Карусель памяти - Диана Чемберлен

Он держал Клэр за руку, когда началась пьеса. В первые пятнадцать минут стало понятно, что небольшой французский городок Дассант страдал от голода и чумы и претерпевал серьезные отклонения в моральных устоях. Группа женщин на сцене горестно стенала долгое время, и Джон понял, что его внимание рассеивалось.

Неожиданно на сцене появился высокий бородатый мужчина, одетый в темный костюм. Сомнений не было – это и был Волшебник. Джон почувствовал, как пальцы Клэр напряглись.

Рэнди Донован полностью властвовал на сцене. Он не подошел бы ни для какой другой роли, кроме той, которую исполнял. Он возвышался во весь свой шестифутовый рост, а его волосы и борода отливали чернотой воронового крыла. Джон попытался отгадать – было ли то обаяние, которое чувствовалось от его присутствия на сцене, частью роли, или просто оно было присуще самому Рэнди. Одно было ясно: Рэнди Донована нельзя было приравнять к Пэт Виковски.

Клэр наклонилась пониже, чтобы шепнуть:

– Ему покрасили волосы. На самом деле они не такие темные.

Пьеса больше не занимала его. Вместо нее он последние полтора часа переоценивал свою собственную жизнь. Он выстроил свой мир с такой уверенностью, с таким чувством безопасности и простоты, что, казалось, он неразрушим. Но не обернулся ли он сейчас просто хрупким домиком из стекла.

Ведь он полностью зависит от женщины, которая рядом, не так ли? Она освободила его из темницы жалости к себе, когда он был подростком, и научила обращать свои самые черные мысли в созидательные идеи. Она прошла рядом с ним через все. Через развлечения – путешествия, конференции – и через тяжелые времена тоже. Через его болезни. Не частые, но выводящие его из строя. Она заботилась о его интимных физических нуждах. Даже сейчас эта мысль заставила его сжаться.

Он сильнее стиснул руку Клэр, и она в ответ погладила его руку, хотя ее взгляд оставался прикованным к сцене.

Она была его единственной любовницей, а он – ее. Она не знала, что такое заниматься любовью с мужчиной, который может чувствовать прикосновение ее пальцев к своей коже, который может достичь эрекции без всяких ухищрений. С мужчиной, для которого оргазм не был маленьким триумфом.

Клэр снова наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо. «Тебе нравится?» – спросила она, и Джон рассеянно кивнул, борясь с собой, чтобы опять сосредоточиться на пьесе. Рэнди танцевал, сначала с одной женщиной, потом – с другой. Джон пробовал найти слово, чтобы описать его, и ему на ум пришло «жизнерадостный». Теперь на Рэнди уже не было больше темного пиджака от костюма, и рукава его белой рубашки были закатаны до локтей. Он был широк в груди, узок в талии, темная ткань брюк рельефно очерчивала мускулистые бедра.

Джон положил руку себе на бедро. Мускулы его ног давным-давно атрофировались, а те, что внизу живота, стали дряблыми. Ему захотелось взглянуть, насколько явно видно его растущее брюшко.

О чем они говорили за обедом, Рэнди и Клэр? Конечно, о Марго. Но почти два часа?

Клэр отняла свою руку, чтобы перевернуть страницу программки. Она держала программку в свете сцены, чтобы можно было хоть что-то прочесть, а потом положила ее себе на колени, но не взяла его за руку опять. Джон почувствовал в своей ладони пустоту. Она даже немного отодвинулась от него. Он мог почувствовать, как она ускользала, почувствовать, как рушится его мир здесь, в этом крошечном переделанном соборе, сейчас, когда они смотрели захватывающую постановку «Волшебника из Дассанта».

Пьеса закончилась около десяти, и, казалось, вызовы на «бис» никогда не закончатся. Рэнди аплодировали стоя, во время этой овации Джон сидел, хлопая руками, которые одеревенели, пока Клэр аплодировала, возвышаясь над ним.

Когда актеры ушли со сцены в последний раз, Клэр снова села на свое место.

– Он попросил, чтобы мы пришли за кулисы после спектакля, – сказала она, оглядывая маленький зал театра, – чтобы познакомиться с тобой. Мы подождем, пока народ разойдется.

– Хорошо, – кивнул Джон.

– Какие прекрасные были костюмы, – сказала она.

– Угу.

– А та молодая девушка, которая играла Эмили. Она великолепна. И я совсем не ожидала, что они в конце будут танцевать твист. О!

Она продолжала говорить о пьесе, но он не мог сосредоточиться на ее словах. «Клэр, мой мир рушится».

– Теперь, я думаю, мы свободно можем проехать. – Клэр встала и привезла его коляску с прохода. Джон пересел в нее, пока Клэр осматривала вход за кулисы.

– Гм, – сказала она.

Джон посмотрел туда сам. К двери вели пять ступенек.

– О!

– Может быть, есть другой путь, – сказала Клэр. – Не хочешь подождать здесь, пока я поищу?

– Нет, я поеду с тобой. – Мысль о том, что он будет сидеть в опустевшем зале, как бельмо в глазу, совершенно не привлекала его, и он последовал за ней, когда она направилась к боковому выходу.

Выход привел в длинный коридор, и Клэр пробралась через толпу впереди, чтобы поискать более доступный для него путь за кулисы. Джон ехал в коляске по краю зала, пытаясь не мешать бурлящей толпе.

Клэр вернулась с разочарованным видом.

– Перед задней дверью есть ступенька, но, когда ее преодолеешь, там еще небольшая площадка и потом еще один пролет лестницы.

– Послушай, почему бы тебе не сходить, не поприветствовать его одной, а потом мы отправимся домой, – предложил он. – Я подожду здесь. Она легко коснулась его плеча.

– Тем не менее мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомился. – Она осмотрела зал, нахмурившись. – Ну, я просто дам ему знать, в чем дело, чтобы он не ждал нас.

Он проследил, как она пошла вниз по залу, немного покачивая узкими бедрами под блестящей тканью красного платья.

Ее не было минут пять, и за это время Джон прочел биографические заметки о каждом исполнителе, а также список команды осветителей, имена художника по костюмам и работников сцены. В проходе оставалось всего несколько человек, когда вернулась Клэр. Она была не одна. Рядом с ней шел Рэнди Донован в своей облегающей белой рубашке и темных брюках, все еще с сильным гримом.

– Мне жаль, что вы не можете попасть за кулисы. – Рэнди протянул руку, и Джон пожал ее, не отводя от Клэр взгляда. Она выглядела необычно. Какая еще сорокалетняя женщина может позволить себе носить такие длинные распущенные волосы? Они были темными – почти такие же темные, как крашеные волосы Рэнди, и очень густые. Серебро на висках смягчало ее лицо, и делало такой желанной. Скулы у нее выдавались, губы были полными. Большие зеленые глаза улыбались. Он мог различить только несколько признаков возраста на ее лице. Она была высокая – пять футов восемь дюймов, – и все же ей приходилось смотреть на Рэнди снизу вверх, и лицо ее при этом сияло.