До свидания, Сима - Станислав Буркин

Закончил он с веселой ноткой и победно посмотрел на меня. Прочитал он с таким акцентом, что некоторые слова было просто не разобрать, но я был очень рад и от души ему поаплодировал.

— Браво!

— Вы сегодня не заняты? — спросил он меня, стеля тоненькую, как носовой платок, ветчину на сандвич.

— Сегодня нет. Завтра у меня будут пробы на новую работу. А что?

— Я собирался поехать сегодня на рыбалку. Если хотите, можете составить мне компанию.

— С удовольствием! — откликнулся я.

Сразу после завтрака мы упаковали узелок с бутербродами, бросили туда же пару банок тушенки, навели морс и залили горячий чай с молоком в дорожный термос. Потом Тутай пошел проверить машину, а я копать червей на заднем дворе.

Погода была серенькой, но опасности попасть под дождь вроде как не было. Мы бросили тутаймобиль у шоссе и пошли пешком через низкорослый липовый лесок к реке. Вода была высокая и желтоватая. Слева был виден старинный каменный мост с аркообразными пролетами, чуть зеленоватый ото мха, который казался мне плесенью. Мост был чуть горбатый и как будто даже не постройка, а какое-то почвенное образование, словно сросшиеся над рекой берега. В густом мраке под ним глубокая вода медленно месилась и закручивалась в омут, в котором черти водятся.

На заросшем ивняком крутом берегу мы бойко соединили части старых бамбуковых удочек и начали насаживать червяков. При этом я с отвращением рвал их, а он выбирал помельче и насаживал целиком. В детстве мы этих дождевых червей разве что не ели, а теперь мне до них противно дотрагиваться. Вдруг на них какая-нибудь зараза водится.

Я всегда удивляюсь тому, с какой практичностью кабинетные европейцы справляются с работой по дому, в саду или если дело касается техники. Все у них всегда получается. Словно есть у них какая-то врожденная хозяйственная сноровка. В России интеллигенты редко разбираются в плотничестве, электрике или садоводстве. У англичанина это в крови. Англичанин легко выточит в гараже деталь для мясорубки или сделает витраж на входную дверь, спаяв кусочки цветного стекла оловом.

Рыбалка сразу же пошла у Тутая лучше, чем у меня. Когда у него первый раз клюнуло, он, едва не спотыкаясь, побежал вдоль берега по течению, подсек, слегка подогнув ноги и вжав голову в плечи, вытянул ярко-серебристую рыбину, отчаянно бившуюся над водой. Мистер Стэнли вознес удочку, выставил руку и поймал невидимую леску с добычей.

— Вот это акула, — гордо сказал он, снимая рыбу с крючка и бросая в корзинку.

Потом он поймал еще четыре, а мне за весь день попался только крохотный недоросль сазана, которого даже соседский кот отказался есть.

На следующий день мне была назначена новая встреча в одном из лондонских баров. Оттуда Джек повез меня за тридевять земель в Бристоль, и там в пустой конюшне с сеновалом, в надстройке, нас ожидали пятеро человек. Они больше походили на бандитов, чем на королевских сборщиков стратегической информации. Четверо молодых были в спортивных костюмах, один постарше был рыжим толстяком в короткой рокерской кожанке с ремнем и тяжелых скинхедовских ботинках. Его джинсы вытянулись на коленках, и, ступая вразвалочку, он тяжеловато переваливался с боку на бок. Двое из молодых были в медицинских респираторах, и, представляя их, Джек полушутя сказал, что у них аллергия на лошадиный помет, русских и все деревенское. Все, кроме самого Джека, выглядели моложе тридцати пяти, вели себя весело и непринужденно. Познакомившись, мы расселись по машинам и поехали снова куда-то далеко. Когда уже почти стемнело, мы вышли под большим железобетонным мостом с ребристым дном, и меня начали учить, как и что нужно делать в России.

— Прежде всего нам необходимо получить снимки снизу, чтобы увидеть, как там все устроено, — лениво и в растяжку объяснял толстяк по имени Кеннет. — Можно делать фотографии в темное время суток с помощью ночного видения, но лучше все-таки днем. И желательно, чтобы днем за мостом не было солнца, потому что оно может оттенять конструкцию.

Мне дали в руки старинную на вид камеру и начали водить от опоры к опоре, показывая, в каком месте нужно сделать снимки.

— А что, если снимки не подойдут? — спросил я.

— Не беспокойтесь! — хором ответили они и замахали руками.

— Все должно получиться, — сказал Джек. — В крайнем случае, если будет видно, что вы хотя бы старались, мы заплатим вам все деньги, как и договорились.

