Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

пересадке другой головы на тело живой крысы. Работа была встречена смесью гнева и недоверия, а также обвинениями в обнародовании результатов до проведения экспертной оценки. В некотором смысле это типично для передовой медицины. Еще не так давно с тревогой и неприятием относились к пересадке сердца, а теперь она приветствуется повсюду. И если личность, которой мы являемся, – это лишь ловкость рук, а тело – просто сложная трость, то о чем тогда волноваться? Тем не менее до настоящего момента трансплантация органов несет в себе значительное психологическое бремя.

В результате исследования пациентов, переживших пересадку почки, Кончетта де Паскаль выяснила, что трансплантация – довольно изнуряющий процесс, несмотря на то что продлевает жизнь. Новый орган нарушает работу всего организма человека – от нейронных сигналов до гормональных изменений. Трансплантация может привести к «психосоматическому кризису, который требует мобилизации всех биопсихосоциальных ресурсов человека во время процесса адаптации к новому чужеродному органу». Это, говорит де Паскаль, может привести к изменениям в «самоидентификации, с возможными психопатологическими последствиями». В следующие после операции месяцы пациент может испытать то, что называется «психозом со спутанностью сознания», а также чувство тревоги, галлюцинации, дезориентацию и внезапные перемены настроения. Что же тогда может произойти, если это будет не один невидимый орган, а целое новое тело?

Сны китов

Сегодня мы, похоже, забыли, что большинство наших основных представлений об окружающем мире остаются догадками. Не потому, что методы науки работают некорректно. Наука дала нам достаточно доказательств. Но определенные вещи ускользают от нас. А возможно, что какие-то вещи мы поняли неверно. Это не должно нас удивлять. В истории полно неверных идей. Но эти пробелы в нашем понимании может быстро занять человеческая потребность в поиске объяснений, которая практически незаметно сливается с идеями, кажущимися нам разумными. Почти сто лет мы считали мозг электрическим и логическим компьютером, встроенным в мясной агрегат. И к этому компьютеру мы обращаемся, когда хотим понять, чем мы являемся и что делает наше тело. Но однажды, возможно, на эти идеи будут смотреть так же, как на ведущих врачей Европы, которые препарировали лягушек, чтобы разобраться, как функционирует душа. Возможно, еще пятьдесят лет спустя такое же интеллектуальное головокружение охватит и преподавателей нейроэссенциализма.

Как отмечает нейробиолог Алан Ясанофф, большинство ученых не верит в дуализм, «по крайней мере, сознательно». Но, говорит он, все еще сохраняются античные представления о том, что разум и тело каким-то образом полностью независимы друг от друга. Одна из проблем заключается в популярном утверждении, что «мы – это наш мозг». Другая проблема – в метафоре, что разум – это программное обеспечение. За последние несколько десятилетий мы везде опираемся на алгоритмы, как на правила для решения проблем. И за счет использования этой формы интеллекта компьютеры стали невероятно мощными. Но при этом ни в одном из них не промелькнуло даже проблеска сознания, близкого черепахе или любому другому живому существу. Возможно, одна из причин заключается в том, что сознание может больше зависеть от нейрофизиологии – разнонаправленного взаимодействия клеток, нервной системы, гормонов. Оно сильно связано с «мокрыми и скользкими частями» нашего тела, говорит Ясанофф. Он призывает нас помнить, что наш мозг получает свою энергию благодаря химическим соединениям и глиальным клеткам. При этом последние, составляющие примерно половину клеток мозга, не являются электрически активными. Эти клетки, не будучи нейронными, тем не менее являются частью центральной и периферической нервной системы.

В последнее десятилетие стало понятно, что существует постоянная связь между нашим мозгом и нашим кишечником благодаря определенным химическим веществам и специфическим клеткам. Длина кишечника настолько велика, что у него есть своя внутренняя нервная система, которая взаимодействует с центральной нервной системой. Основой для развития этой нервной системы служат прогениторные клетки[56] нервного гребня. Эти мигрирующие клетки заселяют кишечник по мере того, как ребенок развивается в матке, и покрывают пограничные ткани желудочно-кишечного тракта. Миллионы и миллионы микроорганизмов в нашем кишечнике, называемых микрофлорой, играют решающую роль в поддержании хорошего самочувствия всего нашего организма, в высвобождении медиаторов воспаления, витаминов и питательных веществ, способствующих протеканию таких жизненно важных процессов, как, например, работа иммунной системы и метаболизм, а также регуляция функций мозга. Алан Гольдштейн окрестил наш кишечник «вторым мозгом».

За последние десять лет все чаще проводятся исследования влияния микрофлоры нашего кишечника на эмоции или поведение, предполагающие, что состояние микрофлоры может играть роль в развитии депрессии и шизофрении. Исследования, в ходе которых кишечные бактерии находящихся в депрессии людей помещались в кишечник мышей, показали, что мыши демонстрировали изменения в поведении, похожие на депрессию. Другие исследования выявили частое появление желудочно-кишечных симптомов у людей с расстройствами аутистического спектра. В поисках закономерностей в случаях с различными людьми исследователи обнаружили, что на такие черты характера, как добросовестность или невротизм, влияет высокий уровень протеобактерий в нашем кишечнике, например хеликобактерий или сальмонелл. Люди с так называемым «синдромом дырявого кишечника» (когда через слабую стенку кишечника проникает большое количество бактерий и токсинов) отмечают изменения в своей психике, что чаще всего выражается в тревожности, а также в систематических иммунных реакциях, например воспалениях.

Исследования функционирования и возможностей организма проводились как на грызунах, так и на приматах. В 2018 году была продемонстрирована новая методика, с помощью которой мертвых мышей можно сделать прозрачными, как пластик, чтобы получить уникальную возможность взглянуть на взаимодействие клеток в организме. Эта технология называется vDISCO[57], она позволяет увидеть, в какой степени травмы головного мозга влияют на иммунную и нервную систему в целом. Мертвые мыши пропитываются растворителем и очищаются от жиров и пигментов. Наноорганизмы, несущие в себе флуоресцентные зеленые маркеры, пропускаются по сердечно-сосудистой системе крохотного тельца, которое начинает светиться под микроскопом. На изображениях прекрасно видно сверкающую синергию животного тела. Эти изображения показывают, с чем нам предстоит столкнуться при отделении разума от тела.

В июне 2018 года, когда я училась в США, я отвела семью в Океанографический институт Вудс-Хоул на Кейп-Коде. Там я встретилась с колумбийским нейробиологом Рудольфо Льинасом. Последние несколько десятков лет он занимался изучением гигантского синапса кальмаров – самого большого химического контакта в природе. Он является основой реактивной двигательной системы, толкающей это существо по глубоководным морям. Расположенный в мясистой мантии кальмара, гигантский синапс помог нам получить представление о том, как работают все химические синапсы.

Нужно признать, сказал он мне, что мы имеем смутное представление о том, что мы понимаем под интеллектом и сознанием. По мнению Льинаса, сознанию можно дать два отдельных определения: это состояние осознания и реагирования на свое окружение, а также феноменальное чувство осознанности,