Евангелие от Егория - Игорь Ушаков

Кто знает, если Господь сошел к его матери, как она твердит, то и человеку не грех мечтать о тех же вожделениях, которые не чужды и Господу! Отгонял Иисус от себя сии греховные мысли, но они то и дело возвращались к нему, терзая его душу… Но все было уже предрешено и решено. У них с Иудой был план, отступить от которого он уже не мог. Он знал, что у него остались считанные дни: в пасхальные праздники Иуда пойдет к Каиафе и за тридцать динариев пообещает выдать властям Иисуса. И именно за деньги! Это не вызовет подозрений у первосвященника: кто в этом корыстном мире поверит в искренность бескорыстного предательства? В то же время, когда узнают, что Иуда предал Иисуса за деньги, все поверят, что он низкий и корыстный предатель…

Нет, нет!.. Нельзя расслабляться! Как это ни трагично, нужно смотреть правде в глаза: это последняя встреча с возлюбленной… А сколько еще не сказано, сколько еще не пережито! Ведь жизнь, на самом деле, только начинается…

Но впереди маячит неумолимый крест…

Марфа с Магдалиной, между тем суетились во дворе, жаря на вертелах пару молочных ягнят. Запахи жареного мяса растворялись в нежных сумерках весеннего вечера, обволакивающего уже макушки деревьев и окрестные деревья и дома. На чуть светлом еще небе зажигались первые звезды. Темнело быстро, как всегда темнеет на юге.

Вот уже не осталось света, кроме света очага, на котором дожаривались тушки ягнят. Искорки весело по невидимым спиралькам взвивались вверх и там гасли.

«Вот так и мы, — подумал Иисус, — отрываемся от породившего нас огня жизни и исчезаем в темном пространстве небытия… Вот так и мы…»

Он сидел в задумчивости, один, и был рад, что никто не обременяет его разговорами, вопросами… Вдруг он почувствовал сзади легкое теплое касание. Он сразу понял, что это Магдалина подошла к нему незаметно. Легкая дрожь, какой-то нервный озноб прошиб все его тело. Он хотел встать, но ноги его, словно ватные, не слушались хозяина. Магдалина села за его спиной, прислонившись к нему своей упругой горячей грудью. Иисус почувствовал в том месте, где его касалась Магдалина, такое жжение, будто кто положил ему на обнаженную спину горсть раскаленных углей… Магдалина положила свою руку ему на правое плечо, а сама прильнула к нему уже всем телом.

— Милый… Я люблю тебя… — шептала она ласковым шелковым голосом.

Иисус хотел развернуться к ней и обнять ее. Он совсем потерял голову, ему было наплевать на всех! Но Магдалина нежно удержала его второй рукой, не дав развернуться:

— Не сейчас… Погоди… У нас с тобой впереди еще сегодняшняя ночь и вся жизнь…

«Да, ночь… Последняя их ночь… А потом та вечная жизнь! — подумал про себя Иисус. — Да, да! Та вечная жизнь после смерти. И ему впервые захотелось самому, чтобы та вечная жизнь в Царствии Небесном была бы не только сладкой сказкой для тех слабых, боящихся смерти людей, но была бы правдой».

Он прикрыл ладонью левой руки руку Магдалины, лежавшую на его правом плече и крепко, едва ли не до боли, стиснул ее.

И вот вечеря уже была готова. Лазарь вышел во двор и по- хозяйски деловито разметал угли костровища, а потом залил их водой. «Вот и кончилась жизнь огня!» — подумал Иисус. Раздалось противное змеиное шипенье, и клубы серого пара дружно взвились в небо и растаяли в уже сгустившейся тьме…

Позвали к столу, накрытому в доме. Лазарь указал Иисусу почетное место во главе стола и возлег по правую руку от него. Магдалина села, подогнув под себя ноги слева от Иисуса, который лежал, опираясь на правую руку, повернувшись лицом к Магдалине. Он не мог оторвать от нее глаз: ее смоляные волосы, ее темные, как зрелые вишни глаза, брови и ресницы, подведенные сурьмою… Она была похожа на какую-то языческую или, может, греческую богиню. Свободно спадавшие складки ее одежды помогали угадывать таинственную красоту ее девичьего тела. Он не мог оторвать от нее глаз…

Марфа на правах хозяйки суетилась около стола, предлагая гостям угощения, поднося кувшины с вином по мере того, как опустошались ранее поставленные. В этот раз она не упрекала Марию, что та не помогает ей. Она своим женским чутьем понимала, что Магдалина нужна Иисусу, а Иисус нужен Магдалине. Она была благодарна Иисусу за все: за его доброту, за его деликатность, наконец, — и это главное — за воскрешение Лазаря, ее любимого брата, который долгие годы заменял ей и Магдалине рано покинувшего этот мир их отца, хотя и был младше своих сестер…

В один из моментов, когда гости уже хорошо насытились, Мария отлучилась на минутку и вернулась с кувшином нардового чистого драгоценного мира. Она села в ногах Иисуса, помазала его ноги миром, а потом отерла их своими волосами. Весь дом наполнился тягучим и пьянящим благоуханием. Тогда один из учеников Иисуса, уже немного захмелевший, заметил:

— А не лучше ли было бы продать это миро? Выручили бы не менее трехсот динариев, которые можно было бы раздать нищим? Что зазря его переводить?