— Как видите, все очень просто, — добродушно улыбнулся толстяк. — Все вопросы и уточнения по старому электронному адресу Джека. Да, и еще! Вам не придется перевозить снимки через границу. Создайте новый ящик и отправьте нам их по мейлу из любого интернет-кафе.

— Это что, цифровик? — удивился я, вертя в руках «лейку».

— Да, конечно, — подтвердил Кеннет, взял у меня аппарат и показал, как вытащить стандартную флэш-карту.

— Могу ли я использовать другой аппарат? — спросил я.

— Нет, ни в коем случае, — погрозил пальцем Кеннет. — В этом аппарате все настроено в соответствии с нашими требованиями. Это очень жесткие требования, и снимки с любого другого аппарата нам не подойдут. Когда будете отправлять снимки, никак их не редактируйте и не сжимайте. В этом случае они нам не подойдут.

Мы вернулись на дорогу и минут пять шли по мосту, по его пешеходной части.

— В России мост будет в три раза длиннее, но в целом конструкции очень похожие. Видите, лестница, — указал толстяк на металлическую стремянку за перилами. — Там обязательно должна быть такая же. Вы должны будете сделать снимки этой лестницы, спуститься по ней под пролет и сделать несколько снимков стальных конструкций с близкого расстояния, чтобы хорошо были видны их устройство и толщина. В опоре ищите дверь. Нам нужны ее подробные снимки. Постарайтесь сделать снимки замкового устройства. Если есть замочные скважины, делайте фотографии в упор, прислоняя объектив к щели.

— Если хотите, можете задержаться в России сколько угодно, — великодушно разрешил Джек. — Мы переведем деньги на ваш счет, и вам не придется с нами снова встречаться. Все банковские реквизиты мы получили на вашей прежней работе.

— А аппарат?

Он улыбнулся:

— Можете оставить себе на память.

— Что делать в случае, если меня задержат с этой штукой на границе или под мостом?

Они вдруг дружно засмеялись и переглянулись. Потом посоветовали все отрицать и прикидываться любителем индустриальной романтики.

— Но ведь наши сразу поймут, что это не любительская техника?

Джек посмотрел на меня исподлобья с иронией:

— Поэтому-то и лучше всю технику уничтожить сразу, как только мы дадим вам добро.

После инструктажа, по моему собственному пожеланию, меня подвезли на станцию и посадили на ночной поезд до Лондона. Больше я никогда не видел ни Джека, ни его молодых друзей.

Честно говоря, я понятия не имел, повезло ли мне страшно или я просто по-крупному попал. Я решил, что домой-то я поехать поеду, а там уж будь что будет. Когда я так постановил, мне стало как-то грустно. Я стал париться над тем, что будет, когда я вернусь. Если вернусь? Ведь если я не выполню поручение, то дадут ли мне дальше спокойно жить в Европе? Последние месяцы я думал, что Лондон мне осточертел, но как странно все переворачивается, если завтра тебе уезжать!

Как бы там ни было, я сдал в кассу билеты, которые мне дали эти ребята. Билеты были дорогие, купленные на мое имя, и в них были указаны мои паспортные данные, включая серию, номер и дату выдачи. В офисе авиакомпании мне вернули полную стоимость без сборов, и на эти деньги я заказал целую кучу билетов с тремя пересадками в Европе и в России, чтобы мой след было сложнее проследить.

В Москве я успешно прошел таможню, и в Барнауле мой скачкообразный перелет закончился. Оттуда я поехал на автовокзал и нанял частника до Томска. И вот за окнами легковушки уже замелькали до боли знакомые пейзажи, от которых у меня по-детски приторно затрепетало в груди. Все эти странные сибирские названия, вроде Тызырачево, Шадаево, Гарлык, и откуда они только взялись? Что это — слады местных народностей? В таком случае до Ермака здесь обитали орки. Гнилые огородики, обнесенные ржавым хламом, серенькие покосившиеся домишки, такие жалкие, что трудно даже представить, что в них еще кто-то живет. На наших полях к тому времени уже местами лежала тонкая корочка снега, там, где снега еще не было, Сибирь напоминала саванну, и лишь однообразные осиновые рощи, то и дело подползавшие к шоссе и проносившиеся мимо, рябя тоненькими стволами, разрушали эту мою зыбкую иллюзию.

— Откуда едешь? — спросил водила после часа езды в молчании.

— Из Москвы. — Я специально сел назад, чтобы не болтать, а хорошенько все обдумать и, если получится, поспать.

— И как там теперь в Москве? — спросил шофер. Ему, наверное, было скучно.

— Нормально, — думая о своем, отозвался я. — В Москве как в Москве. Слякотно.