Наследники Ост-Индской компании - Алексей Федотов

— Все это очень сложно, — вздохнул Николай Ильич. – Но чем же объяснить феномен Китая: превращение его в течение XX века из полуколонии в одну из великих мировых держав?

— Феномен Китая во второй половине XX века был обусловлен тем, что в отличие от СССР он не отказался от сплачивавшей страну в ее национально–освободительном движении коммунистической идеологии и в проведении экономических реформ опирался на имеющийся партийно–государственный аппарат, используя при этом новейшие достижения современной мировой науки и техники.

— И вы считаете, что он не угрожает России?

— Взаимоотношения же с Россией на данном этапе следует оценивать как добрососедские и имеющие перспективы сотрудничества. Об этом свидетельствует участие обеих стран в Шанхайской Организации Сотрудничества (Россия, Китай, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан), в Совете безопасности ООН, в BRIK (Бразилия, Россия, Индия, Китай), проведение Года Китая в России и Года России в Китае.

Николай Ильич недоверчиво улыбнулся и разлил остатки второй бутылки в фужеры.

— Мы многое умеем прятать в гладкие фразы, — сказал он. – Мы видим, как идет процесс непрерывных попыток создания единого всемирного государства. В начале двадцатого века империализм принял формы конкуренции нескольких мировых империй. И многие из них грезили о всемирном господстве: и Советская Россия, грезившая о едином всемирном государстве диктатуры пролетариата, и фашистская Германия, желавшая подчинить весь мир немецкой нации. И сейчас англо–американский империализм приобретает все большую роль в управлении миром, а Китай, противостоя ему, одновременно все больше вписываются в глобальную экономику и политику. А тем, кто стоит за ними, в принципе, все равно на каких принципах совершится объединение мира – будет это Британская, Французская, Германская империи, Третий рейх или Третий интернационал, Лига Наций или ООН, или Соединенные Штаты всего мира или что‑то еще… Но вот, что я понял: в мировой истории порой действуют совсем не понятные нам законы. Как, например, триста спартанцев в Фермопилах остановили армию Ксеркса? Как маленькая Англия стала на долгое время владычицей четвертой части суши? Как…

— Это я могу объяснить, — сразу же оживился Петр Семенович.

— Ну, уж нет! На сегодня нам разговоров хватит! Это риторические вопросы, на которые мне не нужно отвечать, — жестко заявил директор. – Сейчас звоню водителю, и он развозит нас по домам.

Бухарик в обезьяннике и на сутках

Григорий Александрович не пил уже две недели. Каждый день он подолгу беседовал с отцом Аристархом. Он склонялся к тому, чтобы перебраться из Москвы в этот город, и работать психиатром в интернате вместо проктолога, замены которому так и не нашлось. Однажды на улице его кто‑то окликнул:

— Гриша!

— О, Колян! – обрадовался Григорий, увидевший, что окликнувший его оказался никем иным, как Бухариком. – Что‑то тебя не видно было?

— Не видно! Как мы тогда с тобой посидели, пошел я домой. И идут два мента. Я им: «привет, мусора!». А они меня в обезьянник… — горестно делился Николай.

— Сам виноват: зачем людей обижать?

— Да не хотел я их обижать, нечаянно как‑то получилось. А вот уж как повезли меня в обезьянник, я им еще пару ласковых нашел, а они меня за это наутро к судье – и на пятнадцать суток… — жаловался Бухарик.

— Всякое бывает. Сделал выводы из происшедшего? – дежурно спросил Григорий, желавший обратить разговор в шутку.

— Как ни странно — сделал! – серьезно сказал Николай. – Столько помойки в нашей жизни! Пока пьешь – оно вроде бы ничего. Но вот получилось так, что ни в обезьяннике нечего было выпить, ни на сутках в первые дни. А потом возможность появилась, а уже не захотелось… Посмотрел, как люди сгорают – вроде бы ничего особенного, раньше только посмеялся бы, а теперь что‑то так отвернуло, что захотелось всю жизнь вверх дном перевернуть!

— Да ну! – заинтересовался Григорий Александрович. – Что же ты там такого особенного увидел? Пойдем, попьем чайку, ты мне расскажешь.

В кафешке в это время никого не было. Профессор взял чай с ватрушками и, поколебавшись, спросил:

— Может, водки хочешь?

— Нет, я решил завязать, — твердо сказал Бухарик, которому хотелось выговориться.

В обезьяннике ему и в самом деле пришлось увидеть за одни сутки много интересного для провинциального городка. В Лузервильском отделе внутренних дел около комнаты дежурного было две прокуренных комнатки без окон, отгороженных от коридора железными решетками с дверями. В одной из них помещали задержанных мужчин, в другой задержанных женщин. Набивали помещения так, что можно было только стоять. На единственной скамейке сидели и спали по очереди. Называлось это «обезьянник».

Самым колоритным из того, что увидел Бухарик, был притащенный в отделение щуплый парнишка, по которому стекали экскременты. Притащивший его наряд разговаривал достаточно громко, так что вскоре все обитатели обезьянника узнали, что паренек – извращенец, приехавший из областного центра. Ему нравилось подглядывать в женских туалетах. И вот он додумался до того, что залез под помост летнего туалета во дворе одной еще молодой бойкой местной бабенки, и как‑то раскорячился там, чтобы не провалиться вниз, опершись на деревянные распорки. А та его заметила, схватила за волосы, несколько раз окунула с головой в дерьмо, а потом вызвала милицию…

Отношение и задержанных и милиционеров было двойственным – с одной стороны всех это очень насмешило, особенно забавно парень размазывал слезы коричневыми руками и клялся, что больше так не будет… С другой стороны – он уже перепачкал машину и пол в коридоре, а помещать его в одну клетку с людьми некоторые из которых были виноваты всего лишь в том, что выпили лишнего милиционеры считали негуманным. А уж сами обитатели обезьянника считали это и вовсе недопустимым. Да и сам преступник на их взгляд был достаточно наказан. Поэтому они оформили протокол, на случай если бабенка решит все же дать ход заявлению и отпустили парня домой, наградив его пинком под зад. Ему еще предстояло в три часа ночи добираться до дома, находившегося, судя по документам, в шестидесяти километрах, перепачканному и без денег…

Другим сильным впечатлением для протрезвевшего Бухарика была баба средних лет с вытравленными перекисью водорода жидкими волосами, жутко пьяная, на которой из всей одежды была одна майка. Ее поместили в женскую клетку, но она находилась напротив мужской, так что все мужики с любопытством ее разглядывали. «На улице подобрали», — объяснили патрульные дежурному. Придя в себя, баба начала орать, что менты ее изнасиловали, и она утром пойдет к прокурору. Это очень развеселило задержанных, а дежурный узнал у бабы адрес и телефон, куда‑то позвонил, и через час ее забрала дочь – вполне приличная девушка, которая привезла плащ, сразу укрыла мать. Было видно, что ей стыдно.