Поспорь на меня - Вера Эн

Сказала — и замерла в ожидании. Эх, слышала бы ее сейчас Сонька, устроила бы потом выволочку. Но в каких-то вопросах Катя не могла лгать. Они словно были опорой, на которой строилась вся ее жизнь, и любая несправедливость могла ее уничтожить, оставив Катю без столь необходимой поддержки.

Ромка Давыдов неожиданно оказался одной из таких опор. И спор уже не имел к тому отношения.

— Надеюсь, хотя бы в театре мы его не увидим? — пробурчал, сдаваясь, Олег. — Иначе я, честное слово, сам с ним побеседую!

Катя заставила себя улыбнуться и отыграть дурочку:

— Вряд ли нам с тобой в театре будет до Давыдова.

Олег посмотрел на нее с подозрением, но Катя тут же захлопала ресницами и потянулась губами к его губам. На этом, по счастью, конфликт был исчерпан.

Но каким же длинным казался сегодня день! Уроки по случаю завтрашнего Восьмого марта были сокращены, и Катя, пожалуй, вполне успела бы до спектакля съездить домой, но она побоялась пробок в предпраздничной суматохе и потому осталась дожидаться заветного часа в освободившейся аудитории. Надоедать Олегу на репетиции она снова не стала: зачем портить аппетит кусочничеством перед настоящим банкетом? К тому же Кате было чем заняться: Строев предупредил, что в субботу устроит проверочную по новой теме, а та совершенно не зашла. Катя честно вслушивалась в сухие отцовские объяснения на паре, но к концу каждого третьего предложения теряла нить его повествования и погружалась в мечты, а потому сейчас грустно смотрела на пробелы в лекционной тетради и вздыхала, понимая, что обманывает саму себя.

А ведь обещала разобраться без Ромки! Клялась и божилась, что не станет больше донимать его своими проблемами и выказывать себя тупоголовой курицей, не способной справиться с элементарнейшим матаном! Ну что там, спрашивается, такого мудреного? Все те же логарифмы, все те же дифференциалы. Ну, составлено по-другому уравнение, смысл-то тот же: найти икс. В школе он почему-то находился на раз-два, а в универе вдруг стал недоступнее самого Эвереста.

Просто Катя не хотела на Эверест. И не хотела решать матан. И ничего не могла с собой поделать.

Упрямства хватило почти на два часа, но в итоге матан победил. Катя вздохнула и закрыла учебник. Теперь следовало решить, что меньше ударит по ее гордости: двойка за проверочную или Ромкины снисходительные разъяснения. То есть Давыдов, конечно, и не думал кичиться своими знаниями и способностью щелкать уравнения, будто орешки, это уж Катя сама придумала, чтобы найти повод отказаться от его репетиторства. Потому что в ином случае Ромка неожиданно получался каким-то уж слишком идеальным. Таким, что Кате становилось страшно. А еще — волнительно.

Она тряхнула головой, выгоняя эти непрошеные мысли. Зачем она думает о Давыдове, когда впереди у нее несколько часов вместе с Олегом? И любимая романтическая музыка, которая превратит поход в театр в настоящее свидание? И вечернее возвращение домой в том самом приподнятом, насыщенном вдохновением настроении, когда все вокруг кажется немного волшебным и по-детски необыкновенным? В таком настроении сбываются самые главные мечты, это Катя точно знала. И едва могла ждать.

Спустя четыре с половиной часа она выходила из театра со стеклянными глазами, мучительно давя рвущиеся наружу слова и почти неподвластные эмоции. Говорил Олег.

— Как это смело, Катюша, и как… изумительно! — не переставал восхищаться он, начав еще в зрительном зале и продолжив потом в машине. — Гротеск, но какое надо иметь мужество, чтобы замахнуться на него после гениального Захарова! Если бы они попытались повторить его, это был бы провал. А они сделали совершенно, совершенно иное! «Медведя» не узнать! Ни акцента на классику! Так ярко, самобытно, вызывающе — и в то же время трогательно! Это однозначный шедевр!

Катя вяло кивнула. Она никогда не думала, что можно ненавидеть гротеск и мужество его сотворить.

Она их ненавидела.

— А музыка! — не умолкал Олег, выезжая на проспект и даже не включая радио. — Такое преображение знакомых с детства мелодий! Джазовая аранжировка — чистый восторг! Так мощно, под кожу, я давно такого волнения не испытывал! С одной стороны, как будто добавили Диснея, но с другой — это настоящий взрослый Голливуд! Сумасшедший уровень! Такое и на Бродвее показать не стыдно!

Катя сжала его колено в знак согласия, а сама отвернулась к окну. Не стоит сейчас Олегу видеть ее лицо. Он же не виноват, что она не ценитель джаза и Бродвея.

— А костюмы! Настоящая феерия! — заворачивая в ее двор, все еще сыпал комплименты спектаклю он. — Да, поначалу кажется немного аляповато, но когда принимаешь, проникаешься, пропускаешь через себя… И все на нервах, на грани! Можно спорить об уместности подобных решений, но нельзя не признать, что это потрясающая находка! Незабываемая! Безумно талантливая!

Катя не хотела ни спорить, ни признавать. Хотела лишь умыться и забыть те три часа, что ей пришлось провести на втором ряду партера, где даже глаза не закрыть, чтобы не видеть «потрясающую находку». За такие эксперименты над зрителями им надо доплачивать, а не брать с них деньги за допуск к «шедевру». Хорошо хоть Олегу понравилось. Все-таки…

— Олеж, ты… Прости, я приняла приглашение, как должное, а билеты-то, наверное, безумно дорогие! Может, я могу как-то…

Он улыбнулся и притянул ее к себе. Лицо у него светилось вдохновением и оттого казалось еще красивее обычного. В груди защекотало: Катя, кажется, начала смиряться с не угодившим ей спектаклем.

— Не беспокойся, Катюша, это подарок от профкома за победу, — сказал он и поднес ее руку к губам. — Не думал, что у нас в профкоме разбираются в искусстве. Надо будет зайти поблагодарить за три часа удовольствия. Теперь бы выдохнуть, не перегореть перед завтрашней свадьбой. Фуф, немного не рассчитал с эмоциями.

Катя ласково прижалась губами к его щеке. Слава богу, что он не потратился на билеты и Катя ему за них не обязана! Лишь бы Олег не стал спрашивать о ее впечатлениях. Портить ему настроение было бы настоящим свинством.

— Могу я немного отвлечь тебя от восторгов? — искушающе прошептала она. Ей надо,