Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

«В ночь на 11 июля мы вышли к совхозу „Октябрьский“ и стали окапываться. Нам сказали: „Завтра будет бой, ройте себе окопы. Они будут для вас или могилой, или крепостью“. Бой разгорелся рано утром. Достоверной информации о происходящем у нас не было: одни говорили, что это наши немцев бомбят, другие — что немцы наших. Впереди нас другие части сдерживали противника.

До этого я воевал в Сталинграде, в других местах артиллеристом. Но то, что мне лично пришлось пережить в этот день под Прохоровкой, не имеет никакого сравнения.

Прошло часа два. Прибежали несколько наших бойцов, сообщили, что остальные убиты, а немцы скоро будут здесь.

Вскоре налетела немецкая авиация. Говорили, что это были итальянские самолеты — двукрылые. Летели они низко, бросали футляры, начиненные противопехотными бомбами, в воздухе футляры раскрывались, и бомбы летели, как рой пчел. Думалось: вот-вот упадут на тебя, вжимались в землю, казалось, земля под тобой расступается.

Улетели самолеты, нас накрыла артиллерия. И так — непрерывно, не один десяток минут.

Потом пошли танки. Они выходили с левой стороны, выстраивались в цепь. Я насчитывал более сорока танков против одного нашего батальона. А у нас на этом фланге ни авиационной, ни артиллерийской поддержки — одна пехота.

Начали стрелять из ПТР, из пулеметов и автоматов. Танки остановились метрах в 300. Видимо, у них была другая задача, другое направление удара. Но огонь по нашим окопам открыли ураганный.

А у нас кончились боеприпасы. Ни патронов, ни гранат — ничего. Поступил приказ отойти. Пошли назад. Несли с собой раненых. Ранило начальника штаба Гусанова, его тут же перевязала медсестра Оля Огурцова.

Когда отходили, командир взвода Воронов был ранен в голову и в грудь. Он бежал с перевязанной головой и грудью — хорошая мишень. Крикнул мне: „Иди сюда, здесь безопаснее“. Только это сказал, как тут же упал. Когда я подбежал к нему, он уже не дышал. Вспомнилось, как накануне он словно чувствовал свою смерть, пел грустные песни, говорил мне: „Наверное, завтра меня убьют“. Такое было у него предчувствие.

Из 600 человек в батальоне мы в тот день потеряли убитыми и ранеными 330 человек. Потому что обрабатывали нас и с воздуха, и с земли — танками, артиллерией. Прямой наводкой били»[100].

Отход 2/287-го гв. сп существенно осложнил положение на этом участке и привел к излишним жертвам не только в батальоне. После того как эсэсовцы с ходу смяли левый фланг полка B. C. Соловьева, правый фланг 26-го гв. вдсп оказался открыт. Танковая группа и 3/2-го грп вышли на позиции его правофланговой, 7-й ротой, и завязали бой в траншеях. Почувствовав, что на стыке полков B. C. Соловьева и Г. М. Кашперского войска русских дрогнули и образовалась брешь, Пайпер развернул основную часть танков вдоль ПТ-рва и попытался расширить прорыв. И это ему удалось, так как во втором эшелоне за стыком 287-го гв. сп и 26-го гв. вдсп (между Прелестным и свх. «Октябрьский») войск не оказалось. Дело в том, что командир 3/287-го гв. сп ст. лейтенант Полунский проигнорировал приказ и не вывел свой батальон на этот участок, как планировал полковник B. C. Соловьев. Поэтому после отхода 2-го сб к Михаил овке и Прелестному дорога на Петровку была открыта, и 3/2-го грп танки ворвались в село.

Для советского командования было крайне важно не допустить захвата свх. «Октябрьский» и закрепления эсэсовцев в районе выс. 252.2. Этот узел являлся ключевым пунктом обороны перед Прохоровкой, дальнейшее продвижение немцев на восток грозило полным развалом обороны не только 9-й гв. ввд, но и всего 33-го гв. ск. Большую роль в сдерживании бронетехники врага у совхоза и южнее сыграли 7-я и 8-я батареи 3-го дивизиона полка полковника В. К. Валуева.

«Немецкие танки, не доходя до огневых позиций метров 300, остановились и вступили в огневой бой с 7-й батареей, — вспоминал А. А. Обисов. — Надо сказать, что огонь по танкам мы вели довольно-таки успешно. Они загорались один за другим, но, к нашему удивлению, огонь быстро гас и танк продолжал вести огонь с места. Танк полностью горел лишь после нескольких попаданий. Видимо, у вражеских танков была отличная система пожаротушения.

Первым было разбито 1-е орудие сержанта Чапа. Видел его лежащим возле орудия с залитым кровью лицом. Судьбу его дальнейшую не знаю.

У второго орудия взрывом оторвало колесо, расчет погиб сразу.

Четвёртое было серьезно повреждено, у него осколком пробило противооткатное устройство. В расчете были убитые и раненые.

