Рыжая на откуп (СИ) - Рууд Рин

— Чудовище, — сипит Агатес.

— И что-то мне подсказывает, что его породили мы.

Засыпаю под растерянный шепот друзей. Из темноты сновидений вырывается радуга, по которой скачут задорные пони. Испуганно охаю — в их зубах окровавленные куски мяса. Лошадки прыгают вниз и с гоготом закидывают меня человеческими сердцами, которые гулко бьются и трепещут.

— Достаточно романтично?!

Поднимаю голову и вижу на мерцающей паутине огромного паука ярко-розовой расцветки. Глаза Чубы переливаются перламутром и вспыхивают сердечками. Не знаю, что ответить, но я однозначно впечатлена.

— А теперь капелька эротики, — гудит розовое чудище.

— Нет, Чуба! — вскрикиваю и не на шутку пугаюсь. — Никакой эротики!

Но Чуба меня не слушает и кидается розовой тенью вниз, совершая зрелищный кувырок в воздухе с фейерверками, и приземляется на две ноги. На две человеческие ноги! Передо мной стоит поджарый загорелый мужчина в розовых шелковых штанах и длинном халате цвета фуксии. Волосы струятся черным водопадом на его плечи и крепкую грудь, а на хищном лице с острым носом и высокими скулами играет томная улыбка.

Удивленно всматриваюсь в алые радужки глаз и не верю, что это тот самый милый и смешной Чуба. Потом спускаюсь взором на кубики пресса и чуть ниже. Под тонкой тканью штанов можно разглядеть очертания мужской эрегированной гордости. Слишком много эротики.

Прикрываю рот ладошкой, в шоке созерцая, как демон величаво вышагивает вокруг меня и окровавленных сердец, биение которых оглушают смущением и страхом перед беспринципным демоном. Шлейф халата стелется за Чубой, складываясь в огромное сердце, и слышу за спиной вкрадчивый шепот:

— Капелька эротики.

Правого уха касается жаркое дыхание, и мужские руки обнимают меня со спины. Между ягодиц упирается что-то твердое и требовательное. Вздрагиваю, когда понимаю, что рук больше, чем две, и со стоном открываю глаза.

Глава 30. Завтрак

Открываю глаза и удивленно смотрю на испуганную соседку, которая сидит на краю кровати, придерживая на коленях дорожную сумку.

— Сюзи, ты уже вернулась? — зеваю и потягиваюсь.

— На кухне какие-то мужики, — шепчет соседка и передергивает плечами.

— Это мои.

— Твои? — кашляет Сюзи, и ее брови ползут на лоб. — Что, все трое?

— Трое? — повторяю я и встаю.

Сюзи с небольшим осуждением взирает на меня и молчит. Понимаю, что я стою перед ней нагая. Раньше бы я, красная от стыда, кинулась одеваться, но сейчас это кажется бессмысленным. Что, Сюзи голую грудь не видела? Подхожу к окну и выглядываю на улицу. Во дворе играют дети и гуляют мамы с колясками. У одной из них, чьи волосы собраны в небрежный пучок, разбито сердце — ушел муж к любовнице. В коляске вопит младенец, но у нее нет никаких моральных сил убаюкать сына. Из машины, припаркованной у подъезда, выползает заспанный мужчина в мятом костюме и печалится, что после бессонной ночи в офисе его ждет пустая квартира.

— Посмотри на нее, — едва слышно говорю я.

Мужчина вздрагивает, замечая печальную мать-одиночку, и окликает, указывая на развязанные шнурки. Они смотрят друг другу в глаза, и я иду в душ.

— Если хозяйка узнает, что ты водишь мужиков, — качает головой Сюзи.

— Они сами приходят, — пожимаю плечами. — Без приглашения. Я никого не вожу.

— Венди… Вот не ожидала от тебя такого. С тремя!

— Было с двумя, — оглядываюсь у двери в ванную комнату и хмурю брови. — Третий ушел, потому что испугался. Испугался моей любви.

Судя по взгляду соседки, я говорю что-то возмутительное и оскорбительное. Она одновременно завидует, злится и мысленно любопытствует, а каково это — провести ночь с двумя мужчинами. И ей понравился Агатес с его татуировками на груди и руках. Он ей показался опасным и дерзким бунтарем, который не раз бывал в полицейском участке. Ого, Сюзи любит плохих мальчиков? Это так мило, что я не могу сдержать улыбку.

— У тебя все плечи в засосах.

— Это плохо? — спрашиваю и вскидываю бровь.

— Наверное.

