Большой погром - Василий Сахаров

Звали его Вольфганг фон Изенберг. Человек благородного происхождения из боковой ветки графского рода, барон, рыцарь и владетель замка. Ничем не примечательный человек — так могли сказать о нем соседи и дальние родственники. Тихий и спокойный. Не амбициозный и совершенно не воинственный. Хороший семьянин и рачительный хозяин. Но на деле Вольфганг был иным и всегда жил двойной жизнью.

Двадцать пять лет назад, покинув замок отца, Вольфганг не отправился в Святую землю, как это сделали многие его ровесники. Он решил искать счастье поближе, сколотил шайку разбойников и начал скитаться по Европе. Он всегда прятал свое лицо, никому не доверял, кроме нескольких человек, которые были повязаны с ним кровью, постоянно передвигался, бил наверняка и не разменивался по мелочам. Поэтому его не поймали и, перевалив рубеж в двадцать лет, он стал богатым человеком. После чего вернулся на родину, купил себе замок и несколько деревень, женился, и у него появились наследники.

Кто‑то другой на месте Вольфганга, наверное, успокоился бы. Но Крестовый поход против славян, который всколыхнул половину Европы, заставил рыцаря вновь вспомнить старое ремесло. Он не мог спокойно смотреть, как мимо проходят богатые обозы, и Вольфганг созвал старых товарищей — подельников, привлек к делу старших сыновей и опять вышел на большую дорогу.

Немало злодеяний совершил рыцарь, и за минувший год в подвалах его замка скопилось много богатств. Столько, что всем детям Вольфганга хватит, а потом еще и внукам останется. Но самое главное — он смог вовремя остановиться. Как только молодой Фридрих Барбаросса стал императором и женился на Алиеноре Аквитанской, барон вернулся в свою вотчину, распустил банду и затаился. Он правильно поступил и вовремя надел маску честного дворянина, ибо император начал отлавливать разбойников и воров. Однако он где‑то просчитался. Неделю назад его замок был окружен отрядом воинов из ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого Дома, которые выдвинули ему ультиматум. Либо он добровольно едет с ними в цитадель ордена для встречи с гохмейстером Иоганном фон Сванденом. Либо они начнут штурм замка, и тогда пощады ждать не стоит.

Воины ордена, который возник недавно, но уже находился в милости у императора и папы римского, были настроены серьезно. Просить помощи было не у кого, и Вольфганг впустил их в замок, а затем вместе с ними отправился в Вормс.

Барон не знал, зачем он понадобился Иоганну фон Свандену, храброму воину, который долгое время воевал в Святой земле, находился в плену у мусульман и, вернувшись в пределы Священной Римской империи, неожиданно для многих стал главой ордена. Однако грехов за ним было много, и ничего хорошего он от этой встречи не ожидал. Ну и, понятное дело, когда отряд прибыл в цитадель ордена и его посадили в темницу, Вольфганг этому совсем не удивился. И все, что оставалось барону — разбойнику, ждать вызова к гохмейстеру и молиться…

Лязгнул засов и Вольфганг посмотрел на дверь. Она распахнулась, и он увидел двух рыцарей ордена в белых плащах с черным крестом на левом плече.

Фон Изенберг встал и один из рыцарей сказал:

— Выходи и следуй за нами.

Кивнув, Вольфганг двинулся за рыцарями, которые держались расслабленно, словно не охраняли его, а всего лишь указывали путь.

«Может быть, напасть на них со спины, — на ходу подумал Вольфганг. — Ударю одного по голове. Потом завладею оружием и убью второго».

— Даже не думай, — не оборачиваясь, бросил барону один из рыцарей.

— О чем вы? — подпустив в голос усмешку, спросил Вольфганг.

— Не думай о том, чтобы напасть со спины, — последовал ответ.

— Я и не собирался…

— Заткнись.

Вольфган решил, что рыцари слишком умелые воины, даже для него, замолчал и прогнал мысли о побеге. А вскоре он и сопровождающие его орденцы вышли во двор замка, в котором было много рыцарей, и остановились. Один воин вошел в главный донжон, где, судя по всему, находились покои гохмейстера, а второй прислонился к стене и флегматично сказал:

— Ждем.

Барон замер без движения и прислушался к разговору рыцарей ордена, которые слушали наставления бывалого крестоносца, грузного мужчины с красным лицом, и порой отвечали на его вопросы.

— Братья, — говорил краснолицый крестоносец, — блаженный Жерар де Мартиг, основатель первых госпиталей для паломников в Иерусалиме, сказал: «Братство наше пребудет вечно, ибо почвой, на которой оно произрастает, являются страдания мира сего и, если будет на то воля Божия, всегда найдутся люди, работающие над тем, чтобы уменьшить эти страдания и облегчить их бремя своим ближним». Что это значит, по вашему мнению?

Отозвался молодой рыцарь, почти мальчишка, который, несмотря на юные годы, смог правильно сформировать мысль и озвучить ее:

— Это значит, что каждый добропорядочный христианин своими делами и поступками обязан приблизить Царство Божие.

— Верно. Но мы рыцари, проливающие кровь люди войны, и не нарушаем ли своими поступками замысел Божий?

— Нет.

— Почему?

— Как известно всякому христианину, необходимым условием для прихода Царства Божия является всеобщая евангелизация всех стран и народов. А мусульмане, иудеи и язычники отказываются от этого. Вот потому, ради спасения закосневших во грехе детей Адамовых от вечного адского пламени, мы обязаны крестить наших врагов мечом, освобождать и защищать христианские святыни, а помимо того защищать священнослужителей и слабых, женщин, детей, стариков и убогих…

Барону речи орденцев понравились, больно складно они говорили, но его отвлек рыцарь из сопровождения.

— Пойдем, — услышал Вольфганг и скользнул в донжон.

Поднявшись по лестнице, рыцарь указал барону на дверь, которая была приоткрыта, и он вошел в просторное, но аскетичное помещение, где из мебели были только стол и стул. За столом восседал пожилой долговязый блондин, гохмейстер ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого Дома, он же supremus magister и magister generalis, по прозвищу «Сова». Почему рыцари, общаясь между собой, называли его так, Вольфганг понял сразу. Под глазами у Иоганна фон Свандена были большие черные круги.

В помещении кроме фон Изенберга и гохмейстера никого не было. Присесть Вольфгангу не предлагали, и он остановился напротив главы ордена, который смерил его долгим оценивающим взглядом и сказал:

— Молчи и слушай.

Вольфганг, изображая полное смирение, опустил голову, а гохмейстер, не покидая своего места, начал:

— Так было угодно Господу, что я несколько лет провел в плену у мусульман, выучил их языки, нравы и обычаи, а потом смог сбежать. В моей голове много знаний и я окажу тебе честь, поведав историю одного восточного ордена.