Я в это время находился недалеко от этого орудия. Меня взрывом отбросило и контузило с потерей сознания. Когда очнулся, увидел, что шофер Волгин едет на машине на батарею, С ходу развернул машину, подал назад, зацепил орудие, но немецкий снаряд попал в машину, и она вспыхнула. В это время телефонист Захаров восстановил связь с командиром дивизиона. Получили приказ отходить. Вынули панораму из четвертого орудия и пошли в лощину в направлении ОП 9-й батареи. Вышли всего с батареи шесть человек. Раненых ещё раньше отправили к машинам и эвакуировали в тыл»[101].

Согласно оперативной сводке № 45 штаба артиллерии 9-й гв. вдд 11 июля в артчастях и подразделениях пропало без вести 50 человек младшего командного и рядового состава, было разбито четыре 76-мм орудия, семь автомашин, убито две лошади. Полностью погибла 7-я батарея 7-го гв. вдап, пропали без вести командир 9-й батареи гв. ст. лейтенант С. И. Дубравный и командир ее взвода управления гв. лейтенант Д. Лобазов[102]. А в оперсводке № 48 за 12 июля сообщается, что попавший в плен 11 июля красноармеец Степанов, из взвода управления 3-го дивизиона, из плена вырвался[103].

Как вспоминал начальник штаба 3-го дивизиона О. И. Малюков, эсэсовцы у совхоза захватили командира 9-й батареи ст. лейтенанта Кронина и его взвод управления с несколькими ранеными артиллеристами. Комбата и тех, кто не мог идти, расстреляли, остальных взяли в плен, в том числе и Д. Лобазова. Уже после освобождения Полтавы его обнаружили бойцы 9-й гв. вдд в лагерном госпитале для военнопленных. По неписаному, но «железному» закону «особистов», никакие боевые заслуги офицеров, побывавших в плену, не учитывались. Они в лучшем случае лишались офицерского звания и направлялись на передовую. Так произошло и с гв. лейтенантом Д. Лобазовым. Его вернули в 7-й гв. вдап, где он прослужил до конца войны красноармейцем.

После того как группа Пайпера разделилась и первая ее часть атаковала совхоз и Петровку, вторая, численностью до 10 машин с мотопехотой на бэтээрах, прорвав на всю глубину позиции 3/26-го гв. вдсп, устремилась вдоль железной дороги к Прохоровке, но была остановлена перед траншеями 1/26-го гв. вдсп и 2/58-й мсбр. Они располагались примерно в 500 метрах от западных окраин станции. Левофланговая рота батальона десантников находилась примерно в 150 метрах от железнодорожной насыпи, а правый фланг упирался в балку за свх. «Октябрьский». Мотострелки окопались перед его правым флангом. Бывший заместитель командира 1/26-го гв. вдсп ст. лейтенант Ф. Д. Глаголев вспоминал, что:

«в связи с предстоящим контрударом оборона батальона в противотанковом отношении не была подготовлена»[104].

Минные поля не выставлялись, из артсредств батальон располагал лишь взводом 45-мм ПТО (2 орудия) и ПТР. В этот момент 3/7-го гв. вдсп был скован боем в совхозе, а 10-й оиптад (16 45-мм ПТО), как и 2/7-го гв. вдд (12 76-мм ПТО и 122-мм гаубиц), находился в резерве комдива. 1/7-го гв. вдап участвовал в отражении очередной атаки за железной дорогой, поддерживая 2/26-го гв. вдсп. Не понятно чем руководствовался комдив A. M. Сазонов, но при построении обороны он, по сути, оголил наиболее опасный участок, собрав 28 орудийных стволов в резерв и выведя их за боевые порядки дивизии. В то время как находившимся на направлении главного удара боевой группы «Лейбш-тандарт» бороться с танками было просто нечем.

Бойцам 1/26-го гв. вдсп и 2/58-й мсбр пришлось бы очень туго, и ситуация могла бы в точности повториться, как и в полку B. C. Соловьева, если бы не случай. Неожиданную помощь десантникам оказал отставший отдельный истребительно-противотанковый артдивизион 58-й мсбр (12 76-мм ПТО), который двигался от Прохоровки по грейдеру в направлении свх. «Комсомолец».

Заметив идущие навстречу немецкие танки и самоходки, командир дивизиона капитан Коломиец отдал приказ: с ходу развернуть орудия и приготовиться к ведению огня прямой наводкой. Бой длился недолго. Экипажи вражеских машин заметили не окопанные позиции артиллеристов и сосредоточили по ним огонь осколочными снарядами. Сразу появилось много убитых и раненых. Расчет крайнего от грейдерной дороги орудия 3-й батареи ст. лейтенанта Павла Ажиппо был полностью выведен из строя. Заметив это, к пушке подбежал ст. сержант М. Ф. Борисов, комсорг дивизиона. Михаил Федорович был опытным бойцом, участвовал в боях на Крымском полуострове в декабре 1941 г. и под Сталинградом. По первой воинской специальности он был наводчиком, поэтому без труда справился с прицелом. Первый танк загорелся на средней дистанции, второй и третий — вблизи огневой позиции орудия. Из наградного листа: