Обогнувшие Ливию - Эдуард Маципуло

Из трюма вылез мокрый до нитки чиновник. Волна сразу же сбила парик. Чиновник вцепился в щетинистый пенек мачты и долго соображал, на каком из концов висит Астарт. В чиновничьем усердии он взял на себя то, что прочел в глазах жреца-карфагенянина: Астарта не должно быть. Взмах ножом — канат перерезан.

— Астарт!

Ларит услышала нечеловеческий вопль Эреда, заметалась по трюму. Карфагенянин взял ее за локоть, уговаривая успокоиться. Женщина стеганула безумным взглядом и, прижав ребенка к груди, выбежала на палубу.

— Астарт! Мой Астарт! — закричала она в исступлении!

Эред, скользя и падая, гнался за обезумевшим от страха чиновником. Ребенок жалобно пищал, захлебываясь…

— В трюм! Быстро! — орал кормчий.

— Где мой Астарт?!

Ее радость, ее опору в жизни, саму жизнь — все в один миг поглотила злобная стихия. Молнии с шипением исчезали в бешеных волнах.

— Где мой муж?

Ларит вырвалась, из рук кормчего, не видя ничего из-за струившихся по лицу волос. «Ваал, ты требуешь жертву?.. Ты всегда берешь самое дорогое!.. Ты не успокоишься, если не возьмешь, если возьмешь не то…»

Астарту удалось схватиться за канат, который волочился за каждым судном специально для упавших за борт. Взлетая на гребень волны, он увидел в сверкании молний женскую фигуру с поднятым к небу ребенком. Весь ужас, всю боль Астарт вложил в вопль, но было поздно… И снова молнии, клокочущая бездна, мрак.

ГЛАВА 29

Боги и люди

Очередная гавань на их пути. Скрип сходней, гром разноязычной брани, завывание торговцев.

Уже нет с ними Эреда — скрывается где-то, боясь кары за изувеченного чиновника. Астарт, раздавленный горем, все же нашел в себе силу, позаботился о нем: послал через знакомых купцов деньги и добрый совет — добраться до Левкоса-Лимена, где и хананеев много и карфагенские власти не доберутся…

Безучастная ко всему женщина стояла на галечном берегу с узелком в руках. Астарт, закрыв лицо руками, сидел у ее ног.

— Меня ждут… — потерянный, леденящий голос. Астарт взорвался:

— Тебе мало?! Мало наших бед? — Он вскочил, сжав кулаки. — Я тебя убью, но ты меня не покинешь…

— Я принесла жертву… Я вернула тебе жизнь… — тусклый голос, пустой взгляд, — и боги…

— Не хочу о богах!

— Меня ждут…

— Ларит!..

— Богиня зовет… я рождена в храме…

— Ларит, о Ларит!..

— Не может быть жрица женой, не смогла быть матерью…

Она медленно пошла к причалу.

— Ларит! — нечеловеческий крик заставил ее обернуться. Лицо ее неузнаваемо исказилось, губы дрожали. Астарт никогда не видел ее такой — некрасивой, чужой… Она подавила стон, готовый сорваться с ее уст, и бросилась к поджидающей ее галере. Взбежала по крашеным сходням — их тут же убрали.

Гребцы, повинуясь сигналу кормчего, навалились на весла.

Финикиец глухо зарычал и выхватил меч.

— Ненавижу жрецов! — лезвие рвало песок и галечник, высекая искры. — Ненавижу богов! Проклятую жизнь!.. — Он поднял лицо к небу и заорал, потрясая мечом: — О Мелькарт, баран с рыбьим хвостом! Я плюю в твои жадные глаза! И ты, злая баба, Великая Мать!.. И все вы небожители — Адонис, Эшмун, все благостные боги и боги зла — слушайте! Я отрекаюсь от вас! Я буду жечь храмы и убивать жрецов. Нет у меня богов! Я сам себе бог!

Побледневший Ахтой схватил его за руку. — Ты безумствуешь!

— Ты тоже жрец! Проклятое отродье! — Астарт взмахнул мечом.

— Да, я жрец, но бога, который был человеком. Астарт выронил меч. В ушах стоял ее голос. С диким воплем финикиец упал лицом в галечник.

— Был человеком… — Ахтой ссутулился над неподвижным телом. — На небесах ему, видно, несладко. Человек рожден страдать.

Тоскующие крики чаек вторили его мыслям.

АРАБЫ В ЛИВИИ

ГЛАВА 30

Подарок истории

Вершина славы финикийских мореходов — их плавание вокруг Африки в начале VI в. до н. э. Но прежде времени они прошли долгий путь развития от кочевников-скотоводов до всеми признанной нации сынов моря. История была благосклонна к орде кочевников, переваливших через Ливанский хребет и увидевших море. Шло время. Росли города. Бывшие кочевники познали прелести оседлой жизни. Горные долины Ливана покрылись пашнями и садами. Ячмень и пшеница, виноград и маслины — вот что стало заботой вчерашних скотоводов. Многие из них связали свою жизнь с морем: море обильно рыбой, бухты полный тюленей, а торговля с Израилем, Иудеей, Египтом приносила огромные богатства, хотя предметом экспорта были пока только ливанский кедр и пшеница. На месте рыболовецких деревушек возникли столицы княжеств и держав. Так, вырос Тир, так появились Библ, Сидон, Угарит…

В дофиникийское время на море владычествовал Крит. Критяне дали народам Средиземноморья пиренейское олово, расчистив тем самым дорогу бронзовому веку. Неизвестно, как бы сложилась судьба финикийских государств, если бы не несчастье, обрушившееся на ионические народы. Грандиозное переселение, северных греческих племен на юг буквально смело южно-греческие островные государства.[3] Ионические племена, в свою очередь, хлынули в Переднюю и Малую Азию, докатились до Египта, встретили сокрушительней отпор и обосновались на средиземноморском побережье между Египтом и Финикией. Пришельцы получили название «филистимляне», а завоеванным землям дали имя «Палестина».

Эпоха морского владычества Крита завершилась. Зияющую брешь поспешили заполнить финикияне. Они явились прямыми наследниками критян и монополизировали морскую торговлю на целых семь столетий, пока развивающийся гений эллинизма не вытеснил их навсегда. Своеобразным подарком истории в полной мере воспользовался Тир, позже — его дочерняя колония Карфаген. Они захватили всю торговлю с Иберией. Сидон и Гебал (Библ) довольствовались Египтом и Эгейским морем.

Каприз истории вознес финикийского купца на небывалую высоту. Даже цари Финикии не гнушались торговать. Мало того, вначале торговля вообще была монополией царей. Цари или кто-нибудь из царского рода были, как правило, верховными жрецами городов-государств. Таким образом, финикийскими государствами и колониями заправляли цари-купцы, а в храмах прославляли богов жрецы-купцы. Господином Финикии стал купец, больше похожий на пирата, чем на почтенного негоцианта. Финикийский купец, прославленный Гесиодом и Гомером, хитроумный и пробивной, как Одиссей, воинственный, как викинг, работоспособный, как мул, бессовестный, как сатана, и фанатичный, как иудейский пророк, — все в нем отвечало духу времени. Он был создан историей, как недостающее звено бесконечной цепи.