала, — равнодушный диктор, чуть не зевая, рассказывал о происшедшем. Похоже, диктор был из другого квартала, раз до сих пор не проснулся. — Как утверждают представители милиции, — камера наехала на спину человека в форме, — погибло трое человек.

Стас отхлебнул кофе. Ох, хорош!

— Один из них, — продолжал сонный комментатор, — хорошо известный в определённых кругах… — диктор замялся, наверное, подглядывал в шпаргалку, — Николай Петрович Опекушин, более известный как Коля — Пекарь. Двое других погибших, по всей очевидности, его водитель и телохранитель. Их имена уточняются…

Стас чуть не поперхнулся. Ни хрена себе! Пекарь — спёкся? Это было как удар поддых. Он сделал звук ещё громче.

— Рассматривается версия о заказном убийстве, — теперь диктор орал, слышны были даже голоса переговаривающихся по рации милиционеров.

Сверху по батарее заколотила нервная соседка. Стас чертыхнулся и убавил звук. Но смотреть дальше не стал — кровавую картинку заменил репортаж с выставки цветов. Московские новости продолжались.

— Не может быть! — сказал себе Котов и стал нажимать кнопки мобильника. Но номер Пекаря был наглухо заблокирован: приятный женский голос сообщил это сначала на русском, а потом и на английском.

Значит, правда? Пекарь никогда, даже в бане не отключал своего телефона. Что значит — деловой человек! Был.

Котов ходил по комнате быстрыми шагами и думал, думал, думал. Вопрос «что делать?» выходил на повестку сегодняшнего дня. Выплывал на чёрном искорёженном авто.

Ведь именно для Коли — Пекаря, точнее, уважаемого Николая Петровича Опекушина Стас на блюдечке с голубой каёмочкой приготовил лакомый кусочек, надеясь получить за верную службу солидный гешефтик. Славный такой спиртовой заводик в тульской области приготовил Стас. Он обанкротил его по всем статьям согласно российскому законодательству. На взятки тульским чиновникам ушла чёртова уйма зелёных. Но дело того стоило. И вот на тебе! Пекарь, сволочь, умер! Наглость какая!

Что делать? Что делать? В висках стучало. Усилилось сердцебиение — не надо было кофе накачиваться. Минеральная вода и жидкий чай. Господи! О чем я? — Стас, приостановившись на мгновение, вновь начал кружить по комнате. Надо было действовать — срочно прибирать завод себе, пока не налетели жадные до халявы околоспиртовые ребята. И — пока не пронюхали тульские, что Пекарь ушёл в мир иной.

Так, передача московская? Уже хорошо. По федералке, значит, пройдёт только вечером, в криминальной хронике. Пекарь — птица среднего полёта, так что новостные программы гнать сюжет не будут…

Стас, соображая, уже лихорадочно набирал Лёвкин номер. Эх, если бы он не вложился так в последний проект со старым домом на Кропоткинской и собственную квартиру в Обыденском, сам бы купил тульский пряник!

Теперь же оставалось лишь рассчитывать на старого друга. Надо было срочно его уговаривать. Именно сейчас, немедленно! Тем более, что два внешне неравнозначных события сошлись в одно время. Во–первых, Пекарь скоропостижно откинул коньки. А во–вторых, в Москве не было Гоши. Он укатил со своей актриской в Турцию, погреть кости. Это уже была удача.