Иисус ответил на это:

— Мария Магдалина сберегла это миро на день погребения моего. Поэтому и помазала меня этими благовониями. Вот уйду я от вас, покину вас скоро… А милостыня нищим? Нищих вы всегда имеете с собою, вот и помогайте им потом. А меня вы не всегда имеете…

Не поняли ученики своего учителя, думали, что это опять обычные Иисусовы иносказания. Один Иуда знал, о каком погребении говорил Иисус. И он знал, что не успеет благоухание миро развеяться с ног Иисусовых, как он уже будет поведен на казнь…

Кончилась вечеря. Марфа стелила козьи и бараньи шкуры во дворе. Хоть была еще ранняя весна, но на улице было необычно тепло даже ночью. Сытые и чуточку хмельные апостолы стали устраиваться во дворе на ночлег. С ними же уложила Марфа и Лазаря. Иисусу же опять было отведено место в небольшой комнатке Лазаря, а сестры, как всегда, легли в своей опочивальне.

Некоторое время со двора через дверь доносились разговоры и смех Иисусовых учеников, но постепенно голоса затухли, а спустя некоторое время послушался и здоровый мужской храп…

Иисусу не спалось. Он вспоминал события прошедшего вечера, сердце его буквально рвалось из груди, перед его глазами явственно вставал образ Магдалины, сидящей у него в ногах и отирающей его ноги своими шелковистыми волосами. Он, как наяву, увидел, как в разрезе распахнувшейся на ее груди одежды при ее плавных движениях колыхались ее упругие груди… Он вспомнил ее слова: «Не сейчас… Погоди… У нас с тобой впереди еще сегодняшняя ночь и вся жизнь…»

И тут, будто отвечая на его безмолвный зов, раздался едва слышный скрип двери девичьей опочивальни, потом — уже беззвучно — открылась дверь его каморки, и в дверном проеме появился темный силуэт, который приближался все ближе и ближе, пока весь мир не потонул в нем, увлекая и Иисуса в страстную пучину любви…

Когда уже забрезжило, Иисус и Магдалина лежали молча. Она, лежа на его плече, тихонько ласкала его рукой. Он гладил ее шелковистые волосы, прижимая ее голову к себе.

— Мне мать с детства говорила, что я Сын Божий… Может это и правда? — прошептал Иисус Магдалине на ухо.

— Какая разница, милый? Я люблю тебя не за то, чей ты сын…

— Но знаешь, скоро я должен буду уйти далеко…

— Я буду ждать тебя всю жизнь…

— Но оттуда не возвращаются…

— И все равно я буду ждать тебя всю жизнь! Даже если это последняя наша встреча, я буду верна тебе всю жизнь… Если бы я не встретила тебя, моя жизнь была бы напрасной!

— И моя… — и он опять крепко обнял Магдалину и целовал, целовал, целовал ее плачущее лицо. И по его лицу текли невольные слезы… Слезы любви, нежности и отчаяния: он знал, что это расставание — расставание навсегда…

Небо уже начало светлеть в темном обрамлении окна. Уже стали различимы контуры дерева, росшего во дворе и заслонявшего полнеба. Счастье и грусть одновременно наполнили сердце Иисуса… Вот так всегда они вместе: добро и зло, свет и тьма, тепло и холод…

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

Иисус с Иудой долго думали над тем, как лучше всего устроить то, что они замыслили. И пришли оба к единому: надо воспользоваться праздником Пасхи. И созрел у них такой план. Иуда пойдет к первосвященнику Каиафе и за деньги выдаст место, где собрались Иисус с учениками на трапезу. А место для трапезы надо выбрать тайно, чтобы, не дай Бог, какие зеваки не начали бы вступаться за Иисуса, когда его придут арестовывать!

Приближалась Пасха. Иисус решил отметить эту последнюю в своей жизни Пасху со своими учениками. Решив это, он сходил к своему старому знакомому, Ахиму, который жил в Гефсимании. Ахим, исцеленный Иисусом от мучивших его тяжелейших головных болей, был рад оказать любезность своему исцелителю и разрешил ему с учениками собраться на пасхальную вечерю. Иисус объяснил, что не хотел бы, чтобы кто-то знал об этом их сборище у Ахима, хотя и не стал объяснять ему всех причин. Иисус сказал, что он пришлет своего человека, чтобы тот все устроил. «А как мне узнать того, кого ты пришлешь?» — спросил Ахим. «Пошли в полдень того дня своего человека с кувшином для воды к городским воротам, пусть он побудет там недолго, а потом потихоньку пойдет, не оглядываясь к твоему дому и войдет в него. Мои люди последуют за ним», — сказал ему Иисус. На том и договорились.