Певец меча - Дженнифер Роберсон

– Киприана станет женой, а не воином. И мужчина, о котором она будет заботиться, будет ее мужем, и жить он будет с ней в их доме. Ему не понадобится ни меч, ни жена, которая владеет оружием.

– Аиды, – устало пробормотал я. Я нашел пень – конечно мокрый – и сел на него, дрожа от сырости. Дождь превратился в туман и солнце едва пробивалось сквозь тучи. Мир был темно-серым и грязно-голубым. Даже трава, которой полагалось быть зеленого цвета, покрылась серым налетом. Обегая холмики и возвышенности, по земле текли ручейки грязи.

Дел мрачно спросила:

– Сколько тебе было, когда ты ее родила?

Адара долго всматривалась в Дел, но ответила вежливо.

– Пятнадцать, как сейчас Киприане, – она посмотрела на девочку. Материнская гордость проскальзывала даже в улыбке, смягчившей суровое лицо. – Я была замужем только девять месяцев, когда боги благословили наш союз.

– Пятнадцать… – лицо Дел ничего не выражало, но я знал ее достаточно, чтобы насторожиться: Дел что-то вспомнила. – В пятнадцать я тоже мечтала о муже и дочери… и о спокойной жизни.

Голубые глаза взглянули на меня, Киприану, Адару. Потом голос стал тверже.

– Но боги решили направить меня другой дорогой.

Женщина с Границы не была ни мстительной, ни жестокой, и, хвала валхайлу, не показала быстро бьющий клинок длинного женского языка. Она уловила особые нотки в голосе Дел и поняла их смысл. Враждебность исчезла и вопрос прозвучал очень мягко:

– А другую дорогу выбрать поздно?

Дел ответила так, словно у нее сжалось горло.

– Ты даже не представляешь, как поздно, – и тут же пожалев о своих словах, Дел начала расспрашивать об оставшихся запасах еды.

Адара вздохнула. На ее лице снова прорезались морщины, от них она выглядела старше своих тридцати лет.

– Осталось то, что не взяли воры. Немного муки, финики, сушеное мясо, зерно для кобылы, если ей не хватит травы… немного чая и воды, – Адара опустила голову, но нашла в себе силы взглянуть нам в глаза. Женщина с Границы не могла не понимать, что запасами это трудно было назвать. – У нас был один козленок повзрослее, а другой совсем маленький…

– …и две курицы, – глухо добавила Киприана, – и петух. В корзинах,

– важность сообщения подчеркивалась серьезным выражением лица. – Они забрали всех, кроме кобылы. Они сказали, что она ничего не стоит.

Все как один посмотрели на кобылу. Да, воры на нее не польстились. Ею можно было только пообедать, хотя кобыла была настолько стара и так отощала за время путешествия, что не могла предложить ничего, кроме сухожилий и костей.

Дел кивнула.

– У вас есть деньги?

Даже Массоу, самый маленький, понял возможную подоплеку вопроса, и его, как сестру и мать, вопрос напугал. Вообще-то я не винил их: их слишком часто грабили и отучили доверять незнакомым людям, а нас с Дел они знали всего несколько часов.

– Ничего не осталось, – резко сказала Адара. – Теперь вы возьмете кобылу?

Тон Дел не изменился, изменилось только окончание вопроса.

– У вас есть деньги, чтобы купить еду, когда доберетесь до поселения?

Женщина покраснела. Пряча глаза, она покосилась на меня, съежившегося на мокром пеньке.

– Нет, – ответила она очень тихо. – Я хотела продать кобылу.

Дел покачала головой.

– Это не поможет. Дадут ли что-то за лошадь, которая не нужна даже ворам? – она не стала ждать возражений. – Вот что вам сейчас нужно, так это свежее мясо. Надолго его не хватит, но сегодня вечером и завтра утром как следует наедитесь, – Дел повернулась к Массоу. – Ты умеешь ставить силки?

Осунувшееся от голода лицо мальчика осветилось.

– Да! Отец учил меня, – он побледнел, как только вспомнил, что случилось с отцом. Снова ощутив всю тяжесть потери, он угрюмо уставился в землю.

В голосе Дел проскользнуло сочувствие.

– Приготовь все, что нужно, а потом мы добудем что-нибудь на ужин, – она помолчала и добавила. – Если твоя мать не возражает.

Я не сомневался, что Адара хотела возразить, но промолчала. Жизнь научила ее быть реалисткой: еду приносят откуда-то и делает это кто-то. Холодное тело Кесара лежало в земле.

Адара кивнула.

Массоу посмотрел на Дел.

– Но… ты женщина. Может он пойдет за мясом? – палец ткнулся в моем направлении.

Выражение лица Дел не изменилось.

– Тигр болен, ему нужно отдохнуть.

– А меня с собой возьмешь? – с надеждой спросила Киприана и кинула страдальческий взгляд на мать. – Можно?

Уголок рта Дел изогнулся.

Адара плотно сжала губы. Я понимал, что ей хотелось сказать и почему. Она не собиралась отдавать обоих детей Дел.

– Тебе лучше остаться здесь, Киприана. Женщины ГОТОВЯТ еду, – и тут же, чтобы Киприана не успела изобразить разочарование, Адара добавила: – Попроси Тигра рассказать тебе о Пендже и о местах, где он бывал.

– А как же я? – забеспокоился Массоу. – Я тоже хочу послушать.

– Не страдай, Массоу. Историй Тигра хватит на всех до конца света, – сухо сообщила Дел. – И в каждой он герой.

Я старательно хлюпнул носом.

– На героя я сейчас не похож.

Адара улыбнулась. Киприана захихикала. Массоу просто смутился.

Я задумчиво кивнул.

– Итак, давным-давно…

Дел развернулась на пятках и полезла на холм.

Поскольку все, что было на мне промокло насквозь, Адара уговорила меня переодеться. Она развязала сверток, который я таскал за Дел по «предгорью» и протянула мне непонятную чужую одежду, а сама тихо ушла к другому концу повозки и увела дочь. Я стянул с себя мокрый шелк, набедренную повязку и перевязь.

К сожалению, поскольку я совершенно окоченел, быстро переодеться мне не удалось. К тому же я никак не мог разобраться, как надевать эти непонятные вещи.

В конце концов, яростно, но неразборчиво бормоча проклятья сквозь стучащие зубы (и поминутно кашляя), мне удалось рассортировать вещи благодаря объяснениям Адары от другого конца повозки.

Из чего-то, называемого шерстью были сшиты мешковатые штаны, доходящие до лодыжек, и нижняя туника с длинными рукавами. Сверху надевалась кожаная туника без рукавов, по краям украшенная серебристой бахромой. Низкие ботинки заменяли сандалии.

Вся шерстяная ткань была синей, но не ровного синего цвета, а пятнистой. Кожаная туника – кроваво-коричневая. Мне показалось, что я закутался в одеяло из разных лоскутков.

Я посмотрел вниз, на горку промокшего шелка и влажную набедренную повязку. На них лежали мой меч и перевязь. Я поднял оружие и понял, что впервые за много лет ремни перевязи не будут привычно прижиматься к коже. Северные одежды плотно облегали тело. Дел, вспомнил я, носила перевязь поверх туники. Мне придется поступить так же. Расстегивая пряжки, я вышел из-за повозки. Киприана украдкой взглянула на меня и сказала матери фразу, составленную в основном из Северных слов. Щеки ее горели.