Трудно быть вором - Алексей Макеев

Биклемишев схватился за голову и застонал.

– Я ничего не понимаю! – воскликнул он. – Ни-че-го! Жена права – без нее я и шага не могу ступить, чтобы не влипнуть в историю. Даже с вами не смог договориться. А теперь…

– Что значит – даже со мной? – обиделся Шульгин. – Со мной можно договориться, но на мякине меня не проведешь. Если вы надеялись меня обмануть, то это большая глупость с вашей стороны. Вот тогда бы я точно стал вашим врагом.

– Я не это имел в виду, – упавшим голосом сказал Биклемишев. – Просто я не достоин называться мужчиной. Я даже собственную жену не смог защитить.

– Да что вы поете? – рассердился Шульгин. – Нашли время посыпать голову пеплом! Скажите толком, что произошло с вашей женой! Будем думать вместе, что делать. Ведь в некотором смысле мы теперь союзники.

– Мы договорились, что я зайду к ней рано утром – возьму чемодан с деньгами и… И вообще, – запинаясь, сказал Биклемишев.

– Как это – зайду? Вы не вместе живете, что ли?

– Я же сказал, Таисия приехала из Волгограда инкогнито! На это были причины, я не стану сейчас о них распространяться. Я снял для нее квартиру. Там мы встречались. А сегодня утром она не открыла мне. Значит, ее там не было!

– А деньги накануне уже были у нее? – озабоченно спросил Шульгин, что-то прикидывая в уме.

– Не знаю, – вздохнул Биклемишев. – Она велела зайти за ними сегодня.

– Вы – послушный муж, – буркнул Шульгин. – Ну, ладно, предположим, что денег не было и вы просто собирались морочить мне голову. В таком случае все, что вы только что мне рассказали, – вранье…

– Я вам клянусь, – с жаром сказал Биклемишев. – Все – чистая правда! Да неужели вы не видите, в каком я состоянии? Я ведь не актер, мне так не сыграть.

– Допустим, деньги были, – продолжал дальше рассуждать Шульгин. – Денег много. Просто так отдавать жалко. Мне вы тоже до конца не доверяли. Возможно, жена просто раздумала давать вам деньги. Если у вас все решает она, она вполне могла переиграть это дело.

– То есть как – переиграть? – недоверчиво спросил Биклемишев.

– Вполне возможно, она решила сама включиться в игру. Не удивлюсь, если все это время она была где-то поблизости от поляны…

– Не может быть! Тая? Да никогда! – воскликнул Биклемишев. – Она решительная женщина, но грязную работу она делать ни за что не станет! Нет, это невозможно!

– Значит, такое у вас разделение труда? – усмехнулся Шульгин. – Ну, тогда не исключено, что она поручила вашу миссию другому. Видели этих чудиков в черных шапках?

– И что? – настороженно спросил Биклемишев.

– Их вполне могла нанять ваша жена, – сказал Шульгин.

Биклемишев поперхнулся и закашлялся. Шульгин посмотрел на него с интересом.

– Вам плохо? – спросил он. – Что это с вами? Неужели я попал в самую точку? Признайтесь, я угадал?

Валерий Аркадьевич неловко пожал плечами и пробормотал, отворачиваясь:

– Мне об этом ничего не известно. Но я в это не верю. Кто посвящает посторонних в такие дела?

– Такие дела редко делаются без посторонних, – возразил Шульгин. – Да нет, я совершенно уверен, что это были ваши люди! Смотрите, когда появился Водянкин со своими уродами…

– Водянкин? Вы сказали – Водянкин? – перебил его Биклемишев. – Вы полагаете, что это он бросился на меня?

– Ну, бросился – это сильно сказано, – ответил Шульгин. – Броситься он как раз не успел. Но что это был Водянкин – это сто процентов. Я этого человека знаю с давних пор. Вы, кажется, тоже?

– Его знал тесть. Они встречались в Союзе Правых. Есть такая организация – общественно-политическая. Ратуют за возвращение старых порядков. А проще говоря, делают бизнес на ностальгии. Тестя они пощипали основательно.

– Ага! – странным тоном произнес Шульгин. – Значит… значит, Водянкин неспроста отирается около вашей семьи? Ну да, академик… Вам известно, кто виноват в смерти вашего тестя? Впрочем, это потом. Я продолжу свою мысль. Когда появился Водянкин и вы оказались в опасной ситуации, вам на выручку пришли люди в черных шапочках. Это же элементарно! Они ведь действительно вам помогли. На вашем месте я бы прямо сегодня обязательно нашел оставшихся и поставил им бутылку.

– Дурацкая шутка! Вы видели, что они потеряли двоих? Да они меня растерзают!

– Не думаю, это их работа, – покачал головой Шульгин. – Они за нее наверняка деньги получили. – Его вдруг осенило. Он посмотрел на Биклемишева и сказал: – А ведь точно! Вы их наняли, чтобы они открутили мне голову! Это же очевидно!