Задумываюсь. Источник, все же, изменил меня. Мыслительные процессы текут иначе — я не понимаю смущения и удивления Сюзи, однако я помню, как еще несколько дней назад стыдилась, например, голых коленок.

— Все было по любви, — оправдываюсь я, но мои слова для соседки неубедительны, и добавляю. — По большой любви.

Сюзи молчит. И слышу в ее сердце ревность и обиду. Возвращаюсь и присаживаюсь рядышком, вглядываясь в утомленное долгой поездкой лицо и удивляюсь тому, почему я раньше не замечала, что Сюзи такая красивая. Почему она до сих пор не нашла кавалера? В нее же можно влюбиться с первого взгляда. Касаюсь девичьих губ в легком поцелуе, и кто-то с недовольным ворчанием меня оттаскивает в сторону.

— Рыжая, — Карн кидает в меня халатом. — Не успела проснуться, а уже липнешь к подруге!

— Ничего страшного не случилось, — смущенно отвечает покрасневшая до кончиков ушей Сюзи.

— Вот видишь! — бурчу и недовольно облачаюсь в халат.

— Кто-то меня за чары осуждал, — шипит в лицо Божество. — А сама? Она же гетеро!

— Может, би? — я выглядываю с надеждой из-за плеча Карна и смотрю на Сюзи, которая испуганно хлопает ресничками.

— Иди завтракать, — парень разворачивает меня за плечи и толкает вперед. — Оставь соседку в покое.

Когда Карн закрывает за нами дверь, слышу тихое и неуверенное “Может, и би”. Оглядываюсь на Божество, но тот качает головой. Вот же собственник рогатый! Бессердечный болван! Оставить в одиночестве растерянную Сюзи, чье сердце нуждается в любви.

На кухне нас ждут Агатес и Первый, который подскакивает со стула и кидается ко мне. Юноша заглядывает в глаза, осматривает кулон на шее и поворачивается к мрачному полуголому, в одних мятых штанах, Агатесу:

— Нехорошо.

— А я о чем?

— Но если Источник так решил…

— Она человек, — зло отвечает Карн и усаживает меня за стол и ставит передо мной тарелку с овсянкой, от которой несет немного горелым. — Ешь.

Кидаю опасливый взгляд на Чубу, который сидит черным пятном на потолке и перевожу взор на Карна:

— Руками?

Агатес сует ложку, и я приступаю к завтраку. Худшей овсянки я в жизни не ела. С трудом сглатываю горьковато-солоноватую и склизкую субстанцию и передергиваю плечиками. Поднимаюсь, достаю из ящика бутылочку оливкового масла и щедро лью в миску, чтобы хоть как-то улучшить вкус. Пробую, но кулинарный шедевр стал ко всему прочему еще и жирным.

— Если остальные Ноа не примут ее, — печально говорит Первый, — тогда я соглашусь на твой план, Колдун.

— Какой план? — я с подозрением смотрю на Агатеса.

— Вытащить из тебя Ноа, чтобы его поглотил Первый. Ему будет это под силу. Ты права, Рыжая, надежда и любовь всегда рука об руку ходят, — тот вздыхает и трет лоб. — Так будет правильно.

— Я уверен, — юноша садится рядом и берет меня за руку, — все согласятся, что ты замечательная. Мой голос будет за тебя.

— Ноа! — рявкает Карн. — Ты должен быть против!

— Нет, не должен, — улыбается Первый, приглаживая мои волосы. — Наконец-то, среди нас появилась девочка, а то одни мужики да мужики. Никакого разнообразия.

Юноша тянется ко мне губами, и нас сердито распихивает Карн, когда улавливает мое намерение ответить взаимностью:

— Так, разошлись по разным углам.

— Ревнует, — охает Первый, поднимая взгляд на Божество. — Но ты же понимаешь, что Ноа никому не принадлежат.

— Она не Ноа, она Венди! — клокочет Карн. — Венди! И ею должна остаться.

— Но Источник посчитал иначе.

— Источник породил вас, потому что я спал! — Карн хватает Первого за шиворот и тащит прочь. — Но вы, мать вашу, меня разозлили. Больше никаких Ноа! Ни молодых, ни старых! Ни хороших, ни плохих. Охамели совсем!

— Надо же, до тебя дошла вся серьезность происходящего, — Агатес гремит грязной посудой в раковине. — Спустя столько веков.

— Завали пасть, — огрызается Божество. — Ты тоже виноват. Мог бы придумать, как меня разбудить! Станцевал бы с бубнами!