Биклемишев опять закашлялся и пробормотал:

– Что вы несете? Они на вас даже внимания не обратили!

– Им было не до меня, – серьезно сказал Шульгин. – Не было счастья, да несчастье помогло. Я должен Водянкину бутылку ставить. Но я этого не сделаю, потому что Водянкин тоже хочет открутить мне голову.

– Вам? Почему?

– Я видел, как он убил вашего тестя.

Валерий Аркадьевич издал горлом странный захлебывающийся звук. Он до боли сжал в пальцах рулевое колесо и вдруг сказал:

– Тогда я все понял – он выследил меня. Он узнал, где прячется Тая. Они пытали ее! Вот откуда он узнал, где я буду сегодня утром! Это катастрофа! Она умерла!

– Прекратите истерику! – оборвал его Шульгин. – Лучше давайте думать, что нам с вами делать. Я уверен – еще не все потеряно.

Глава 15

Прибыв в Волгоград, Гуров прежде всего постарался разыскать, где находится то самое агентство, на которое работала Таисия Федоровна Биклемишева. Это оказалось не самым простым делом, потому что агентство занималось проблемами персоны, уже находящейся у власти. Готовя этого человека к предстоящим выборам, консультации с ним и его командой проводились агентством, так сказать, на административной территории, куда не всякого пускали. Гуров, конечно, сумел обойти все препоны и добился встречи с руководителем агентства – лощеным, модно одетым и энергичным господином, похожим на успешного молодого дипломата. Звали его Никитой Александровичем.

На вопрос Гурова о Биклемишевой руководитель агентства ответил категорически, что Таисия Федоровна считается одним из лучших работников, превосходным психологом и генератором идей. Он сказал, что потеря такой сотрудницы является для него серьезным ударом и сильно осложняет работу.

– Что же все-таки случилось? – спросил у него Гуров.

– Ну вы представляете, – пожал плечами Никита Александрович. – У нее внезапно умирает горячо любимый отец. Академик! Международная величина. Стресс слишком велик. У Таисии Федоровны происходит нервный срыв, и она ложится в психиатрическое отделение.

– Она сама ложится? – удивился Гуров. – Или ее туда кладут?

– Она сама приняла такое решение. Таисия Федоровна умная и волевая натура. Она способна принимать самые ответственные и тяжелые решения.

– Странно, что столь волевая женщина так тяжело перенесла смерть отца. Как-то не очень вяжется, – заметил Гуров. – Но допустим. А в чем же выражался нервный срыв? Каковы были, говоря научным языком, симптомы?

Никита Александрович замялся.

– Откровенно говоря, затрудняюсь на это ответить, – признался он. – Я ничего особенного не заметил. Но раз Таисия Федоровна приняла такое решение, я не стал возражать. Дело делом, но о близких забывать тоже нельзя.

– Вы навещали Биклемишеву в больнице? – спросил Гуров. – Говорят, она очень плоха.

– Признаться, ни разу, – сказал Никита Александрович. – Это может показаться вам равнодушием и даже цинизмом, но у нас сейчас крайне напряженный период. Каждая минута на счету. И потом, Таисия Федоровна сама категорически не желала, чтобы ее навещали в больнице. Она даже не подходит к телефону. Врачи говорят, что у нее тяжелая реакция на стресс. Реактивный психоз – так это, кажется, называется.

– И каков прогноз?

– Прогноз неопределенный. Мне объяснили, что тут ничего не угадаешь. Иногда человек выходит из такого состояния быстро, иногда годами. Разумеется, мы надеемся на благополучный исход. Ее комната в гостинице по-прежнему остается за ней. Ее вещи все там, все в целости и сохранности, если желаете, можете в этом убедиться. Но если скорого выздоровления не наступит, то, когда мы закончим работу, мы постараемся приложить все усилия, чтобы помочь нашему лучшему сотруднику. Возможно, добьемся перевода в лучшую клинику Москвы. Да, именно так мы и поступим.

Гуров видел, что столь благородная мысль пришла в голову этому самоуверенному джентльмену только что, и вряд ли судьба Таисии Федоровны так уж сильно волновала его, но в конечном итоге Гурова мало интересовали отношения внутри незнакомого ему коллектива. В неожиданной болезни Биклемишевой было что-то странное и отчасти даже загадочное. Гуров беседовал с мужем Таисии Федоровны, с домохозяйкой Звонарева, еще с несколькими людьми, которые знали дочь академика, и от всех этих бесед оставалось странное ощущение какой-то недосказанности, неопределенности, категорического несоответствия происходящему. Одно было совершенно ясно – до сих пор никто не видел в Таисии Федоровне человека, которого можно легко сломить. Разумеется, человеческая психика – тайна за семью печатями, но болезнь Биклемишевой казалась Гурову не менее странной, чем смерть ее отца. Руководствуясь самому не до конца ясным предчувствием, он выпросил у Никиты Александровича фотографию Биклемишевой – таковая отыскалась среди деловых бумаг – и направился в больницу, в которой лежала Таисия Федоровна.